– До свидания.
Я уходила из кабинета, оставляя наивного провинциального журналиста ждать у моря погоды. В смысле обнародования результатов птичьей экспертизы – которое сделает его, первооткрывателя летучего монстра, знаменитым в журналистских кругах. Фигушки. Облезнешь, дядя.
И теперь мой путь лежал в соседний кабинет. Там шныряло между столами несколько человек. Я назвала фамилию нужной мне журналистки – той, что поведала деревенской читательской аудитории о злосчастной птице Сирин.
Девчонка оказалась очень славной, красивой, но какой-то грустной. На сестрицу Алёнушку у ручья, а ещё больше – как раз таки на эту печальную птицу Сирин она была похожа. А не я. Если, конечно, по лицу судить. Да и понятно: это не от того, что у неё что-то случилось, это она всегда такая грустная. Я уверена – скучно ей в газете «Восход» и маленьком городке без женихов и разнообразия.
С ней я не стала ломать комедию и щёлкать липовыми корочками. Просто попросила выгнать всех остальных сотрудников из кабинета вон.
Выложила перед ней газету с рассказом и спросила: видела ли девчонка эту птицу сама? С чего вдруг такой сюжет ей в голову пришёл? Она ответила, что все вдруг начали говорить про летучего мутанта, ну, она и впечатлилась. К тому же Полуэктов ещё с осени начал фотографии собирать, тряс перед носом вырезками из жёлтой московской прессы, у всех выспрашивал про необыкновенно большую птицу. Похвалилась: её рассказ единодушно назвали тогда лучшей публикацией месяца. Хвалил даже главный редактор, школьные учителя, неравнодушная городская интеллигенция в редакцию звонила. Рассказ послали в толстые столичные журналы – может, где напечатают.
Вряд ли, про себя усмехнулась я. Но девчонка мне всё больше нравилась. Бывают же такие хорошие люди! Ещё непонятно, чем именно она хорошая. А вот почувствовалось мне это – да. Я такая. Быстро у меня всё.
Я сказала ей, что на самом деле она очень хорошо пишет, что у неё настоящий талант, а потому пусть продолжает сочинять на эту тему. Сказки какие-нибудь крупномасштабные. Она застеснялась. Но я быстренько, чтобы снять неловкость, тут же полезла в свой строгий офисный портфель и вытащила пухлую папку. Отдала ей. Это было всё, что я когда-то накачала из Интернета, наксерила из книжек. Про птицедев и прочих мифических крылатых существ. Пусть изучает. Может, и правда что-то интересное создаст.
Девчонка явно обрадовалась и принялась разглядывать картинки.
– А вот вы хотели бы увидеть такое фантастическое существо по – настоящему? – спросила я у журналистки. – Я имею в виду вживую, в реальности?
Надо же – она улыбнулась, как Алёнушка, и сказала очень спокойно и честно:
– Конечно, хотела бы. И, знаете, я почему-то уверена, что обязательно увижу. Я не сумасшедшая, не подумайте. Но вот кажется – и всё. Не знаю, отчего это. Может, потому, что у нас тут, в глуши, надеяться не на что. На изменения в жизни, приключения всякие. Вот и мечтаешь – отчаянно. И то, что я в своей сказке написала, – правда. Как увижу такое чудо, так в жизни моей всё переменится. А насколько это всё реально, какова вероятность встретиться с таким существом или изменить здешнюю мою жизнь? Сами понимаете, ничтожная вероятность – и того, и другого. Так что – чего ж не верить?
Мне понравились эти слова. Я бы на её месте тоже так ответила. И я решилась.
– Скажите, а вас интересует только птица Сирин? А, например, если это будет типа как Алконост, будете смотреть? Эта птица ведь гораздо веселее. Может, от её просмотра ещё больше счастья привалит?
Блин, ну не так надо было мне говорить! Ведь я не шутила – но девчонка этого даже предположить не могла!!! Она нахмурилась и разочарованно (потому что уже увидела во мне единомышленницу и любительницу мифических полуженщин-полуптиц), проговорила:
– Ну зачем вы издеваетесь…
– Я не издеваюсь, – думая о своём, покачала головой я.
А ведь ничего подобного и не планировалось. Показываться людям было ни к чему. И тем более в сложившейся ситуации – когда про меня, ну, или почти про меня, уже в газетах пишут. Но этой девчонке я почему-то поверила. Не разболтает.
– Простите, – глядя в глаза романтической журналистке, начала я. – Это просто я так глупо схохмила. А на самом деле насчёт птицы я серьёзно. Её можно увидеть. У вас тут есть большое помещение, которое изнутри на ключ можно закрыть? Это чтобы никто не подсмотрел больше.
– Актовый зал, – тут же откликнулась девушка. – Только там холодно очень. Зимой не отапливается. Экономим.
– Пойдёт! Несите ключ.
Мы отправились в актовый зал. Девушка вела себя очень опасливо. Примерно так общаются с ненормальными. Я её понимала: наверняка это не первый её случай встречи с сумасшедшими, ведь они любят гулять по редакциям издательств, газет и журналов. И пока их опознаешь и выставишь вон…
Наконец мы пришли. И правда, колотун. Ничего, я быстро, туда и обратно.
Щёлкнул замок. Я взяла ключ и положила его себе в портфель. Девчонке стало совсем не по себе. Но так безопаснее – а то она схватит ключ, выскочит, перепуганная, позовёт людей, а я или обернуться не успею, или предстану им с голым задом. Что, конечно, совсем не опасно. Но неприятно.
– Не бойтесь, – сказала я как можно более спокойно. – Лучше скажите, вашему слову можно верить?
– М-можно, – ответила девушка, сжимая в руке мобильный телефон. Конечно, всего можно ожидать от такой, как я, странной женщины. Почти маньячки. А так журналисточка в любой момент сможет позвонить и позвать на помощь. Молодец, не растерялась.
– Хорошо. – Я обнадёживающе улыбнулась. – Тогда пообещайте, что никогда и никому про это не расскажете. Показываю только вам. Под ваше честное слово.
Трясущаяся девушка пообещала.
Я отошла подальше. И уже говорила оттуда – чтобы зрительница ничего не подумала. Например, того, что я на неё броситься хочу.
– Скажите, вы не боитесь вида голых женщин? В какой-то момент я окажусь совершенно без одежды. Не боитесь?
– Н-нет…
– Тогда смотрите.
Я сняла очки, положила их на край сцены рядом с портфелем, взобралась на шаткую трибуну и ты-дысь! – спрыгнула с неё на старые доски. Бум! Хрясь! Что-то в них даже треснуло. Но это ерунда – потому что на сцене перед взором молодой журналистки из газеты «Восход» предстала настоящая птица-женщина. Или птицедева. Так почётнее.
– Видите? Это я, – сказала я, обращаясь к остолбеневшей журналистке. – Хотите, полетаю?
Я сделала круг над рядами кресел, опустилась на спинку одного из них. Рядом с девушкой.
– Потрогайте. Я – настоящая. – Я раскрыла крыло.
Слёзы уже не стояли в глазах девчонки. Они дискретными дорожками дёрнулись вниз по её щекам. Девчонка улыбалась. Очень она красивая. Вот бы сфотографировать – именно так выглядит аллегория восхищённой радости.
