Дейна, а может, Далия. Орали обе так, что по голосам было не различить.
– Это ты его у меня увела!
– Да никого я не уводила. Просто он к тебе остыл. Совсем остыл!
– Если ваш Майк совсем остыл, то похороните его и не мешайте мне спать! – пробормотала я и натянула одеяло повыше.
– Как похоронить? – не поняли обе Винсон.
– Обыкновенно, – пробурчала я. – Взять лопату, вырыть яму…
Дальше процесс упокоения описывать не стала, полагая, что девицы умные и сами поймут…
Но, увы, девицы совету не вняли. Спустя совсем немного времени брань возобновилась. Потом были крики, визги, что-то со звоном впечаталось в стену над моей головой (благо я с макушкой была под одеялом). Последнее меня и добило. В смысле превратило просто сонную ведьму в злую и невыспавшуюся черную ведьму.
Я решительно откинула одеяло, чтобы лицезреть, как от этих двух бешеных сцепившихся кошек во все стороны разлетаются клоки волос и весьма лестные эпитеты. В другой ситуации я бы заслушалась и даже законспектировала бы парочку. От портовых матросов такие многоэтажные конструкции редко услышишь.
Зевнула. Потянулась. Щелкнула пальцами, произнося простейшее заклинание. Дверь комнаты открылась. Как оказалось, в коридоре уже собрались зрители. Примитивный аркан позволил мне выпихнуть вцепившихся друг в друга сестричек Винсон в коридор. Заодно благословила соседок на то, чтобы их спор разрешился честно и каждой досталось равная доля. А поскольку распилить их общего кавалера было проблематично по той простой причине, что он как бы слегка жив, то выяснение отношений сестричек грозило затянуться до вечера. Вот пусть и катаются по полу, мутузя друг друга и протирая своими платьями коридор.
Нет для женщин ничего более унизительного, чем делить мужчину. Он же, в конце концов, не петух, что мчится не разбирая куда, лишь бы там было полно зерна. А если такой, то зачем он надобен? Разве что на суп… И тут мои мысли плавно перетекли на куриный бульончик, и я поняла, что жутко голодна.
На пороге возникла Йола Икстли собственной персоной. Оглядев меня с растрепанной макушки до голых пяток, она изрекла:
– А что у вас тут такое?
– Это у нас тут трындец, – пробормотала я, прикидывая, то ли одеться и спуститься в столовую, то ли попробовать заснуть.
– Ух ты, какой большой! – восхитилась Икстли, поплотнее запахивая наспех накинутый халат. – А я думала, это ты кого-то с кем-то не поделила…
Я удивленно изогнула бровь.
– Ну… Совсем недавно ты и Моркер тоже имели весьма горячую беседу.
– У нас была не беседа, а деловой обмен мнениями. Без лишних эмоций и ярких эпитетов. А тут всего лишь сестры решили посекретничать…
Я пожала плечами, словно подобные сцены были в порядке вещей и каждое утро я начинала именно так, со скандала, а не с чашки кофею.
– А-а-а… Ну раз беседа, то мне и беспокоиться не стоило, – заявила незваная гостья и… прошла в комнату. – А то наставник просил за тобой присмотреть. Сказал, что ты переутомилась.
– Да, резерв на нуле, – брякнула я, вспомнив, что вчера выложилась по полной и даже слегка переоценила свои силы, из-за чего щеголяла под луной, едва прикрытая остатками разорванной простыни.
– Даже так? А магистр упомянул, что ты истощена физически…
– И физически тоже, – на всякий случай заверила я. – Вон какая тощая!
Я и вправду была даже с уродреей далека от гоблинских идеалов. К слову, именно у этой расы самая красивая та, что дородна телом, высока, сильна, с могучими руками и кривыми ногами. Последнее, как мне в свое время объяснил старый гоблинский шаман, с которым мне как-то довелось столкнуться, вызвано тем, что ноги колесом позволяют гоблинше не только на коне лучше держаться, но и мужчину в постели страстно обхватывать. Потому-то чем ноги «округлее», тем они для гоблинов симпатичнее.
Я же, наоборот, никогда особыми формами не блистала, а вот сейчас с этой прожорливой метой и вовсе стала похожа на спицу.
– М-да, – только и выдала Икстли, еще раз оглядев меня.
Сочтя, что забота Йолы (прибежала ведь, с постели, судя по всему, соскочила) достойна ответного жеста, я пригласила огненную составить мне компанию за завтраком.
Условились встретиться через пол-удара колокола в столовой. Но спустя положенное время оказалось, что завтракать спустилась не только сестра, но и братец Икстли.
То ли брюнет не выспался, то ли его подменили, то ли какая гарпия укусила, но он был на удивление дружелюбен. Я огляделась, ища рядом с собой того, к кому вполне нормально обращался этот заносчивый сноб.
Видя, что я озадачена, огненная хмыкнула и пояснила:
– Мой братец источает ведра холодного презрения обычно в сторону тех, кого не признает за равных.
– Финансовое положение у меня осталось прежним, – заверила я. – Как и прежде, готова торговаться на ярмарке за каждую гнутую медьку.
– Дело не в финансах, – усмехнулся Хейм. – Просто ты доказала, что достойна быть в команде.
– И чем же? – Мне стало любопытно.
– У тебя не только высокий уровень дара. Главное, ты знаешь, как его использовать. И еще… в тебе нет трусости и страха перед опасностью…
«Как и у всех нас» осталось недосказанным, но я поняла.
Завтрак прошел вполне дружелюбно. А потом я вспомнила, что реферат, увы, сам себя не напишет, и пошла в библиотеку. Там и просидела до вечера.
Следующий выходной провела так же, с одной поправкой. Помимо написания реферата и выполнения других заданий по учебе я отрабатывала гонорар на шубу. Для этого даже пришлось стащить форменный бланк из целительской.
Благо мы, ведьмы, народ, умеющий не только проклинать. Спектр пакостей у нас широкий, подготовка к оным – разносторонняя. Потому, пошуровав шпилькой в замочной скважине, я заполучила-таки бланк с оттиском печати лекаря.
А дальше… моя фантазия плюс справочник по заболеваниям – и Малькольм Бетерби стал несчастливым обладателем серогнилостной гейнерии, недуга, передающегося исключительно через любовь. Точнее, через занятие оной.
Затем милый листочек (ну совершенно случайно) оказался лежащим на одном из подоконников женского общежития. Аккурат рядом с комнатой, где проживала Фелисия. Сия адептка была знаменита не столько красотою и оценками, сколь своим талантом сплетницы. В деле промывания чужих костей Фелисия не имела себе равных. Ей бы в качестве работника новостного листка цены не было. Но увы, ее батюшка посчитал, что основной свой талант его дщерь и так у себя разовьет. А вот для магического нужны учителя. Потому и определил Фелисию в академию, благо счет в гномьем банке это позволял.
Я поспешила убраться поскорее от порога главной сплетницы академии к себе в комнату. Оттуда уже второй день подряд носа не высовывали «красавицы» Винсон. Одна – с фингалом, вторая – полулысая. Мазями натирались и заживляющие заклинания читали… Но, видимо, мое благословение все же рьяно сопротивлялось чарам
