Все трое шли в ногу, руки их двигались в такт, и даже лица у них, казалось, были одинаковы. Они молчали.
Выйдя на улицы города, они разошлись, как и шли, молча, каждый своим путем.
Какое-то время спустя то одного из них, то другого можно было заметить в самых неожиданных местах, городах и странах. Они появлялись, чтобы пропасть и внезапно ненадолго возникнуть снова там, где, казалось, меньше всего можно было ожидать этого. Пока один представительствовал на конгрессе нудистов, другой потрошил трупы в анатомическом музее, третий участвовал в спевках или копался в рукописях какого-нибудь забытого музея, чтобы, найдя, наконец, какую-то потерянную и одному ему ведомую строку, радостно хмыкнуть и сделать пометку в блокноте, который постоянно носил с собой.
Они интервьюировали великих ученых. Они просматривали секретные досье. Но больше всего их интересовало то третье, чему не было ни выражения, ни слова в земных языках. И они долгими часами беседовали с умирающими, с приговоренными к смерти и с душевнобольными. Они искали ответ, и они, кажется, находили его.
Так рыскали они по странам и континентам, то появляясь, то исчезая снова, не ведая жалости к этому миру, который был обречен. Был обречен уже в тот миг и час, когда ступили они на эту землю.
Между тем близилось время, когда, узнав то, что надлежало узнать, они должны были покинуть эту планету, оставив ее обитателей играть в свои наивные игры, пока не наступит тот неотвратимый день и неизбежный миг, который должен быть последним, То, что осталось им еще узнать, были лишь детали, нюансы и последние штрихи, чтобы осуществить решение, которое уже созрело и было принято. И хотя они не вели между собой переписки, не звонили по телефону и не посылали телеграмм, каждый из троих знал, что делает другой, и знал, что близится срок, когда всем им пора будет возвращаться.
В какой-то из таких последних дней один из них был в библиотеке, где просматривал книги по научной фантастике. Здесь, среди прочих, попался ему рассказ А.Горбовского. Рассказ назывался "Совпадение".
По мере того как он читал, растерянность его возрастала, переходя в тревогу, отчаяние и ужас. Потому что речь в рассказе шла об их экспедиции и об их корабле! Когда же он дочитал до места, где описывалось, как, сидя в библиотеке, он наткнулся на этот рассказ, как растерянность его возрастала, переходя в тревогу, отчаяние и ужас, когда дочитал до этого места, он понял, что это конец. Конец не только их экспедиции, но, может, и мира, который послал их сюда.
Ибо они не высадились еще и даже не приблизились к этой планете, а сообщение об этом, в форме рассказа, уже существовало. Нигде-нигде, ни в одном из других миров не встречались они с такой способностью предвидеть будущее.
Перед лицом этого могущества им оставалось одно — бежать.
В бессильной ярости ом зашипел на раскрытую книгу и, пофыркивая от ужаса, бросился к выходу.
С сатанинским топотом пронесся он по улице, роняя на асфальт клочья серного дыма и пламени, пока не исчез среди проходных дворов и заборов.
Книга, которую читал он, так и осталась лежать на столе.
"В бессильной ярости, — гласил текст, — он зашипел на раскрытую книгу и, пофыркивая от ужаса, бросился к выходу.
С сатанинским топотом пронесся он по улице, роняя на асфальт клочья серного дыма и пламени, пока не исчез среди проходных дворов и заборов.
Гонимые ужасом, они, как смерч, неслись над самой землей. Руки их плотно были прижаты к бокам. И лица у всех были, как у упырей.
Все трое достигли места, где ждал их корабль, почти одновременно. Его темная громада уже выползала им навстречу. Потом она поглотила их и, дернувшись, бесшумно рванулась вверх и ушла в небо.
Так завершилась попытка вторжения с одного из миров, который не был обозначен даже ни на одной из звездных карт Земли".
Так завершилась попытка вторжения с одного из миров, который не был обозначен даже ни на одной из звездных карт Земли.
ДМИТРИЙ БИЛЕНКИН. ПОЕЗДКА В ЗАПОВЕДНИК
Город долго держал их в переплетении улиц, кружил по виадукам, ярусам, мостам, тоннелям, пока, наконец, не выпустил на открытое шоссе. Низко над шоссе стлалось губчатое, как поролон, желто-коричневое небо. Ржавой была земля с редкими пучками жухлой травы, угрюмо сменяли друг друга глухие фасады зданий, и всюду высились мачтовые опоры, откуда то и дело выбегали механические пауки, чтобы вплести еще одну прядь в густую паутину тросов, кабелей и подвесок.
Лив вертела головой, следя за действиями пауков, но мало-помалу внимание ее привлекло небо, где обозначилась лимонно-желтая проталина, которая разгоралась и вдруг брызнула ярким пучком света.
— Ай! — вскрикнула Лив.
— Очки, где очки? — засуетилась мама, шаря по карманам сиденья.
— Вот же они, — сказал папа. — Ничего страшного, просто не надо туда смотреть.
Все трое надели очки. Мир стал темнее, однако в нем появились контраст и объем, потому что солнце, хотя и слабо, просвечивало сквозь пелену. Место, где оно находилось, сияло, как выигрышный жетон.
— А оно вправду золотое? — тоненьким голоском спросила Лив.
— Нет, это просто очень сильная лампа, — ответил папа.
Дорога взмыла на пригорок, и Лив, обернувшись, увидела полузатянутый дымкой город. Он возвышался точно горный хребет, Зубчатые вершины терялись где-то там, за коричневой мглой; плоскость металлических скал прорезали ущелья, в чьей глубине мерцали тусклые огоньки; склоны сбегали уступами, и эту мощную цепь нельзя было охватить с одного взгляда, так как отроги ее были и справа, и слева, они уходили, растворяясь, куда-то за горизонт, в бесконечность. Все вокруг — строения, мачты, потоки машин, сама Лив казались маленькими перед дымными хребтами металла, стекла и бетонопласта.
— Вот, — сказал папа, накрывая ладонью руку девочки. — Смотри, это овеществленный труд наших отцов, дедов, прадедов, это все мы создали, да, да, все эти горы, скалы, ущелья и пики, в каждой их клеточке частичка нашей жизни, и ты, когда подрастешь, прибавишь к ним свою…
— Ты удивительно понятно умеешь обращаться к ребенку, — недовольно заметила мама.
Разговор оборвался. Навстречу неслись рекламы. По обочине, не отставая, бежал тигр с гномиком в зубах. Над страдальческим лицом гномика витала надпись: "Страдает от болезни тот, кто диенол не пьет". Поперек полотна зажглась надпись: "Научный факт: уныние сокращает жизнь". Слова свернулись в огненный клубочек, он пропорхнул на капот, и за ветровым стеклом возникла очаровательная девчушка с бутылкой диенола в одной руке и лассо в другой. Смеясь, она отхлебнула диенол, швырнула лассо, тигр покатился и выпустил гномика. Замигала надпись: "Диенол — это информация и оптимизм на благо общества".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
