Лицо Дени пылало. «Это всё вино». Но почему-то её мысли неожиданно обратились к Даарио Нахарису. Его посыльный прибыл этим утром. Вороны-Буревестники возвращались из Лхазара. Её капитан ехал назад, везя с собой дружбу Ягнячьих Людей. «Еда и торговля, – напомнила она себе, – он не подвёл меня и не подведёт. Даарио поможет мне спасти город». Королеве не терпелось увидеть его лицо, погладить бороду, разделённую на три пряди, поделиться с ним своими бедами… но Вороны-Буревестники всё ещё в нескольких днях пути, за Кхизайским проходом, а ей нужно править королевством.
Между фиолетовыми колоннами висел дым. Танцоры опустились на колени и склонили головы.
– Вы были великолепны, – сказала им Дени. – Мне редко доводилось видеть такую грацию и красоту.
Она подозвала Резнак мо Резнака, и сенешаль спешно подошёл к ней. Капельки пота усыпали лысую морщинистую голову.
– Проводите наших гостей в купальни, пусть освежатся. И принесите им еды и питья.
– Это большая честь для меня, Великолепная!
Дейенерис протянула свою чашу, чтобы Ирри вновь её наполнила. Вино было сладким и крепким, с сильным ароматом восточных пряностей, гораздо лучше слабых гискарских вин, что ей наливали в последнее время. Ксаро внимательно осмотрел фрукты на блюде, поднесенном ему Чхику, и выбрал хурму такого же оранжевого цвета, как и коралл в его носу. Он откусил кусочек и скривил губы:
– Терпкая.
– Милорд предпочитает что-нибудь послаще?
– Сладость приедается. Вяжущие язык фрукты и острые на язычок женщины придают вкус жизни. – Ксаро откусил ещё кусочек, прожевал и проглотил. – Дейенерис, милая королева, не могу передать словами, какое удовольствие для меня вновь наслаждаться вашим присутствием. Кварт покинула девочка, потерянная и прекрасная. Я боялся, что она уплыла навстречу своей гибели, однако теперь нахожу её здесь, на престоле, хозяйкой древнего города, окружённой могучей армией, что выросла из мечты.
«Нет, – подумала она, – из крови и огня».
– Я рада твоему появлению. Приятно вновь увидеть твоё лицо, друг мой.
«Я не доверяю тебе, но ты мне нужен. Мне нужны твои Тринадцать, твои корабли, твои товары».
В течение многих веков Миэрин и его братья Юнкай и Астапор были оплотом работорговли, местом, где дотракийские кхалы и пираты с Островов Василиска продавали своих пленников, а остальной мир покупал их. Без рабов Миэрину практически нечего было предложить торговцам. В Гискарских холмах было полно меди, но теперь этот металл уже не ценился так, как в прежние времена, когда миром правила бронза. Кедры, когда-то возвышавшиеся вдоль всего побережья, исчезли, поваленные топорами Старой Империи или спалённые драконьим огнём во время войн Гиса с Валирией. Без деревьев почва высохла под горячим солнцем, и пыльные бури унесли её плотными красными тучами. «Эти бедствия и превратили моих людей в работорговцев», – сказала ей Галазза Галар в Храме Милости.
«Значит, я стану тем бедствием, которое превратит этих работорговцев обратно в людей», – поклялась себе Дени.
– Я должен был прийти, – томно ответил Ксаро. – Даже в таком далеком отсюда Кварте до моих ушей дошли ужасные истории. Я плакал, слушая их. Говорят, твои враги обещают богатство, славу и сотню рабынь-девственниц любому, кто убьёт тебя.
– Дети Гарпии. – «Откуда он знает об этом?» – По ночам они пачкают стены и убивают спящих ни в чем не повинных освобождённых. А когда всходит солнце, прячутся как тараканы. Они боятся моих Медных Зверей.
Скахаз мо Кандак создал новый дозор, о котором она просила, состоящий из равного числа освобождённых рабов и миэринских Бритоголовых. Они днём и ночью патрулировали улицы в тёмных капюшонах и медных масках. Дети Гарпии обещали ужасную смерть любому предателю, посмевшему служить королеве драконов, в том числе своим родным и близким, поэтому люди Бритоголового ходили в масках шакалов, сов и прочих зверей, пряча свои истинные лица.
– У меня была бы причина опасаться Детей Гарпии, окажись я одна на улице ночью, голой и безоружной. Они – трусливые твари.
– Нож труса может убить королеву так же легко, как и нож героя. Я спал бы спокойнее, зная, что отрада моего сердца держит своих свирепых лошадников поблизости. В Кварте трое кровных всадников никогда не отходили от тебя. Где они теперь?
– Агго, Чхого и Ракхаро всё ещё служат мне. – «Он играет со мной». Дени тоже умела играть в эти игры. – Я всего лишь юная девушка и мало смыслю в таких вещах, но люди постарше и мудрее говорят, что нельзя удержать Миэрин без контроля внутренних земель – к западу от Лхазара и до Юнкайских холмов на юге.
– Мне дороги не твои земли, а ты сама. Случись с тобой беда, этот мир потеряет свой вкус.
– Милорд очень добр, что так заботится обо мне, но меня хорошо охраняют, – Дени указала в сторону Барристана Селми, державшего руку на рукояти меча. – Барристан Отважный, так его называют. Уже дважды он спасал меня от убийц.
Ксаро бросил беглый взгляд на Селми.
– Барристан Старый, ты сказала? Медвежий рыцарь был моложе и предан тебе.
– Я не желаю говорить о Джорахе Мормонте.
– И не удивительно. Он был груб и волосат. – Купеческий старшина наклонился над столом. – Лучше поговорим о любви, мечтах и желаниях, и о Дейенерис – прекраснейшей женщине в мире. Я пьянею, глядя на тебя.
Напыщенные квартийские любезности были ей не в новинку.
– Если ты пьян, то дело в вине.
– Ни одно вино и вполовину не одурманивает так, как твоя красота. Мой дом кажется пустым как гробница, с тех пор, как Дейенерис покинула его, и все удовольствия Королевы Городов теперь на вкус как пепел. Почему ты оставила меня?
«Меня выгнали из твоего города под страхом смерти».
– Пришло время. Кварт желал, чтобы я ушла.
– Кто? Чистокровные? В их венах течёт вода. Гильдия Пряностей? У них творог между ушей. А все Бессмертные мертвы. Тебе следовало взять меня в мужья. Я почти уверен, что просил твоей руки. Даже умолял.
– Лишь полсотни раз, – поддразнила его Дени. – Ты слишком легко сдался, милорд. Ведь с тем, что я должна выйти замуж согласны все.
– У кхалиси должен быть кхал, – подтвердила Ирри, вновь наполняя чашу королевы. – Это известно.
– Мне следует попросить снова? – спросил Ксаро. – Нет, я знаю эту улыбку. Жестокая королева, играющая сердцами мужчин. Простые купцы вроде меня – лишь булыжник под твоими расшитыми самоцветами сандалиями.
Одинокая слеза медленно скатилась по его бледной щеке.
Дени слишком хорошо его знала, чтобы растрогаться. Квартийские мужчины могли расплакаться в любой момент по собственному желанию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
