Пафосно одобрив мой брак, тетушка распрощалась, напоследок вновь ласково ткнув меня носом в мою ошибку с гражданством. Тля!
Я обернулась и уставилась на мальчишку, едва сдерживаясь от гнева.
— У вас прекрасная тетя, госпожа Талитилана. Вы очень на нее похожи.
Туше… Как я могу после этого его убивать?
— Надеюсь, — недовольно пробурчала я. — Скажи, Сайян, ты ведь знал о законе, запрещающем инопланетным гражданам владеть плантацией эльвернитов?
— Конечно, госпожа Талитилана.
— И почему же не сказал мне? — я поинтересовалась с такой интонацией, чтобы даже сомнений не оставалось: о законе я знала, и его с самого начала везла лишь за вторым гражданством, причем все время подозревая, что он тоже в курсе про закон. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю… тля!
— Вы не спрашивали, госпожа Талитилана. Вроде бы на Венге мужчинам не положено лезть с советами, и я не был уверен в том, что вам понравится мое желание сообщить вам эту информацию.
— То есть ты бы тихо молчал до самой смены гражданства? — надеюсь, из моих ушей не идет пар. Я очень стараюсь сохранять внешнее спокойствие. Очень… Мне нельзя его убивать, он только что был одобрен моей тетушкой, она расстроится… И я тоже. Потом…
— Нет, госпожа Талитилана. Я сообщил бы вам об этом перед подачей заявления о смене гражданства.
Вы-ы-ы-ыдыхаем…
— На будущее, Сайян: я достаточно умна, чтобы не обижаться на советы, которые мне дает мой муж. Если он не будет этим злоупотреблять и пытаться поучать меня постоянно.
Нет, сейчас он точно улыбнулся! Я видела, как он улыбнулся. Правда, тут же стал абсолютно серьезным и довольным голосом произнес:
— Что вы, госпожа Талитилана! Для того, чтобы иметь право поучать вас постоянно, мне надо было бы родиться на двадцать лет раньше.
— Если бы ты родился на двадцать лет раньше, я бы даже не посмотрела в твою сторону, — фыркнула я. — Так что у тебя не было бы никаких шансов…
— Интересно, огорчаться мне или радоваться по этому поводу? — задумчиво, но с ехидством в голосе произнес Сайян.
— Все зависит от того, был бы ты к этому времени женат или нет, и, главное, были бы у тебя слабые места, на которые могли бы надавить преступники…
— То есть если бы я был холост, но старше на двадцать лет, вы бы не стали меня спасать даже ради плантации? — любопытство и что-то еще… интересная интонация, живая. И глаза снова блестят.
— Конечно, нет, зачем мне нужна плантация без тебя сегодняшнего? — я фыркнула, выражая максимум презрения его странному предположению.
— То есть, как только я стану старше, вы потеряете ко мне интерес?
Тля! Вот где, оказывается, собака порылась… Чудесно! И что мне ему ответить? Что я не люблю перестарков? Думаю, он сейчас не это хочет услышать.
— Все зависит только от тебя, — я гениальна! Нет, точно, я гениальна! Так красиво вывернуться… — Многие мужчины и в сорок продолжают выглядеть довольно привлекательно. А ценность мужа не только в его физической форме, но и в его преданности. Ну а твоя — еще и в знаниях.
Уф! Как хорошо сказала, даже сама прониклась.
Пока я гордилась собой, Сайян внимательно смотрел на меня, искоса. Потом как-то словно выдохнул, расслабился и уточнил, честно открывая передо мной все свои страхи:
— То есть у вас не усыпляют всех мужчин сразу после тридцати, как у нас здесь рассказывают?
— Нет, — я протянула руку и сжала его пальцы, успокаивая. — Их и раньше всех не усыпляли, а только тех, кто за тридцать лет не принес никакой пользы своему Дому. А теперь даже приняли закон, запрещающий подобное. Но мужей усыпляли редко, — и ведь действительно, эта блажь была популярна только среди первых Домов, а у моих подруг отцы до сих пор живы и даже принимают участие в их воспитании. — Тем более, если они — редкие спецы.
Мальчишка еще раз облегченно выдохнул и улыбнулся. А потом поинтересовался озабоченным тоном, еще раз выбивая почву у меня из-под ног:
— Скажите, а за тем, чтобы не было нежелательной беременности, должен следить я или вы?
Устало процедила, что это мне решать, когда я буду готова стать матерью, так что и следить буду я. Проводила его обратно до каюты и ушла на камбуз, к девчонкам, отмечать свой странный брак.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда мне стало легко и весело, море по колено, небо до звезды, а в коктейлях появился привкус вейдже и девочки стали поглядывать друг на друга, вспоминая наиболее откровенные бордельные приключения, наш повар, игнорируя вожделенно-плотоядные взгляды, подошел ко мне и, наклонившись, тихо поинтересовался:
— Госпожа, а вашего мужа кормить ужином, или он наказан?
Я посмотрела на время. Полночь. М-да… Чудесно! Не мог раньше напомнить…
Сначала хотела просто отправить этого… на двадцать лет старше… подальше. Потом — целенаправить в мою каюту с ужином для Сайяна. Но, протрезвев немного, поняла, что надо бы отнести ужин самой. Да еще и извиниться.
На половине пути я осознала, что несу своему мужу еду на подносе, а он ждет меня в постели в своей комнате… Представила, как это выглядит со стороны для любой нормальной венговской женщины. Не зря подруги перешептывались и переглядывались. Того гляди скинутся и сделают меня вдовой, чтобы не позорилась и не баловала с первых дней.
А под дверью до меня дошло, что вейдже весь не выветрился, и я возбуждена даже сильнее, чем днем.
Войдя в каюту, поставила поднос на стол, обернулась и наткнулась на напряженный взгляд Сайяна. Увидев поднос с едой, он сделал большие изумленные глаза:
— Я думал, вы про меня забыли… Простите, — и тут же вылез с кровати, отложив планшет, на котором, похоже, была открыта какая-то книга.
Усевшись за столик, зверек принялся есть, вроде бы аккуратно, но было заметно, что очень проголодался, особенно по расстроенному взгляду, когда вся еда закончилась.
— Сиди, пойду схожу за добавкой, — буркнула я, стараясь, чтобы мой голос не звучал уж очень виновато.
— Спасибо, не надо. Я уже сыт, — хотя огорченный вздох говорил об обратном. — Перед сном много есть вредно, — ну в этот аргумент я еще поверю.
— Ты уже мылся? — непринужденным тоном поинтересовалась я, чувствуя острую, просто жизненную, необходимость сначала посетить ванну и кончить там под душем… раза три. А потом выйти и поиметь собственного мужа. Тоже… раза три. А затем… Может, шести раз мне и хватит?
Нет, я точно сама не своя от этого мальчишки, настолько, что действительно ничего не узнала до сих пор ни о плантации, ни об эльвернитах, ни о кредите этом, тля! Зато конфетами его с рук покормить успела! Кстати…
— Я тут тебе конфет принесла.
— Да, спасибо. Мне уже страшно, — улыбается. Матерь Всего Сущего, как он красив, когда улыбается. Надеюсь, это просто вейдже шибануло мне в голову и окончательно отключило мозг.
— Почему? — дурацкий вопрос, сама же хихикала, выбирая коробку побольше.
— Я пересчитал… Надеюсь, здесь аванс, с расчетом на пару недель?
Теперь мы рассмеялись, вместе, оба. И под душ я пошла, полная надежд на нескучную ночь.
Вернувшись, я застала его лежащим под одеялом. Залезла и прижалась к нему со спины, практически голая, в одной тоненькой ночнушке. На нем тоже были лишь трусы, но когда я потянулась, чтобы их снять, он положил свои руки сверху на мои и очень серьезно попросил:
— Пожалуйста, пусть будет небольшая прелюдия, знаете… когда люди целуются, обнимаются…
И даже первый потянулся ко мне, одновременно переворачивая меня на спину. Я замерла, не сразу сообразив, как правильнее на такое отреагировать. Но на поцелуй ответила. А потом возбужденное тело все решило за меня — ему было плевать на условности. Моему телу нравились не очень опытные, но очень нежные руки. Ласковые, сначала немного робкие, а потом вполне себе настойчивые губы. Чувствовалось, что небольшой опыт у моего стеснительного "девственника" все же есть. А еще по его глазам было очень заметно, что его заводят мои стоны и реакция моего тела. Когда мои ногти впились ему в спину, он даже не вздрогнул, ну, может, лишь на секунду замер, а потом расслабился. Но когда я попыталась его перевернуть, чтобы привычно устроиться сверху, он, серьезно глядя на меня, попросил:
