Охваченный одновременно и тревогой, и гневом, сид не сразу понял, от чего именно трепещут, дрожат и колышутся прелести Кайлих. Неблагая же смеялась звонко, до слез, утирая глаза кулаком.
– Ах! – воскликнула она. – Воистину неисчислимы твои таланты, о Диху! Никто и никогда не удивлял меня так, как ты! Сказала бы, что твоя тревога греет мне сердце, но скажу иначе: с чего ты взял, что выйдешь против Велунда в одиночку? Разве нас не двое?
Диху кивнул, прищурившись и начиная улыбаться, пока еще недоверчиво.
– Разве мы не дети Дану? – продолжала Кайлих, протянув ему руку. – Бояться ли нам Велунда, когда мы вместе?
– И верно. Сдается мне, это у него дружина может оказаться мала, если дойдет до драки! – Он, отбросив сомнения, крепко сжал ее ладонь. – Если мы… мы вместе?
Кайлих промолчала, но продолжала смотреть на него открыто и прямо. Словно это и был ответ.
Катя
Мост мы прошли как-то быстро и почти незаметно. Вроде бы еще топать и топать, а он раз и закончился. А может быть, это я так погрузилась в собственные переживания, что не заметила. Все успокоиться не могла никак. Шестой век! Византия! Хорошенькое дело! Господи, вспомнить бы еще, кто тогда там правил! Но похвалиться безупречными знаниями в истории Византии я никогда не могла. Нет, ну надо же – шестой век!
И только когда шотландец негромко присвистнул, а Прошка непечатно ругнулся от восторга, я вернулась к реальности. А она была такова, что хоть свисти, хоть ругайся, а словами увиденное не описать. Перед нами открылся вход в Чертоги альфар. Исполинские ворота, в которые мог бы влететь 777-й «Боинг», были настежь распахнуты прямо в чрево горы. Конечно, теперь-то я крупная, и даже можно сказать, что единственная в своем роде, специалистка по хождениям по мифологическим мирам народов Северной Европы, но альфары сумели меня уесть по всем пунктам. Внутренняя часть створов блестела, и мне потребовалось некоторое усилие воли, чтобы не ахнуть при виде такого количества серебра. Ведь это вам не какой-то компьютерный спецэффект, а настоящие врата в подгорное царство. И сверкающая белоснежная лестница, уводящая внутрь, была выточена… Из снега? Или из искрящегося белого мрамора? Так сразу и не поймешь.
– Это соль, – снисходительно пояснила Кайлих.
Кеннет не устоял и лизнул-таки перила.
– А ведь точно!
Прошка пошел в своих экспериментах дальше, он попытался откусить кусочек. Короче, средневековые мужчины друг друга стоили.
– Лестница из золота, поди в Риме у Папы имеется, а вот из соли… – восхищенно причмокивал мальчишка, безуспешно царапая ногтем тщательно облизанную балясину. – Эх! Прихватить бы хоть одну ступеньку. А че ты так смотришь, Катюшка? На память.
К слову, никаких стражей при входе я не увидела. Видимо, конунг не боялся врагов-лазутчиков. Перед нами просто раскрыли ворота, приглашая войти. На свой страх и риск, разумеется.
Впереди шествовали сиды, тщательно храня невозмутимость на лицах, мы же, их далекие и чудом уцелевшие потомки, топали следом. С невозмутимостью у нас, само собой, дело обстояло гораздо хуже, чем у детей Дану. Альфары умели пустить пыль в глаза – каждая колонна из сотни, подпирающих своды, была покрыта неповторимым резным узором. Я бы полжизни отдала за возможность зарисовать эти чудесные плетения, честное слово. Но приходилось оттягивать себя за уши, чтобы не отстать от Диху, да и Маклеод не давал расслабиться. Его вся эта красота скорее тревожила, чем восхищала.
– Не нравится мне, что до сих пор никто из хозяев не появился, – ворчал он. – Небось прячутся где-то в засаде.
– Да уж! Показались бы, чтобы все чин-чином было, – поддакнул Прошка, на время забыв, что он Кеннету тоже не доверяет. – А то мы зашли без стуку, точно тати. Вдруг чего нехорошее подумают?
В ответ Диху громко и недобро хмыкнул. Я-то решила, что так мой предок выразил свое отношение к наивным словам боярского байстрюка. Но я ошибалась, как же я ошибалась.
Мы беспрепятственно добрались до самой верхней площадки, окруженной балюстрадой, и очутились прямо перед высокой деревянной дверью, покрытой все той же замысловатой резьбой.
– Аль стучаться не будем? – испуганно полюбопытствовал Прошка, видя, как решительно направилась к ней Неблагая сида.
– В другой раз, – отрезала Кайлих. И резко толкнула руками тяжелые даже на вид створки.
Свирепая январская вьюга служила альфарам занавесом, и только горячее дыхание сиды заставило снежные вихри расступиться.
– А-ах! – сказали мы, простые смертные, хором.
То был зал, полный изумрудного и золотого сияния. Яркие факелы, горящие не простым огнем, но излучающие солнечный яркий свет и сполохи северного сияния, бегущего в разные стороны по стенам, освещали пирующих тут хозяев. Должно быть, именно так должна выглядеть Вальхалла. Только без валькирий. Столы, ломящиеся от множества жареных туш и чаш с питьем, могучие воины в доспехах, сидящие за ними. А во главе, на возвышении, за отдельным столом – великий конунг. И ни одной женщины.
А потом все присутствующие разом повернулись и посмотрели на нас. Нет, только на сидов. По нам с Кеннетом скользнули безразличными взглядами, и то не все.
В этот момент я впервые оценила чувство юмора Диху и в полной мере почувствовала себя кошкой. В хорошем смысле. А не хватало мне только натурального кошачьего безразличия. Видели когда-нибудь смущенную кошку? Или кошку, озабоченную чужим мнением? Вот! И не увидите, потому что кошке все равно, заметили ее присутствие бесшерстные гиганты с громкими голосами или отвлеклись на незваных гостей, которые мало того, что заявились посреди веселья, так еще и своих питомцев прихватили с собой. Ах, как же я хотела по-настоящему стать кошкой! И для нервов полезнее, и рядом с альфарами безопаснее. В крайнем случае, можно вскарабкаться куда-нибудь повыше.
Альфары… Да, прав был сын Луга, мой мозг при виде этих существ забыл слово «эльф» навсегда. Все разные, но при этом все идеальные, совершенные, нечеловеческие. Мерцающие глаза, волосы всех мыслимых оттенков белого и золотого – от искристо-снежного до едва уловимого оттенка лепестка магнолии и от теплого льняного до почти шафранового. Льдистые иглы ресниц, дрожащие то ли от гнева, то ли от смеха тонкие ноздри, совершенный изгиб губ, между которыми нет-нет, да и сверкнут острые хищные зубы.
Если бы я знала, что встречу таких альфар, меня бы пришлось за ноги сюда тащить.
– Теперь точно хана, – одними губами пролепетал Прошка. – Сожрут.
И он не преувеличивал, нет. Если я была в глазах хозяев кошкой Диху, то Кеннет – в лучшем случае псом Кайлих. Кто их, альфар этих, знает? Может, они чуяли в нас капельку сидской крови, поэтому равнодушничали? А вот на Прохора они глядели, как на кролика. Тоже, кстати, домашнее животное. Но если кошек с собаками есть как бы не принято, то кроликов – очень даже. Плотоядно на мальчишку смотрели, с явным гастрономическим интересом, я бы сказала.
– Ка-тю-неч-ка…
Он вцепился в мою ладонь изо всех сил и весь мелко дрожал. Вестимо, уже видел себя поданным на стол на серебряном блюде с яблоком в зубах, с хрустящей корочкой. Где-то между целым лебедем и тварью, отдаленно напоминающей крокодила. Я так и не смогла определить видовую принадлежность чудища, варварски украшенного цветами и фруктами, от которого уже отъели заднюю лапу. Потому что я себе сцену поедания человеческого подростка здешними гурманами очень даже хорошо представила.
Мы шли по широкому проходу между столами, приближаясь все ближе и ближе к возвышению, где в полнейшей тишине поджидал нас Велунд. Но прежде чем я увидела лицо конунга, мой взгляд скользнул выше и…
За спиной над массивным креслом владыки альфар на стене висел, надо полагать, самый его любимый охотничий трофей – голова дракона.
Так вот что я вам скажу, дорогие мои, ничего страшнее в жизни своей я не видела и, пожалуй, уже не увижу. И я уверена, что никто из встретивших эту тварь живьем ничего рассказать не сможет, потому что рандеву с воплощенным ужасом смертному ни за что не пережить. Эти зубищи! Эта чешуя! Эти рога! Теперь-то я поняла из чего, точнее – из кого сделана была странная дорожка, ведущая от входа через весь зал. Твердая, но упругая, блестящая, но не скользкая, к тому же заглушаюшая шаги шкура чудовищного зверя.
Я ойкнула и инстинктивно прижалась к Кеннету. Или это он ко мне прижался? И если бы я действительно была кошкой, то тотчас бы забралась горцу на макушку и шипела бы оттуда. Маклеода, кстати, тоже немного трясло. Меч так и ходил в руках ходуном.
– Огради мя, Господи, силою честнаго и животворящаго Твоего Креста, и сохрани мя от всякаго зла, – всхлипывал мне куда-то в лопатку Прошка.
