Зато Крошка Пак лично сообщил обо всем произошедшем Брому О’Берину.
— Неплохо, — удовлетворенно кивнул Бром.
— Задание выполнено, и никто, кроме великана, не пострадал. — Крошку Пака прямо распирало от гордости.
Бром искоса взглянул на него.
— Неслыханный позор! Да разве нет в тебе ни жалости, ни сострадания к своему же творению?
— Ни в малейшей степени, — заверил его Крошка Пак. — У него, видите ли, и разума-то не было, только набор движений, вставленных в подобие мозга. Он нападал, когда нападали на него, бил, когда ему угрожали, а больше ничего, разве что помер, когда пришло его время.
— А к тому же был неуклюж?
— Ужасно неповоротлив. Во все, что меньше лошади, мог попасть только случайно.
— Роковая могла быть случайность! Вот чего я боялся.
— Никаких причин для беспокойства, о король, — ухмыльнулся Крошка Пак. — Ты ведь не сомневаешься, что жизни принца не грозила ни малейшая опасность.
— Да, разве что какая-нибудь из твоих каверз!
— Ну, только не в этом случае, — рассудительно заметил Крошка Пак. — Мы с двумя десятками эльфов укрылись в папоротниках, окружавших поле битвы, и готовы были, в случае необходимости, защитить своими чарами принца и твоего внука. Но обошлось: они победили великана.
— Который упал на Алена и чуть не раздавил его!
— Да не так он тяжел, как кажется, — возразил Крошка Пак. — Сущая ерунда, для своих размеров, конечно.
— Такая же, как твой доклад. — Но во взгляде Брома сверкнуло одобрение.
Как только в деревне показались юные рыцари, крестьяне разразились приветственными возгласами.
— Надо полагать, что пастушок все-таки поглядывал назад, — заметил Джеффри.
Но тут со всех сторон набежали жители деревни, сгрудились у стремян, каждый хотел дотронуться до своих защитников.
— Хвала вам, доблестные рыцари!
— Храни вас небеса, добрые господа!
— Тысяча благословений спасителям мальчика!
— Хвала и благословение, и все-все, что попросят, а мы сможем предложить, — выкрикнула полногрудая темноволосая красотка и так посмотрела на принца, что он весь затрепетал и не мог оторвать от нее взгляда, и горячая кровь заструилась быстрее, пробуждая желания, одновременно пугающие и пленяющие.
Наконец она перевела взгляд на Джеффри, и Ален с облегчением потрусил дальше — но ощущение не проходило, и сила его потрясла принца.
Джеффри подобного волнения, разумеется, не испытал. Он встретил взгляд девушки, и постепенно на лице его заиграла улыбка.
Ален покраснел и закашлялся.
— Эй, вы! Можете похоронить чудовище! Два десятка мужчин с лопатами и кирками!
— Идем, идем немедленно! — крикнул один из мужчин. — Но что бы вы пожелали для себя, благородные господа?
Ален посмотрел на Джеффри, обнаружил, что тот по-прежнему не сводит глаз с прелестницы, и вздохнул. Если отцовская погоня настигнет их, что ж, значит, так тому и быть.
— Я бы хотел вымыться, — отозвался он, — и поесть, а еще мне нужна прочная одежда, пригодная для странствий. Затем мы должны ехать дальше.
— Так уж и должны? — вмешался Джеффри, не отрывая взгляда от девушки. — Может, стоит здесь переночевать? Не так уж много настоящих кроватей ждет нас в ближайшие недели, Ален.
Девушка улыбнулась еще шире, а потом скромно потупила взор.
— Что ж, как хочешь, — вздохнул Ален и сердито мотнул головой, вдруг осознав, что тоже глядит на пейзанку. Вот беда — взбудораженные ею чувства так и бурлили в нем. Он изо всех сил постарался сбросить с себя наваждение и сказал:
— И все же, друг мой, прежде всего искупаться.
Бани в деревне, разумеется, не было — подобное сооружение сочли бы крупнейшим техническим достижением в средневековой Европе, по образцу которой было создано общество Грамария. Если возникало желание вымыться с головы до ног, пользовались здешней мельничной запрудой. Селяне, похоже, еще не постигли всех этих сложных идей насчет уединения, но, к счастью, пруд был окружен кустарником, до которого у мельника уже несколько лет руки не доходили. С другой стороны, по сдавленным смешкам и хихиканью, доносящимся из пожухлой листвы, Джеффри определил, что кусты вовсе не полностью скрыли купальщиков от любопытных глаз. Он ухмыльнулся, наслаждаясь вниманием невидимых зрителей, и принялся вяло поглаживать мышцы куском мыла. Зато Ален весь зарделся, донельзя смущенный, и убедился, не торчит ли из воды то, что положено скрывать от посторонних. Такая стыдливость сильно затрудняла мытье, но все же ему удалось освободиться от корки грязи и пота.
Оставалась, впрочем, еще одна проблема: как вылезти из воды.
Джеффри это нисколько не беспокоило; он просто вышел на берег, хотя тут же прикрылся полотенцем, так что лишь на миг явил миру свою наготу. Тем не менее и этого хватило, чтобы утихло оживленное хихиканье. Оно сменилось вспыхивающими тут и там шепотками, когда Джеффри повернулся задом, обвязал бедра полотенцем, а другое протянул Алену.
— От всего сердца благодарю тебя, Джеффри, — промямлил принц и вышел из воды, укрывшись тряпицей.
— И еще от кое-каких частей тела, — ухмыльнулся Джеффри. — Тебе очень идет дерюга, которой с нами поделился мельник.
Принц смерил его убийственным взглядом, схватил другое полотенце и принялся яростно вытираться.
Джеффри посмеивался; сам-то он не спешил, явно позируя перед невидимыми зрителями. Судя по нараставшему шепоту, его усилия получили достойную оценку.
Ален подхватил свою одежду и заторопился к мельнице. Джеффри догнал его, и внутрь они вошли одновременно.
— Ты не слишком стыдлив, — буркнул Ален, когда они одевались в безопасном уединении. — Как можно получать удовольствие, выставляя себя, словно говяжий окорок?
— Почему бы и нет, я нахожу это весьма возбуждающим, — улыбка не слезала с его лица. — Кровь играет при мысли о тех девчонках, что за мной наблюдают, все члены горят при мысли о тех наслаждениях, что могут последовать, если зрительницы сочтут меня желанным.
— Я же говорю — бесстыдник, — проворчал Ален. — Не сомневаюсь, что ты слишком благороден, чтобы искать подобных удовольствий!
— Искать — нет, но то, что падает с неба, хватаю с радостью.
— А как же приличия, как же уважение к чувствам окружающих?
Джеффри прищурился, обескураженный горячностью принца. Затем медленно проговорил:
— Ну, о чувствах других я не забываю. Мне никогда и в голову не приходит волочиться за девушкой, если она этого не хочет, или за девственницей, как бы она того ни желала. Я стремлюсь дарить наслаждения, а не ранить, и если у меня появляются основания считать, что девушка ждет чего-то большего, чем легкая забава, я никогда близко не подойду из опасения разбить ее сердце.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
