5. Каких, скажешь, преступлений? Что ты спрашиваешь – каких преступлений? Приобщившись такой трапезы, тебе следовало бы сделатъся смиреннее всех и уподобиться ангелам, а ты сделался жестокосерднее всех; ты вкусил крови Владычней и не признаешь своего брата: достоин ли ты после этого прощения? Если бы даже ты не знал его доселе, то после этой трапезы должен был бы признать его; а ты бесчестишь и самую трапезу, считая сподобившегося быть причастником ее недостойным яств твоих. Разве ты не слышал, чему подвергся требовавший сто динариев от брата своего, как он утратил дар, уступленный ему господином его? Разве не знаешь, чем ты был прежде и чем стал теперь? Разве не помнишь, что гораздо более этого бедного деньгами ты был беден добрыми делами, будучи исполнен бесчисленных грехов? Бог простил тебе все грехи и удостоил тебя такой трапезы; но ты и после того не сделался человеколюбивее; потому не остается ничего более, как и тебя предать мучителям (Мф.18:34). Будем же и мы все внимать этим словам (апостола), потому что и мы здесь приступаем к священной трапезе вместе с бедными, а вышедши отсюда не хотим и смотреть на них, но, предаваясь сами пьянству, их алчущих оставляем без внимания, в чем тогда виновны были и коринфяне. Когда же, скажешь, это делается? Всегда, особенно же в праздники, когда всего более следовало бы не делать этого. Тогда-то, после причащения, тотчас и начинается пьянство и пренебрежение бедных: тогда-то, после принятия крови Господней, когда тебе следовало бы соблюдать пост и воздержание, ты и предаешься пьянству и бесчинию. Когда тебе случится съесть за обедом что-нибудь приятное. ты остерегаешься, чтобы другим дурным кушаньем не испортить прежнего; а, приняв Духа, предаешься сатанинским удовольствиям Вспомни, что делали апостолы, причастившись священной вечери; не к молитвам ли и песнопениям обратились они, не к священному ли бдению, не к учению ли продолжительном и исполненному великого любомудрия? Подлинно великие и дивные тайны (Господь) преподал и объяснил им тогда, когда Иуда пошел звать будущих Его распинателей. Разве не слышал ты также, что и три тысячи верующих, сподобившиеся причащения, пребывали постоянно в молитвах и учении, а не в пьянстве и бесчинии? А ты, если прежде причащения постишься, чтобы сколько-нибудь оказаться достойным причащения, то после причащения, когда надлежало бы усилить воздержание, погубляешь все. Но не одно и то же поститься прежде или после: должно быть воздержным и в то и в другое время, но особенно после принятия Жениха; прежде для того, чтобы сделаться достойным принятия, а после для того, чтобы не оказаться недостойным полученных даров. Неужели же, скажешь, должно поститься после причащения? Я не говорю этого я не принуждаю; хорошо разумеется, делать и так, однакож и не насилую, а лишь увещеваю не предаваться безмерному пресыщению. Если вообще никогда не должно пресыщаться, как это внушает Павел в словах: питающаяся же пространно жива умерла (1Тим.5:6), то здесь тем более угрожает смерть (пресыщающимся после причащения). Если для жены пресыщение есть смерть, то тем более для мужа; если оно пагубно в иное время, то тем более после причащения таин. А ты, приняв хлеб жизни, совершаешь дела смерти, и не трепещешь? Или не знаешь, сколько зол происходит от пресыщения? Неуместный смех, непристойные речи, пагубные шутки, бесполезное пустословие и многое другое, о чем и говорить неприлично. Все это делаешь ты после того, как причастился трапезы Христовой, в тот самый день, в который удостоился прикоснуться языком своим и к плоти Его. Потому, чтобы этого не было, пусть каждый соблюдает в чистоте свою десницу, язык и уста, которые послужили преддверием при вшествии Христа, и, предложив свою чувственную трапезу, обращает мысли свои к той духовной трапезе, к вечери Господней, к бдению учеников в ту священную ночь: или лучше сказать, если тщательно вникнем, то и теперь – та же ночь. Будем же бодрствовать вместе с Владыкой и благоговеть вместе с учениками Его. Непрестанно следует молиться, а не пьянствовать, особенно же в праздник. Праздник не для того, чтобы нам бесчинствовать и умножать грехи свои, но чтобы очистить и те, какие есть у нас. Знаю, что говорю это напрасно, но не перестану говорить. Если вы не все послушаетесь, то не все же и не послушаетесь; а если все не послушаетесь, то мне будет тем большая награда, а вам тем большее осуждение. А чтобы с вами этого не случилось, я не перестану говорить; частым повторением, может быть, и трону вас. Итак увещеваю: чтобы причащение не послужило к нашему осуждению, напитаем Христа, напоим, оденем: это достойно такой трапезы. Ты слышал священные песни, видел брак духовный, насладился царской трапезы, исполнился Святого Духа, приобщился к лику серафимов, сделался сообщником горних сил? Не нарушай же такой радости, не теряй сокровища, не предавайся пьянству – этому источнику скорби, утешению диавола, виновнику бесчисленных зол, от которого и сон, подобный смерти, и головокружение, и болезни, и забвение, и смертное изнеможение. Ты, конечно, не решился бы в пьяном виде встретиться даже с другом: как же осмеливаешься, скажи мне, предаваться такому пьянству, имея в себе Христа? Но ты любишь удовольствия? Поэтому-то и перестань предаваться пьянству. И я желаю тебе удовольствия, но удовольствия истинного, никогда не увядающего. Какое же это удовольствие истинное и всегда цветущее? Призови к обеду Христа, раздели с Ним свои или, лучше, Его же (блага): вот в чем заключается бесконечное и всегда цветущее удовольствие! А удовольствия чувственные не таковы; они как скоро являются, тотчас же исчезают, и наслаждающийся ими находится нисколько не в лучшем, а даже в худшем состоянии, нежели не наслаждающийся. Этот находится как бы в пристани, а тот как бы увлекается потоком и осаждается болезнями, не имея возможности преодолеть такую бурю. Потому, чтобы не случилось этого, будем соблюдать умеренность; тогда сохраним и тело здоровым, и душу спокойной, освободимся от настоящих и будущих зол, от которых избавившись и да сподобимся все мы царствия небесного, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
[1] В синод.перев. "и таким образом"
[2] В русск.пер. знаки препинания расставлены иначе: "похвалить ли вас за это? Не похвалю"
БЕСЕДА 28
"Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей" (1Кор.11:28).
1. Для чего сказаны эти слова, тогда как речь была о другом предмете? Павел обыкновенно, как я прежде говорил, рассуждает не только о том, что составляет главный предмет речи, но если речь коснется и другого, то излагает и его с великим тщанием, особенно когда дело идет о предметах, весьма необходимых и настоятельных. Так, когда он беседовал о супругах и в речи коснулся рабов, то изложил и этот предмет весьма сильно и подробно; когда говорил о том, что не должно судиться в судилищах, и коснулся в своем наставлении любостяжания, то сказал многое и об этом предмете; то же он делает и здесь. Упомянув о таинствах, он нашел необходимым изложить подробнее этот предмет, как не маловажный; потому в беседе об нем внушает великий страх и доказывает, что главное благо в том, чтобы приступать к ним с чистой совестью. Не довольствуясь сказанным прежде, он присовокупляет еще следующее: "да испытывает себя человек"; это же он говорит и во втором послании: испытывайте (2Кор.13:5), а не так, как поступаем мы, сообразуясь более с временем, нежели с душевным расположением. Мы стараемся не о том, чтобы приступить приготовившись, очистившись от всего злого и с полным благоговением, но чтобы в праздники и тогда, когда приступают все.
Не так повелевает Павел; он знает одно только время для приступания к тайнам и причащения, – когда чиста совесть. Если мы не приступаем к чувственной трапезе, страдая горячкой и приливом дурных соков, чтобы не подвергнуться смерти, то тем более нам не должно касаться этой трапезы с порочными пожеланиями, которые хуже горячки. Под именем порочных пожеланий я разумею как телесные, так и любостяжание, гнев, злопамятность и вообще все порочные наклонности. Приступающему должно очиститься от всего этого и тогда уже касаться этой чистой жертвы, а не с небрежением и леностью как бы по принуждению приступать ради того, что случился праздник, с другой же стороны, когда есть сокрушение и готовность, не откладывать потому, что нет праздника. Праздник есть совершение добрых дел, благочестие души и строгость жизни; если ты имеешь это, то всегда можешь праздновать и всегда приступать. Потому (апостол) и говорит: "да испытывает себя" каждый, "и таким образом пусть"; повелевает испытывать не одному другого, но самому себя, устраивая судилище без гласности и обличение без свидетелей. "Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе" (ст.29). Что говоришь ты? Источник столь многих благ, трапеза, источающая жизнь, обращается в осуждение? Не по своему существу, говорит он, а по воле приступающего. Как пришествие Его, доставившее нам великие и неизреченные блага, послужило к большему осуждению не принявших Его, так и эти тайны навлекают большее наказание на недостойно причащающихся. Почему же "ест осуждение себе"? "Не рассуждая о теле Господнем", т.е. не размышляя, не представляя, как должно, величия предложенных (тайн), не думая о важности дара. Если бы ты вполне понимал, Кто предлежит пред тобой и кому Он предлагает Себя, то не имел бы нужды ни в каком увещании, а одного этого было бы достаточно для возбуждения в тебе полного благоговения, если только ты не пал слишком глубоко. "От того многие из вас немощны и больны и немало умирает" (ст.30). Здесь он приводит в пример уже не других, как сделал в беседе об идоложертвенном, где говорил о древних событиях и о бедствиях (евреев) в пустыне, но самих коринфян, что придает словам его более внушительности. Сказав: "ест осуждение себе", и: "виновен будет", и имея в виду, чтобы это не было принято за одни слова, он указывает и на дела, призывает во свидетели их самих, чем и действует сильнее угрозы, выражая, что угроза уже перешла в дело. Не довольствуясь этим, он потом напоминает и о геенне и подтверждает слова свои, устрашая их со всех сторон и разрешая вопрос, часто предлагаемый. Многие в недоумении спрашивают друг друга: отчего происходят преждевременные смертные случаи, отчего продолжительные болезни? Причина многих, говорит он, из таких нечаянных бедствий заключается в грехах.
