Он не обращал внимания на встречающиеся им по пути чудеса, освещенные лунным светом: каменный круг, окруженный кольцом лягушек или каких-то существ, которые таращились на них кукольными глазами с поверхности пруда. Вызвать у него радость в этот момент мог только вид пуховой перины.
Через какое-то время де Боно привел его на темный холм, обдуваемый мягким ветерком. Луна освещала вокруг целую гряду холмов и темный призрак де Боно, карабкающегося наверх. Кэл побрел за ним не в силах даже спросить, куда они идут.
Скоро, однако, он услышал звуки, которые не были голосом ветра. В них слышалась странная музыка. Наконец де Боно остановился и спросил:
– Ты слышишь их?
– Слышу.
– Они знают, что мы пришли.
– Это Свод?
– Нет. Свод завтра. Сейчас мы слишком устали. Переночуем здесь.
– Где?
– А ты не догадался? Чувствуешь запах?
Воздух пах медом и ночным жасмином. Земля под ногами была теплой.
– Мы в Венериных горах, мой друг.
2
Нужно было подумать, прежде чем доверяться де Боно. Теперь они потеряют драгоценное время.
Кэл оглянулся, но тут луна скрылась, и холм погрузился в темноту. Де Боно тоже куда-то делся. Кэл позвал его, но в ответ услышал только чей-то смех. Для де Боно смех был слишком легким.
Он пошел в направлении его и скоро окунулся в поток теплого воздуха, пропитанного медовым ароматом. Он в удивлении остановился. Боль в ногах сразу прошла, они сделались почти невесомыми.
Выше на склоне двигалась чья-то фигура: Без сомнения, де Боно. Он снова позвал его.
– Не бойся, – ответил тот сонным голосом.
– У нас нет времени...
– Нельзя... нельзя, – голос де Боно приближался и удалялся, как слабый радиосигнал. – Нельзя этой ночью заниматься ничем... кроме любви.
Последнее слово растворилось в темноте, как и сам де Боно.
Кэл повернулся. Если идти вниз, он выйдет к подножию холма. «Я найду нового проводника и пойду к Своду, – подумал он рассеянно. – Нужно кого-то отыскать. Кого? Ах да: Сюзанну».
Как только это имя возникло у него в сознании, ноги его подкосились, и он осел на теплую землю. Он не успел опомниться, как лежал уже на земле, мягкой, как перина, о которой он мечтал. Это было как возвращение с мороза в постель к любимой женщине. Он расправил усталые члены, говоря себе, что встанет, как только немного отдохнет.
Он мог уснуть, но тут кто-то позвал его по фамилии.
– Муни...
Это был женский голос.
– Сюзанна?
Он попытался сесть, но не мог двинуться, не мог пошевелить даже пальцем. А голос продолжал звать его, то приближаясь, то удаляясь.
Он жаждал последовать за голосом, и его желание осуществилось. Каким-то образом он заскользил по траве. Мокрая и грязная одежда спала с него, и он всей кожей чувствовал благоуханную нежность земли. При этом он не прилагал никаких усилий, словно и тело его осталось позади, рядом с одеждой.
С собой он взял только свет: бледный, холодный свет, перемещающийся вместе с ним и освещающий траву и растущие из нее белые цветы.
В нескольких ярдах он увидел спящего среди травы де Боно. Он хотел спросить его, что все это значит, но его влекло в определенном направлении. Скоро он увидел, куда. Невдалеке из темной земли выплывали полосы света. Обогнув лежащего де Боно, он заскользил к этой новой тайне.
Оказалось, что в земле вырыто несколько отверстий. Он нырнул в одно из них. Похоже, весь холм внутри был пустой. Подозрение, что он оставил тело, подкрепилось, когда он достиг обширной пещеры, освещенной мягким, рассеянным светом, и поплыл по воздуху, глядя на то, что было внизу.
Под ним, на полу пещеры, находилось около сорока полушарий, заполненных чем-то вроде светящегося газа. Их цвет изменялся от нежно-пастельного до ярко-розового. Спустившись ниже, Кэл обнаружил, что полушария вовсе не пусты – внутри них то появлялись, то исчезали зыбкие силуэты каких-то существ.
В нескольких он разглядел формы, напоминающие человеческие зародыши. Потом один из них застелило белесым туманом, другой заполнился ярко-голубой жидкостью, став похожим на огромный глаз.
Он был уверен, что эти существа знают о его присутствии, хотя они никак этого не показывали. Сферы медленно двигались над полом, то расходясь, то собираясь парами или более обширными семействами. Ни одна из них не прервала своего пути, чтобы приветствовать его.
Но еще что-то заворожило его сильней, чем это неостановимое кружение. В одной из сфер он увидел образ невыразимой эротической притягательности. Обнаженная женщина парила на ложе из облаков, выражая желание всем своим видом. Она тут же исчезла, оставив в памяти Кэла свои губы, груди, призывно раскрытое лоно. Ничего неприличного не было в ее позе, ничего пошлого. Только любовь.
Но они любили и смерть. В одной из сфер Кэл увидел разлагающийся труп, облепленный мухами. Но его интересовала не смерть, а женщина. «Нельзя заниматься ничем, кроме любви», – так сказал де Боно.
Но здесь не было той любви, к которой он привык на поверхности земли. Женщине, которую он видел, не были нужны разговоры и уговоры. Она хотела другого, но он оставил это наверху, в своем теле.
Но она поняла его мысли. Когда он увидел ее в третий раз, она жестом поманила его к себе. Каким-то образом он тут же оказался внутри сферы и занял свое место в круговращении планет.
Тут он понял, что голос не напрасно звал его по имени. Это было именно егоместо, назначенное ему от века. А может, ему так казалось, и законы этой системы не имели ничего общего ни с астрономией, ни с любовью.
Незачем было думать об этом сейчас. Кружась по орбите в своей прозрачной оболочке, он стремился приблизиться к женщине, но не мог ее разглядеть. А может, она окончательно превратилась в молочно-белое облако, и теперь ему предстояло повторить ее путь?
Он знал в тот момент, как могут любить планеты. Сменой дня и ночи; разливом океанов; благословением пахаря, бороздящего их щедрое лоно. Есть тысячи путей, и все они любовь.
Как только он подумал об этом, женщина появилась перед ним, раздвинула ноги и впустила в себя его свет.
Войдя в нее, он почувствовал тот же жар, ту же влажность, но вместо животного усилия здесь была легкость, вместо спешки – ощущение вечности происходящего, того, что соединение планет может длиться десять, сто человеческих жизней.
Тут ужасная мысль пронзила его. Неужели все, что он оставил на земле, прошло и умерло, пока он медленно плыл через вечность в своем небесном совокуплении?
Он в панике устремил взгляд в центр галактики, где все они кружились, и увидел там себя – себя, спящего на склоне холма.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
