Его взгляд стал строгим, секунду он казался совершенно неподвижным, погруженным глубоко в себя.
— Я выбрал мрак, — наконец сказал Питер. — И это единственный выбор, который следовало сделать.
— Но ведь теперь у тебя больше вариантов!
— Ты неправильно меня поняла, Лючия. Это мой единственный выбор. Мой. Этой версии, а не другой, и не возможный выбор моего оригинала. Я знаю, что представляю собой: сбойную программу. Я знаю, что не смогу существовать сам по себе. Но это все мое и именно к этому я привязан. Поскольку ты не в состоянии дать мне, моему разуму, защиту от его тупиков — тогда…
Неоконченная фраза оставляла невысказанным вопрос: может ли она это сделать? Секунду спустя Лючия со вздохом покачала головой — способа, гарантирующего успех, не существовало.
— Тогда боюсь, что должен настоять на моем отключении. Шанс у меня остается. Настанет день, и мрак снова растает. Возможно, что тогда же появится и решение.
Она отвернулась, когда его изображение снова задрожало. Похоже, что до момента полного зацикливания его программы оставалось совсем немного. Все же он был лучшей из реализаций. Лючия не знала, что именно придало энграмме подобное отличие — была ли то встреча с другим Эландером или ситуация выбора «жизнь-или-смерть», — подступало сожаление о надежде, ускользавшей сквозь пальцы.
— А если решение не обнаружится? — мрачно спросила она. — Если ты умрешь?
— Что же, думаю, это решит все мои проблемы.
Вид у него был скорее извиняющийся и необычно незащищенный; и тут Лючия ввела команду на отключение модели и виртуальная беседа превратилась в молчание. Она боролась с ощущением беспредметности своего дела, охватывавшим все сильнее. Желание бросить все и убежать было таким сильным, что она сама не знала, преодолеет ли его при определенных обстоятельствах. Долгая жизнь — это прекрасно, однако Лючия не хотела бы остаться навеки с чувством собственной вины.
Поначалу она спрашивала себя — насколько долгим может стать ее пребывание в Десятой башне. Если она и нашла способ обойти изъяны в собственной программе, и жизнь ее энграммы более не ограничена, не рискует ли она бессмертием, оставаясь с другими? Она не видела причины для пессимизма. Будучи лишь скоплением электронов или, возможно, иной средой хранения информации, она сама запущена как модель, ею только что выключенная, внутри оборудования Даров. И будь оборудование и его программы работоспособны вечно — столько же может крутиться и ее собственная энграмма.
Конечно, если не существует еще что-то, что Прядильщики скрыли от них.
Мысль о цельной модели Питера Эландера, составленной из всех энграмм Кладбища, запущенных параллельно, в кластере, способном поддерживать свое функционирование при зависании отдельных моделей, начала неясно формироваться в ней только с прибытием на Сагарси, вместе с беженцами на своем «буксире».
Первым, что стоило отметить, оказалась необычная активность в районе расположения Даров: туда и обратно непрерывно сновали внепространственные корабли. Вторым — повышенный уровень сверхсветовых коммуникаций внутри системы. Информационный поток нарастал, и Лючия чувствовала это. Когда же сенсоры смогли подключиться к накопителям данных, она окунулась в поток полностью.
То, что обнаружилось, напоминало нечто уже знакомое.
— Лючия, слава Богу, ты вернулась. — Этими словами ее приветствовала Клео Сэмсон, едва присутствие Лючии зафиксировали системы «Фрэнка Дрейка». Голос Клео был настойчивым: — Ты нам нужна, немедленно.
— Зачем? Что у вас случилось? — спросила Лючия. — Я вижу только Пи-1 Большой Медведицы и какие-то вспышки.
Нечто, напоминавшее светящийся шар, описывало окружности вокруг Солнца, сопровождаемое тысячами неистово мечущихся сверкающих точек, двигавшихся по замысловатым кривым на всевозможных околосветовых скоростях.
— Пока мы не в состоянии приблизиться и рассмотреть более подробно. — Лицо Клео на консоли обычной связи явственно выражало ее тревогу. — Мы уже потеряли там трех разведчиков, и я не намерена рисковать более ни одним.
— Так что ты хочешь от меня? — спросила Лючия.
— Раз ты можешь двигаться быстрее, чем наши прорезатели, значит, сможешь подойти, не рискуя себя обнаружить.
А если не смогу?— хотелось ей спросить, однако вместо этого Лючия ответила:
— Я вовсе не военный корабль, Клео.
— Никто не ждет от тебя военных действий. Нам нужно лишь знать, что там происходит. Если это Морские Звезды — возможно, Тор добилась, чего хотела. Если же нет…
Клео не следовало договаривать. Пи-1 Большой Медведицы — действительно большая загадка. Энграммы напоминали детей, случайно захлопнувших дверь чулана. Случись что — и они не смогут открыть ее, чтобы выбраться.
— Ладно, — сказала Лючия, несмотря на обещание больше не возвращаться в систему, где погибли все, кроме нее самой. — Но я не двинусь с места, пока не высажу пассажиров.
Клео кивнула:
— Переключись на Хаб и передай всех внутрь, потом отправляйся на Пи-1 Большой Медведицы. Расскажешь, как там и что, когда вернешься, или передай по мгновенной связи. Оба варианта допустимы. На самом деле я не хочу требовать невозможного — так что, Лючия, немедленно возвращайся, если станет горячо. Ты понадобишься нам здесь, чтобы вернуть все на свои места, но уже потом.
Изображение Клео исчезло.
Лючия помотала головой, оставшись одна в тишине своего виртуального мира. «Вернуть все на свои места», — так сказала ей Клео. Нельзя бежать. Рамки энграммы все еще стесняли Лючию в решениях и планах на будущее. Но с этим она не могла ничего поделать. Остается надеяться на лучшее — на то, что Тор смогла осуществить дело, ею задуманное.
Решив сыграть более активную, чем раньше, роль, она принялась освобождать коридоры и каюты от всех, кого вывезла с Земины.
2.3.2
Эксфорд отвлекся от экрана и взглянул на Кэрил Хацис.
— Я отправляюсь туда.
Эландер понял, что Сол согласится, еще до того, как она успела раскрыть рот. Она медлила пару секунд, размышляя, затем сказала:
— «Эледон», я предлагаю тебе разделиться на два обитаемых корабля. Один для меня, Инари и Клео. Второй — для Питера, Фрэнка и Гу Мань.
Сол мельком взглянула на Эландера.
— Разреши второму кораблю произвести персонализацию с подчинением Питеру.
— Понял, Кэрил.
Питер перешел на другую половину рубки, оказавшись с Эксфордом и сердитой на вид Гу Мань. Рубку тут же поделил надвое прозрачный энергетический барьер, затем граница раздвинулась по контуру рубки и сжалась — сперва до размеров окна, затем до небольшого отверстия, после чего закрылась вовсе. Эландер наблюдал, как половина корабля вместе с Сол последовала своим курсом. На ее лице запечатлелось выражение усталости и беспокойства; исчезая из поля зрения, она не выказала никаких эмоций, не подбадривая и не воодушевляя никого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
