«Нет, пойдем вживую. Мозг цел, у него функциональный сбой. Он сам активно сделает большую часть работы. И быстрее…»
А для пациента он сказал:
— Кавалер, ты должен максимально сосредоточиться.
— Да, сэр.
— Я приказываю настроиться на полное подчинение командам.
— Да, сэр. Я готов.
Карту мозга — в память стенда, на возврат в любой момент. С чего начать?
— Открыть расчетный сектор.
— Да, сэр.
«Ох и ничего себе…» — это комментарий Пальмера, восхищенного зрелищем. Кавалер считал молниеносно. Перед взглядом в бесконечность простирались… нет, вы не угадали — не ряды цифр, не белые полосы с черными разновеликими пробелами, а сложнейшая красочная картина из прямых, под разными углами пересекающихся линий, концентрических кругов с цветными секторами, дуг, спиралей, и все это в причудливых ракурсах. Человек, впервые надевший шлем и увидевший зримый мир функций Giyomer, обычно непроизвольно открывал рот. Но Хиллари давно потерял счет «погружениям» — и где начинающие млели, он был само внимание.
«Паль, ты берешь все прямое, я — кривое. Пошли».
Включая фактор времени — это четырехмерная игра. В поле зрения вбрасываются разные элементы, Кавалер их ловит и размещает, сравнивает с собственными, если подходит — элемент принимает черно-белую окраску, если нет — зажигается красным, и оператор его «гасит», подгоняет дефект под стандарт; поле заполнено — переходим на следующий уровень. Игра требует большой собранности и умения долго и плотно работать в шлеме. Дальше пошли объемные «кишки», открывающиеся один слой за другим, потом переплетенные сучьями «леса» и напоследок истинное удовольствие — фрактальные поля. Пальмер работал медленно, зато очень тщательно, и, зная его темп, Хиллари не торопился. Конец игры — контроль: киборгу задается жесткий ряд множественных операций, и он должен прийти к финишу в заданное время с определенной точностью; сличение идет и на промежуточных этапах. Не уложились в результат тест-систем — начинайте все сначала. Итоговые и промежуточные проверки полностью совпали с картой киборга.
«Паль, отличная работа!»
«Стараюсь, Хил. Дальше что?»
«Проверим-ка таймер».
Пока киборг отсчитывал 10 минут, Хиллари и Пальмер выпили минералки и поболтали:
«Представляешь, Паль, неделю назад ходил на выставку „Одди-менталь“; там такие ритмизованные глюки видел — точь-в-точь разрывы линейной последовательности по лучу…»
«А я никуда не хожу, ничего не смотрю, даже телевизор — мне работы хватает; чтобы еще этот бесформенный бред в свободное время глядеть, уволь. Как по TV дадут фрактальную заставку — меня в блев кидает; а то еще клип нарежут, как дурной сон чокнутого кибера, впору программу восстановления писать…»
«Вот-вот, Паль. Но почему люди, представления не имеющие о нашей работе, рисуют картины именно так, как идет сбой на кибермозге?»
«Хил, а ты переверни вопрос — почему наш стенд работает в духе абстрактной видеографики?»
«Молодец, Паль. Думаешь, единство процессов?»
«Само собой. Это как эволюция — абстракция и видеографика были гораздо раньше — значит, именно они повлияли на визуализацию работы кибермозга, а не наоборот».
«Паль, логика железная. Сдаюсь… Вернемся в Кавалера».
«Таймер исправен».
«Теперь словарь».
Стандартный жесткий словарь Giyomer А включал 9000 понятий, состоящих из предметов, их свойств и движения. Словарь был специально отобран робопсихологами и калиброван — разночтений по смыслу не допускалось уже порядка 80 лет, особый упор делался на осознании глаголов, ведь именно на них строились вербальные императивы — а проще говоря, команды голосом. На основе базового киборги потом дописывали каждый свой набор — расширяли словарный запас и смысловой объем, но основной словарь закладывался для проверки на стенде — ибо «слово-понятие-значение» неразрывно связаны между собой; измени смысл 5% слов мозга, и киборг будет думать совсем по-другому, это будет совсем иной киборг с иным мышлением. А разве вы не видели в жизни, что кто как говорит, так и поступает; словарный запас определяет всего человека — его личность, семью, работу, карьеру. Если происходит деградация, разрушается речь. «В начале было Слово…» Разница только в том, что человек меняется годами, а киборга можно изменить за 10—20 минут — введи «паразита» в мозг, и перед тобой вместо умницы — тупоголовый дебил, который еле понимает обращенную к нему речь.
Словарь был похож на книгу: голографическая картинка — понятие, тест, аудиограмма. Глаголы давались движением с учетом вектора перемещения и занимали солидный объем. Кавалер с мгновенной быстротой менял совпадающие «страницы» и останавливался только на расхождениях. Поиск, устранение… дальше… дальше… «Букварь» никто из операторов не любил — нудная, кропотливая работа, кроме всего — мелькания утомляли глаза и бесили; многие им тайно пренебрегали, но Хил и Паль — никогда. Контроль, проверка, поиск понятий на голос, различение команд. Формирование базовых суждений Хиллари проверил выборочно, большими блоками. Все, фундаментальные сектора работают правильно. Хиллари сказал:
— Ну, Кавалер, ты в порядке, — одновременно передавая Пальмеру: «Идем на глубокое зондирование. Твоя карта. С чего начнем?»
«Разумеется, Хил, со „ствола“. Проверка монолитности Трех Законов».
Хиллари чуть не завыл. За всю жизнь он не помнил ни одного случая, чтобы полетел «ствол». Три Закона были вставлены в мозг намертво — с них начинался наномонтаж, на них замыкались все связи. «Тройка» троекратно же дублировалась. Все операторы для экономии времени игнорировали «тройку» — но не Пальмер. Его можно было убить, но заставить отказаться от последовательного, поэтапного погружения в мозг по «ученической схеме» — невозможно. Когда Хиллари принял лабораторию пять лет назад, он пытался приказать Пальмеру не заниматься дурью — вышло еще хуже, Пальмер терялся, прыгал по мозгу, резко тормозя, и ошибки нарастали лавиной. В своем размеренном режиме по строгой системе он начинал с проверки Первого (!) Закона и шел дальше сложной спиралью, пока не выходил на оперативный простор, где сходятся память, понятия, абстракции и мотивации. Работал Пальмер дольше других, но результаты получались неизмеримо более высокие; его надо было оставить в покое и ни в коем случае не подгонять. За суперсистемщика его никто не держал — этакий «копуша»; ему доставалась самая черная, грязная и неблагодарная работа — разрушенные мозги, стертая память, старые модели. Пальмер тихо сидел за вторым стендом и беззвучно разговаривал сам с собой…
Хиллари решил пока просто смотреть, как идет зонд Пальмера, чтобы подключиться к нему на следующем этапе.
ГЛАВА 19
Давно Доран так часто не кивал и не говорил так охотно «Да!» Казалось — спроси его чудовище в респираторе «Ты меня любишь?» — Доран и с этим согласился бы. Но все когда-нибудь кончается, даже мучения, и потом ты собираешь себя по частям, искренне изумляясь тому, что все цело. Правда, иногда о прекращении страданий объявляет прекрасный молодой шатен тридцати трех лет, с рассыпанными по плечам волосами, с мягкой бородкой и лучистым взором всепрощающих глаз, или это будет синеватый юноша с флейтой и в ожерелье из цветов, или сидящий на лотосе бритый монах с миской для подаяний, в оранжевой рясе — уж как Он тебе покажется, так ты Его и увидишь.
Лицезреть кущи рая Дорану еще было рано — помолчав немного с повязкой на глазах и мешком на голове, Доран, понукаемый слабыми тычками, вслепую спустился из кузова на мостовую и ощутил на руках дуновение свежего воздуха улицы.
— Можешь снять все это, — невидимая рука потрепала мешок. — И не забывай, о чем мы говорили.
Хлопнула дверца — и глухо заурчал, удаляясь, мотор. Доран тотчас сорвал с себя нахлобучку и отодрал от лица липкую ленту с тампонами для глаз. Не улица, а переулок. Ни души вокруг. Темно-синее небо вверху — с робкими крапинами звезд. Они выбрали для высадки неосвещенное место — лишь из-за угла, откуда-то издалека, брезжил свет тусклого уличного фонаря.
— Где я? — спросил Доран у первого встречного, и высокий парень глянул на него с брезгливой неприязнью:
— Ты мне скажи, где такую траву продают, — я не пойду на эту дискотеку.
— Ты понимаешь, я больной, — поспешно заговорил Доран; ему и притворяться не пришлось — он понял по лицу прохожего, что выглядит придурком. — Я хожу во сне и засыпаю где попало, на ходу…
— Аптека там, — показал парень. — Иди, поправь здоровье.
Аптекарь с помощником изводили друг друга пустопорожними разговорами о женах, девках и налогах; похоже, этот способ губить время был у них блестяще отработан. И посетители с полубезумными глазами их не удивляли; аптекарь демонстративно выдвинул на себя ящик, где лежал пистолет.
— Снотворные и транки только по рецептам.
