Вглядываться в ночную мглу с редкими огоньками, попадающими в разрывы облаков, было бесполезно, все равно ориентированию это не помогло бы. Вряд ли помог бы и взятый еще над Балтикой пеленг на передатчик кого-то из безымянных героев, скрывающегося сейчас в снегах Восточной Пруссии.
Все очень хорошо получается на бумаге, когда умные головы в тепле, тишине и уюте штабов составляют планы, вычерчивают по подробнейшим картам безупречные линии векторов… Жаль только, что на деле в их стройные выкладки вмешивается множество факторов, начиная от слабенького, но чувствительного встречного ветра, никак не запланированного Королевской метеорологической службой, до того, правильно ли навернул какую-нибудь гаечку на эдинбургском заводе какой-нибудь работяга Томми, клюющий носом в ночную смену. Не говоря уж о том, что тот самый передатчик сейчас может находиться не в руках самоотверженного парня, а у таких же, как и он, не менее самоотверженных парней в черной униформе с серебряными молниями в петлицах. Но родом не из Девоншира или Уэльса, а откуда-нибудь из Померании или Вюртемберга…
Разница, согласитесь, невелика, но только в последнем случае «таллбои», обошедшиеся подданным короны в десятки тысяч полновесных фунтов, лягут вместо подземного бункера или завода «Фау-2» (Дженкинсу хотелось бы, чтобы это был именно завод, поскольку под одним из таких «поющих клопов»[49] совсем недавно погибла его родная сестра вместе со всей семьей) на какое-нибудь болото. Если вообще пеленг не выведет «летающие крепости» под зенитки и… Хотелось надеяться на лучшее.
Впрочем, майор был уверен, что и на этот раз вся операция пройдет как обычно – без сучка без задоринки. Недаром в эскадрильи Дженкинс носил заслуженное прозвище Ювелир. Да и сам полушутя-полусерьезно он утверждал, что обладает неким «шестым чувством», позволяющим выходить на цель вне зависимости от того, днем это происходит или ночью, громоздятся внизу плотные облака или небо прозрачно, как джинн в бутылке.
Вот и сейчас пресловутый «внутренний компас» благодушно молчал, доверяя, видимо, своему механическому собрату. А значит, и пилоту не стоило паниковать.
– Девяносто четыре… Девяносто три…
Полторы минуты – уйма времени. Можно немного расслабиться и вспомнить что-нибудь приятное. Например, как они с Элли в последнее предвоенное лето отдыхали в Гвенте. Чудесное, милое время… Хохочущая Элли по колено в волне, плещет на него, безуспешно пытающегося спрятать фотоаппарат от брызг, соленой морской водой…
– Командир, готовность.
Волнуется Фаррэлл. Зелен еще паренек, хотя и может со временем из него выйти толк.
– Слышу, лейтенант.
– Восемнадцать… Семнадцать…
Ладонь в щегольской перчатке, одной из пары, выигранной в карты у американского полковника, командира звена истребителей, легла на рычаг бомбосбрасывателя. Стоит нажать, и по сложной системе тяг, проводов и прочего технического барахла это движение передастся на могучие лапы, держащие над бездной железяку, весящую без малого полторы тысячи фунтов. Те разожмутся и… А главное, сигнал раздастся в наушниках двух других «майоров Дженкинсов», которые тут же повторят движение старшего группы без всяких раздумий. И значит, ошибиться нельзя.
А хорошие все-таки перчатки достались ему от того янки, фамилии которого сейчас уже не припомнить. Только имя. Кристофер, кажется… Хороший был парень, Крис. Жаль только, что вот уже год спит вместе со своей «Аэрокоброй» на дне Северного моря… А перчатки отличные. Теплые, а каждая риска рифления на рукоятке ощущается.
– Три… Два… Один… ЗЕРО!
«Зеро» – значит, перекрестье в визире О'Брайена слилось с целью. Значит, сброс. Но рука в заморской перчатке даже не дрогнула. Визир он и есть визир, а в дело теперь вступил личный компас Ювелира.
– Зеро, майор! Сброс! – Фаррэлл сделал движение к бомбосбрасывателю, но Дженкинс лишь процедил сквозь зубы:
– Спокойно, лейтенант.
– Минус два… минус три…
«Отличный парень, этот О'Брайен, – хладнокровия ему не занимать… Даром что из „яйцеголовых“…»
Вот теперь действительно «зеро»!
Рука заученным движением перекинула рукоять, все многотонное тело бомбардировщика ощутимо вздрогнуло и подскочило на добрый десяток метров, освободившись от своей ноши.
– Есть сброс, – сообщил штурман-бомбардир, хотя в этом уже не было никакой необходимости.
Три самолета синхронно изменили курс, чтобы еще через пару часов, если повезет, коснуться колесами взлетной полосы по другую сторону линии фронта. В Советской России…
А три могучих стальных дьявола, раскрученные стабилизаторами, набрали сумасшедшую скорость, еще и не снившуюся самолетам, и с диким воем устремились к темной земле, где только-только, пробуждаясь от сна, тявкнули сирены воздушной тревоги.
Расчеты зенитных орудий еще вскакивали с коек и, судорожно застегивая на бегу ремешки касок, спешили на свои позиции, когда первый «таллбой», оторвавшись от своего звука,[50] почти под прямым углом вошел в центр залитого асфальтом двора, словно масло прошил одно за другим несколько бетонных перекрытий и…
Тейфелькирхен, второй уровень объекта «А», 1945 год.– Видите, – пробормотал профессор, в одно мгновение утративший весь свой апломб, нервно вытирая скомканным платочком пот, струящийся по лбу. – Все в полном порядке…
И в этот момент как будто сказочный великан вырвал столь надежный еще мгновение назад бетонный пол из-под ног всех, собравшихся в бункере…
А еще через мгновение разом, даже не помигав предварительно, погасли все лампы.
На бункер обрушилась непроницаемая тьма.
– Зажгите кто-нибудь свет… Что случилось?.. В чем дело?.. – Испуганные восклицания и недоуменные вопросы невидимых во мраке людей еще сыпались со всех сторон, но Бернике уже сориентировался.
Не обладай он такой реакцией, вряд ли удалось бы ему подняться почти на самый верх шаткой пирамиды, именуемой иерархией Ваффен-СС. И уж полученной каким-либо путем информацией он пользоваться умел. Вернее, умел пользоваться его мозг, похожий на вычислительную машину, практически лишенную условностей и сантиментов.
Бригаденфюрер еще не успел до конца осмыслить происшедшее, как руки его уже шарили по шершавой бетонной стене в поисках металлической двери. И внутренний штурман лишь чуть-чуть ошибся, поскольку ладони ощутили холодный металл почти сразу. А еще – чье-то плечо…
Не тратя времени даром, эсэсовец протолкнул невидимого соседа в дверь и заскочил в нее сам.
И вовремя – уже навалившись всем телом на тяжеленную стальную плиту, оба услышали, как в темноте сначала неуверенно, но потом все чаще и чаще защелкало по бетонному полу что-то твердое, словно целый взвод солдат из дивизии «Эдельвейс» в горных шипастых ботинках принялся лихо отплясывать чечетку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
