Спартанцы, опасаясь чтобы Афины при более продолжительном союзе с Персией не сделались для них опасной силой, отправили Анталкида к сатрапу Тирибазу в Малую Азию и предложили персидскому царю самые выгодные условия мира. Чтобы противодействовать переговорам Анталкида, афиняне и союзники их также послали депутатов ко двору сатрапа. Во главе афинского посольства находился Конон. Тирибаз, руководимый внушениями Анталкида, велел взять его немедленно под стражу, под тем предлогом, что он действовал против царя и пытался снова присоединить к Афинам Ионию и Эолию. По известиям некоторых писателей, Конон был отвезен к персидскому царю и казнен смертью, по другому, более правдоподобному рассказу, он нашел случай бежать из Сузы в Кипр к Эвагору и умер там от болезни. Он оставил весьма значительное состояние, из которого одну часть наследовал сын его Тимофей, остальное же досталось другим его родственники и храмам. Могилу его еще и в позднейшие времена указывали в Афинах, в Керамики.
Анталкиду, хитрому и ловкому дипломату, удалось между тем вскоре скрепить дружбу между персидским царем и спартанцами, вследствие чего уничтожилась для афинян возможность преобладания на море. В 387 году заключен был известный, много порицаемый Анталкидов мир, при котором персидский царь явился распорядителем греческих дел. Главнейшие основания этого мира были следующие: «Царь Артаксеркс полагает справедливым, чтобы города, находящиеся в Азии, а из островов — Клазомены и Кипр, принадлежали ему; чтобы прочие эллинские города, большие и малые, получили свою автономию; только Лемнос, Имброс и Скирос должны, как в прежние годы, принадлежать афинянам. Тех, которые не примут мира, царь будет преследовать войной на земле и море, кораблями и золотом, с помощью тех, которые согласятся на мир». Этим миром малоазийские греки были отданы на произвол варварам; однако же в Кипре утвердился царь Эвагор. Греция раздробилась на мелкие самостоятельные государства, над которыми Спарта, сохранившая прежнюю силу и взявшая на себя исполнение и охранение мира, возымела решительное преобладание.
26. Агесилай, Царь Спартанский
Агесилай, сын царя Архидама, из рода Проклидов, был гораздо моложе сводного своего брата царя Агиса, Когда этот последний умер в 397 году, он сделался царем Спарты, удалив от трона, с помощью Лисандра, племянника своего Леотихида. Уже тогда ему было более сорока лет и в продолжение еще почти сорока лет он носил царский титул. В этот длинный период времени он приобрел такое уважение и влияние, какими, конечно, не пользовался ни один спартанец в государстве, так что судьбы отечества зависели преимущественно от него. В отношении наружности природа была к нему мачехой. Он был мал ростом, непривлекателен лицом и хром на одну ногу. Несмотря на это, он с юных лет приучил себя к самым трудным телесным упражнениям и тем укрепил свое тело к перенесению всяких трудностей. Он во всех отношениях подчинил себя строгим правилам и образу жизни «обуздывающего» города и, когда еще не имел никаких видов на престол, научился повиноваться и подчинять себя старшим. Этот строго спартанский образ жизни, привычку к простой пищи и простой одежде сохранял он и будучи царем, при новых отношениях к окружающей его обстановке. Этими внешними приемами Агесилай производил на простого человека необыкновенно чарующее действие и приобрел любовь и удивление толпы; им обязан он был большей частью своего влияния. Притом же он был человек веселого характера, добродушный и приветливый; в отношениях своих к эфорам и герусии, с которыми его предшественники обыкновенно бывали во вражде, был он почтителен, миролюбив и уступчив. Во всем, что предпринимал, прежде всего, он спрашивал их мнение; когда они призывали его, он с поспешностью приходил на их зов. Восседая на царском троне, он вставал каждый раз при появлении эфоров и всякому, вновь поступающему в герусию, посылал мантию и вола, в виде почетного подарка. Такой мудрой предупредительностью он увеличил собственное свое влияние и проводил везде свою собственную волю. И это, прежде всего, имел он в виду; потому что, не показывая того наружно, он обладал в высшей степени честолюбием и себялюбием. Хотя современники удивлялись ему, а некоторые писатели, как, например, друг его историк Ксенофонт из Афин, представляли его образцом великого, добродетельного царя, однако, по своей природе, он не был лучше Лисандра и многих других спартанцев своего времени. Он показывал себя справедливым и кротким там, где это было полезно ему и государству и согласовалось с собственной его волей; но если противоположное поведение в известных обстоятельствах обещало более выгод или если было оскорблено его самолюбие, сердце его не было слишком боязливо и совесть — особенно строгой.
Через год после своего воцарения Агесилай отправился в Азию с шестью тысячами пелопоннесцев, тридцатью спартанцами и двумя тысячами вновь принятых граждан, чтобы продолжать войну с персами. После неудачного похода Кира младшего, поддерживаемого Спартою, против брата его Артаксеркса, которого он хотел свергнуть с престола, а между тем сам погиб при Кунаксе, Тиссаферн, более всех способствовавший его гибели * и получивший за свою услугу его владения, напал на ионийских греков, чтобы наказать их за помощь, поданную ими Киру. Они обратились к Спарте с просьбой о защите; и так как посланные сначала для этой цели полководцы Фимброн и Деркиллид воевали без особенного успеха, то Агесилай склонил эфоров к тому, чтобы продолжение войны было поручено ему. Под начальством его сражался и Ксенофонт с остатком нанятого Киром греческого войска, которое он спас после битвы при Кунаксе посредством славного в истории отступления, им самим описанного. Агесилай в первый год войны опустошил Фригию и стяжал богатую добычу; во второй год напал он в Лидии на неприятельскую конницу при Пактоле и разбил ее наголову. Этот подвиг имел для Агесилая желанные следствия, которые, однако, вскоре обратились во вред спартанцам. Так как вину поражения приписывали Тиссаферну, то этим воспользовалась царица-мать, Паризата, чтобы низвергнуть ненавистного ей человека, который приготовил погибель любимому сыну ее Киру. Царь послал Тифравст чтобы отрубить голову Тиссаферну и занять его место. Спартанцы поручили Агесилаю главное начальство над сухопутным войском и флотом, а он сделал шурина своего Пизандра начальником флота. Но Пизандр потерял сражение и жизнь при Книде и с тех пор владычество Спарты на море было уничтожено. Тот же Тифравст, с помощью золота, посланного в Грецию, возбудил Коринфскую войну и тем положил предел приобретениям Агесилая в Азии.
Тифравст тотчас по своем прибытии заключил с Агесилаем перемирие и, заплатив ему тридцать талантов, побудил его к разбойническому походу в землю сатрапа Фарнабаза, причем Агесилай проник с оружием до самой Пафлагонии. Посещенный несчастьем Фарнабаз хотел попытать удачи в переговорах и просил у Агесилая свидания. Агесилай с друзьями своими первый прибыл на условленное место и лег в траву под тенью. Когда пришел Фарнабаз и увидел лежащего на траве царя, он не захотел воссесть на приготовленные ему служителями богатые меха и пестрые ковры и поместился также на граве, хотя на нем было платье из тончайшей ткани нежного цвета. В последовавшей затем между ними беседе Фарнабаз подал надежду на то, что он отложится от персидского царя и Агесилай обещал ему за это вывести войско из земли его и в этом случае доставить ему сильную защиту против царя, со стороны Спарты. Когда Фарнабаз удалился с своими друзьями, сын его, оставшись еще с Агесилаем, подошел к нему и, улыбаясь, сказал: «Я предлагаю тебе приязнь и гостеприимство, Агесилай». С этими словами передал он ему свое красивое копье. Агесилай принял его с удовольствием и подарил юноше богатую конскую сбрую, снятую им с лошади одного из своих приближенных. Удалившись из земли Фарнабаза, Агесилай делал большие приготовления к дальнейшим предприятиям, но внезапно получил от спартанских властей повеление возвратиться в Грецию, где золото Тифравста между тем воспламенило ненависть к спартанцам и довело до войны.
Агесилай предавался уже надежде ниспровергнуть все персидское царство, и Плутарх в своем жизнеописании этого мужа сожалеет, что раздоры между греками принудили его отказаться от великого предприятия и предоставить его царю варваров Александру Македонскому. Но едва ли вероятно, чтобы разрушение персидского царства удалось Агесилаю и малодушным спартанцам.
Из всех подвигов, совершенных Агесилаем, обратный поход его из Азии был самым великим и славным делом и вместе с тем прекрасным примером верности долгу и повиновения властям. Получив это повеление, он немедленно переправился через Геллеспонт со своими азиатскими войсками и, не заботясь о встречаемых препятствиях, направился бодро и решительно усиленными переходами через Фракию, Македонию, враждебную Фессалию до самой Виотии, назначенной театром военных действий. Война, после сражения при Алиарте, была перенесена в северный Пелопоннес, в окрестности Коринфа. Оттуда неприятели послали часть своего войска, подкрепленного новыми отрядами, против Агесилая, чтобы защитить угрожаемую Виотию. Лучше сделали бы они, если бы ранее пошли в союзную с ними Фессалию или заняли бы Фермопилы. При Херонее Агесилай получил печальное известие о битве при Книде, но чтобы не отнять мужества у своих войск, он распустил слух о победе, одержанной флотом, увенчал себя лавровым венком, принес благодарственную жертву за получение, будто бы, хороших известий и послал своим друзьям части принесенного в жертву животного. На равнине коронейской встретились неприятели. После непродолжительной битвы Агесилай обратил и бегство противоставших ему на правом крыле Аргивян; таким же образом и в то же время фиванцы отбросили орхоменийцев на левом крыле спартанцев. Тогда оба победоносных крыла обратились одно против другого и между ними произошла жаркая схватка, в которой Агесилай был тяжело ранен. Так как ему не удалось отбросить фиванцев, то он внезапно приказал боевым рядам своим расступиться и пропустить неприятеля, причем напал на него с двух сторон и нанес ему много вреда. Однако же фиванцы не обратились в бегство, но отступили в порядке к Геликону, куда бежали и аргивяне. Но так как они на другой день просили о выдаче им убитых, то этим самым признали себя побежденными (394). Затем раненый Агесилай велел перевезти себя в Дельфы, где в это время праздновались Пифийские игры, и посвятил божеству десятую часть своей азиатской военной добычи, оцененной не менее как в 100 талантов.
