Чтобы этого не случилось, он отправил сына вместе с Джебе разорять южные земли. Чингис наказал своим военачальникам близко не подпускать к себе мусульман, даже тех, кого они хорошо знали и кому доверяли. Всех своих, за исключением нескольких переводчиков, Чингис оставил за стенами Самарканда, настрого запретив им приближаться к улусу монголов. Арслан будет безжалостен к тем, кто нарушит его приказ, и теперь, двигаясь на север, Чингис думал, что сделал все возможное, чтобы обезопасить семьи.
С гружеными повозками они не проходили и тридцати миль за день. Трогаясь в путь на рассвете, они медленно двигались, пока солнце дарило свет. Покидая зеленые поля вокруг Самарканда, обоз перешел вброд северную реку, а впереди лежали пески и пожухлые травы, кряжи и долины.
На четвертый день пути медленная скорость осточертела Чингису. Он разъезжал взад и вперед вдоль длинной цепочки телег, подгоняя возниц, чтобы ехали побыстрее. То, что в Самарканде казалось ему благоразумным, теперь лишало его уверенности в успехе. Ассасины наверняка уже разнюхали о его приближении. Чингис боялся, что они попросту покинут свое горное логово и он найдет там лишь опустевшую крепость.
Субудай разделял его мнение, хотя молчал, зная, что хороший командир не осуждает хана, даже перед теми, кому доверяет. И все же Субудай находил действия Чингиса неверными. Единственное, что могло принести успех, так это мощный и неожиданный удар. Ассасинов следовало застигнуть врасплох в самом их логове и прежде, чем они могли бы узнать о приближении врагов. Но медленный караван из повозок был почти полной противоположностью тому, на что рассчитывал Субудай. Даже когда он возвращался назад в ставку Чингиса от подножия гор, имея при себе чуть больше, чем кровяной порошок и молоко кобылиц, его путь занял двенадцать дней. Теперь же, когда луна совершила почти полный оборот, Субудай все меньше верил в успех их предприятия.
Караван наконец добрался до того селения, которое Субудай и Джелме сожгли последним по пути в горы. Субудай предчувствовал, что ассасины уже исчезли, и обдумывал дальнейшие действия на тот случай, если его предчувствия оправдаются. На этот раз Чингис не остановился, хотя почерневшие от сажи фигуры копошились среди обгорелых руин в поисках того, что еще можно было спасти. Монгольские воины проезжали мимо, не проявляя интереса к тем, кто скрывался от них среди развалин.
Горы давно виднелись вдали, но минуло несколько дней, прежде чем караван докатился до их подножия. Встревоженный Субудай получил разрешение Чингиса отправиться вперед вместе с разведчиками и изучить обстановку. Проскакав сорок миль, Субудай нашел то селение, где впервые встретился с человеком, которого впоследствии доставил к Чингису. Монгольский обоз остался теперь далеко позади, на расстоянии одного дневного перехода.
Никто больше не жил в этом селении. С замиранием сердца вел Субудай своего скакуна средь останков сожженных домов. Даже мальчишек, обследующих руины в поисках пищи и монет, не было здесь. Селение погибло, но не люди Субудая разрушили его. И если требовалось окончательное доказательство присутствия ассасинов в этих горах, то он нашел его в обугленных трупах убитых сельчан, лежавших повсюду среди руин. Лишь мухи, воронье да бездомные собаки ныне обитали тут. Зловещее безмолвие нарушало только жужжание да хлопанье крыльев вспугнутых лошадьми стай.
Чингис прибыл к руинам сразу после того, как гонцы Субудая доставили ему весть. Хан подъезжал, сохраняя невозмутимый вид. Он вздрогнул единственный раз, когда муха села ему на губу.
– Это предупреждение, – сказал Субудай.
– Предупреждение или наказание. Кто-то видел, как ты говорил с купцом, – пожал плечами в ответ Чингис.
Вспомнив о человеке, который скоро прибудет сюда с целой телегой золота, Чингис повеселел и злорадно ухмыльнулся. Неожиданное богатство вряд ли пригодилось бы купцу в этом гиблом месте.
– С той деревней в горах, где, по словам купца, живет его сестра, наверное, сделали то же самое.
Чингис кивнул. То, что селения разрушены, мало волновало его. Сожженные дома если и были предостережением, то на всем белом свете нашлось бы совсем немного людей, которые отнеслись бы к этому столь же равнодушно, как он. На своем веку Чингис видел вещи и пострашнее. Подумав об этом, он припомнил то, что мать частенько говорила ему в детстве, и улыбнулся:
– Я родился со сгустком крови в правой руке, Субудай. Всю жизнь хожу рядом со смертью. Они должны знать об этом, если вообще что-нибудь знают. Сожженная деревня – это предостережение не для меня. Оно для тех, кто считает, что может иметь со мной дело. – Чингис насупил брови и постучал пальцами по седлу. – На их месте я сделал бы то же самое.
Субудай только кивнул, понимая, что хан не нуждается в его словах.
– Все-таки надо ехать дальше, чтобы увидеть место, где они спрятались, – продолжал Чингис с кислой миной, – даже если они покинули свое укрытие.
Субудай ответил простым поклоном, потом свистнул своих разведчиков, направляя скакуна в горы. Деревня, где проживала сестра купца, лежала в одном дне пути для всадника, скачущего налегке, но тяжелый караван добрался бы до нее дня за три. В горах враги могли устроить засаду, поэтому путь прежде следовало проверить, и Субудаю пришлось обуздать собственное нетерпение помчаться вперед и увидеть, остались ли еще ассасины в своем логове. За селением горы круто вздымались в небо, а к остроконечным вершинам и глубоким ущельям вела одинокая тропа. Покорение этой гористой области требовало огромных усилий, а вот оборонять ее было легко. Даже звук глох в этих ущельях, пожираемый крутыми склонами скал, и только зловещее эхо конских копыт раздавалось в этой глуши, когда весь мир замирал. Субудай ехал с опаской, рука в любой момент готова была натянуть лук или обнажить меч.
Джучи остановил свой тумен, как только услышал позывные сигналы гонцов. Он скакал уже больше месяца, пройдя огромное расстояние. Он зашел далеко на восток и почти был уверен, что родные просторы лежат всего в тысяче миль к северу от него. За ними был бескрайний мир, не обозначенный даже на картах Субудая.
Джучи догадывался, что отец рано или поздно пришлет за ним. Что-то внутри так и нашептывало ему повернуть на север, пока ханские гонцы не нашли его, но вряд ли это имело бы смысл. Разведчики могли выследить даже одинокого всадника, не говоря уже о семи тысячах воинов, составлявших теперь его тумен. Их следы на земле мог бы обнаружить слепой. Если бы шли дожди, тогда следы от копыт лошадей смыла бы вода. Но, к сожалению Джучи, небо всю дорогу оставалось холодным и ясным, над головой не было ни облачка.
В ожидании гонцов с новым приказом воины дали лошадям пощипать сухой травы. До прибытия вестников хана у них было немного времени передохнуть и расслабиться, при этом они задумывались о своем будущем не больше, чем думает о нем стая бродячих собак. Джучи не знал, догадываются ли воины о той борьбе, какая кипела внутри его. Время от времени ему казалось, что они должны заметить ее. В их глазах он как будто находил понимание, но знал, что это, возможно, только иллюзия. Когда ханские гонцы подъехали ближе, Джучи собрал вокруг себя всех своих военачальников: от командиров минганов до командиров арбанов. Все они побывали в самаркандском дворце, где присягнули на верность наследнику хану, и слова их клятвы еще не истерлись из памяти. Джучи не знал, как они себя поведут.
По его приказу прибыло более семисот командиров. Джучи лично выдвинул их, доверив им жизни других людей. Дожидаясь прибытия отцовских гонцов, он чувствовал на себе их вопрошающие взгляды. От волнения его руки мелко дрожали, и Джучи крепче вцепился в поводья, чтобы успокоиться.
Гонцами оказались двое молодых людей из личного тумена Чингиса. На них были легкие халаты, потемневшие и засаленные от пота и времени. Гонцы прибыли вместе, спешились и поприветствовали поклоном ханского полководца. Джучи заставил коня стоять смирно, да и на него как будто тоже снизошел покой. Джучи полагал, что готов к этой встрече, но ошибался. Момент истины наконец настал для него, и желудок свело от волнения.
– Передай приказ, – велел Джучи, глядя на ближайшего к нему гонца.
Юноша поклонился снова. Несмотря на долгую скачку, он был бодр и легок в движениях.
– Великий хан выступил против ассасинов, генерал. У него появились надежные сведения относительно того, где расположена их крепость. Хан освобождает тебя от прежнего поручения и велит возвращаться.
– Вы проскакали весь день, – ответил Джучи. – Добро пожаловать в мой лагерь. Поешьте и отдохните.
Гонцы обменялись взглядами, и первый ответил:
– Мы не устали, господин. Мы можем снова сидеть в седле.
– Не хочу ничего слышать, – отрезал Джучи. – Оставайтесь. Ешьте. Я снова поговорю с вами утром.
