Вулфгар, не отпуская девушку, продолжал перебирать медные волосы, запускать пальцы в кудрявые длинные пряди, обвившие их обоих, словно паутина, но когда она со слезами отпрянула от него, изумленно привстал.
— Эйслинн?!
Он сел и попытался заглянуть ей в глаза, но девушка молча замотала головой. Вулфгар отнял руку, недоуменно глядя на нее. Эйслинн свернулась клубочком и натянула повыше покрывало. Худенькие плечи тряслись.
— Я сделал тебе больно? — пробормотал он.
— Вовсе нет, — всхлипнула девушка.
— Но ты никогда не плакала раньше. Что с тобой? — Он нагнулся над ней, убирая локон со щеки. — Скажи правду.
Но вместо ответа она вновь покачала головой, и все расспросы привели лишь к новому потоку слез. Вулфгар наконец оставил ее в покое и вздохнул, полностью сбитый с толку женскими капризами. Сегодня девушка впервые испытала неземное блаженство, но плакала при этом так, будто ее жестоко оскорбили.
Эйслинн постепенно успокоилась; изнурительная ночь взяла свое, и сон пришел к Вулфгару.
Звук его ровного, размеренного дыхания донесся до Эйслинн, и девушка осторожно села, вытирая слезы. Обняв колени, она жадно смотрела на рыцаря, словно стараясь запомнить каждую черточку. Он ни разу так и не выказал ей ни любви, ни расположения, и собственное бессилие подавить страстный отклик на его ласки терзало Эйслинн. Ее тело подчинялось его воле, и только в те минуты, когда он забывался усталым сном, она снова оживала и становилась собой.
Эйслинн горько рассмеялась. Пожалуй, если захотеть, можно даже прижаться поцелуем к этому красивому рту, не ожидая, что уголки губ приподнимутся в ироничной усмешке.
Она, как зачарованная, не сводила с него глаз. Отросшие волосы давно нуждались в стрижке, но норманн казался ей поистине великолепным. Некоторым мужчинам вроде Гауэйна природа дала такие тонкие черты, что их без преувеличения можно было назвать прекрасными. Но не Вулфгара. Суровая сила и неукротимое мужество делали его неотразимым и привлекали гораздо сильнее, нежели идеальное совершенство.
Девушка с облегчением отметила, что за это время на теле Вулфгара не появилось новых рубцов и шрамов, а недавняя рана полностью затянулась, оставив лишь красноватый след.
Эйслинн осторожно натянула на него одеяло и соскользнула с постели, недовольно нахмурившись при виде поношенного платья, которое ей придется надеть. Она захватила с собой подаренный Вулфгаром желтый бархат, но так и не успела его раскроить. Теперь уже слишком поздно сожалеть об этом и проклинать Гвинет за наглое воровство. Придется довольствоваться тем, что есть.
Успокоив себя, она начала причесываться. Единственное, что не смогла отнять Гвинет, — ее волосы, и раньше, в Даркенуолде, Вулфгар частенько наблюдал, как она укладывает непокорные локоны.
Она вспомнила его нежный, почти любящий взгляд и покраснела. Вздохнув, Эйслинн вернулась к кровати и неподвижно встала рядом со спящим Вулфгаром. Нет, немыслимо оставаться холодной в его объятиях. Сумей она воспротивиться этому ошеломительному наслаждению, овладевшему ею, возможно, и продолжала бы придерживаться принятого решения оставаться безразличной к ласкам Вулфгара. Но теперь, когда ей открылись сияющие высоты, Эйслинн упорно думала лишь о том, что могло бы быть, если…
Раздраженная беспочвенными фантазиями, Эйслинн резко отвернулась и прошлась по комнате, восхищаясь богатой обстановкой. На скамейке лежала, как всегда, аккуратно сложенная одежда Вулфгара, и Эйслинн улыбнулась. У него не так много вещей, но все дорогие, из богатой ткани и выбраны со вкусом. Он никогда ничего не разбрасывал, и каждая вещь находилась на своем месте. Даже себе он не собирался ни в чем потакать. Вероятно, тяжелая, суровая жизнь научила его бережливости. Но так или иначе, он был не слишком щедр и, по-видимому, пренебрег собственными устоями, послав ей отрез желтого бархата. Наверное, он все-таки не совсем равнодушен к Эйслинн. Ах, узнает ли она когда-нибудь его истинные чувства к ней?!
Вулфгар проснулся, когда еще тянулось утро. Поднявшись, он плеснул в лицо холодной водой, надел рубашку и чулки и медленно оглядел Эйслинн. Казалось, от его взгляда ничто не могло укрыться. Девушка покраснела и пропустила стежок на рубашке Вулфгара, которую пыталась заштопать. Пальцы почему-то мгновенно стали неуклюжими, словно деревянные. Дождавшись, пока он оденется, она успокоилась, поднялась и знаком показала ему на скамью, где уже лежали отточенный клинок, драгоценное мыло и стояла миска с горячей водой. Она ловко побрила его и подрубила выгоревшую гриву. Вулфгар вздохнул от удовольствия.
— Не знаю, как я обходился без тебя все это время, Эйслинн, — улыбнулся он. — Сенхерст оставляет у меня на лице больше шрамов, чем меч врага.
Девушка тихо рассмеялась и отстранила гладившую грудь руку.
— Ну что же, господин, если я надоем, оставь меня своим пажом.
— Не встречал пажей с такими соблазнительными формами, — проворчал он и, улыбнувшись, добавил: — Но мысль неплохая. Придется подумать.
— Ха! — презрительно фыркнула она и приставила кинжал к его горлу. — Сенхерст взовьется от негодования, а поскольку ты скряга и откажешься платить, я в конце концов просто выпущу из тебя кишки.
Она отсекла упавшую ему на лоб прядь и швырнула в огонь.
— Поосторожнее с кинжалом, девушка, — пробурчал Вулфгар, покосившись на нее, — иначе я ничем не буду отличаться от южных варваров, с единственной длинной прядью на лысой голове.
— Так тебе и надо, — решила Эйслинн. — Лучшего ты не заслуживаешь!
Она намочила тряпку в кипящей воде и прижала к его щекам, несмотря на сопротивление.
— Возможно, в этом случае, — ехидно добавила девушка, — у моего порога блеяло бы меньше завистливых вдов!
Ответ Вулфгара потонул в толстых складках салфетки, но когда Эйслинн наконец освободила норманна, тот повернул к ней побагровевшее лицо со слезящимися глазами.
— Думаю, мне лучше обходиться услугами Сенхерста. Девичий смех колокольчиком зазвенел в комнате, и Эйслинн, отступив, низко присела перед рыцарем.
— Как пожелаешь, сэр.
Вулфгар поднялся со скамьи, натянул одежду и, пристегивая пояс с коротким мечом, слегка нахмурился при виде ее заношенного едва ли не до дыр платья.
— А где же тот желтый бархат, что я послал тебе? Такая яркая богатая ткань и, кажется, очень подходит к твоим волосам.
Девушка опустила голову и провела тонкими руками по выцветшему платью.
— Гауэйн увез меня на следующее утро, и я не успела сшить новый наряд, а перед тем пришлось спрятать материю, чтобы сохранить ее.
— Боюсь, ты становишься жадной старой каргой, Эйслинн, — недовольно вздохнул Вулфгар. — Но неужели у тебя не нашлось ничего получше?
