Это был только формальный, хотя и весьма важный повод для посещения всех крупных землевладельцев губернии. Основным предметом изучения стала стоимость недвижимости, и величина земельного надела. Недвижимость оценивалась неприметными клерками, набранными из налогового ведомства Священной римской империи, оставшимися на захваченных русами землях. Земельные ресурсы измеряли и оценивали выпускники и старшекурсники военного училища в Петербурге, с одновременным составлением карт крупного масштаба, трёхсот и пятисот метровок. Эти клерки незаметно сопровождали губернатора в его передвижениях по замкам, монастырям и земельным владениям. Благо имелись достаточные поводы всё посетить, от простого знакомства с хозяином, до уточнения границ владения, во избежание путаницы и пограничных споров с соседями.
Несмотря на мирное восприятие губернатора в большинстве владений, двое баронов-чудаков попытались показать свой характер и дворянскую гордость. Для того и сопровождала мирную кавалькаду пара орудий. После решительного отказа впустить губернатора в замок, эти две пушки легко вынесли ворота замка, а скучавший взвод пехоты расстрелял всех, кто имел неосторожность носить оружие или делать резкие движения. Бароны со всем семейством отправились в центральную Африку, где год назад основали очередную колонию новороссийские моряки, их владения отошли государству, а остальные землевладельцы губернии сделали соответствующие выводы.
— Открывай, губернатор прибыл к епископу, кому говорят! — Продолжал громыхать медным кольцом по воротам денщик Строгова. Капитан спрыгнул с коня, отдал солдату поводья, за стенами замка уже слышны были крики и громкие распоряжения, суетливый шум. Кто-то спешил к воротам, гремя ключами в невидимой связке, значит, откроют. Ну, в этом капитан не сомневался, ещё ни один церковник не рискнул выступить открыто против губернатора. Теперь осталось внимательно посчитать, измерить, да оммаж принять. Работа, ставшая за два месяца привычной.
Глава семнадцатая
— Пётр Иванович, к Вам просится на приём какой-то араб из Ливана, говорит, он представитель ливанского эмира. — Секретарь наместника выжидательно взглянул на Головлёва, который откровенно скучал в ожидании новостей с континента. До очередного сеанса связи оставалось полдня, потому и секретарь не стал отправлять посетителя на запись, резонно рассуждая, что у наместника есть свободное время.
— Давай, зови, вели подать кофе с фруктами и сластями. — Петро отошёл от окна, направляясь к переговорному столику в углу кабинета. Действительно, надо отвлечься от дел, поговорить с посетителем. Ливанский эмир, говоришь, интересно, очень интересно.
После витиеватых приветствий и славословий ливанский гость Хайретдин аль-Багдади с удивлением выпил кофе, наблюдая за непривычным поведением правителя сильнейшей европейской страны. Петро никогда не тщился соблюдать привычные для шестнадцатого века церемонии, более того, магаданцы с самого начала жизни в Средневековье, двадцать с лишним лет назад, своим поведением сознательно перечеркивали сложившийся в шестнадцатом веке церемониал. По крайней мере, в тех случаях, когда это не грозило международным скандалом, магаданцы придерживались привычек двадцать первого века. Так получилось и с ливанским гостем, который говорил на ломанном русском языке, потому подполковник не стали вызывать переводчика. Неспешно попивая крепчайший чёрный кофе, Головлёв слушал Хайретдина, оправившегося от первого шока, вызванного простотой приёма, отсутствием роскоши и церемоний.
— Ваше величество, — не знал, как обратиться к наместнику Хайретдин и решил перестраховаться. Явно рассуждая, что хуже не будет, араб продолжил. — Я прибыл в Петербург по велению своего господина — эмира Ливана Фахр-эд-Дина. Он знает, что Новороссия сильнейшая страна в Европе, обладает лучшим оружием в мире. Армия великого наместника Петра разгромила за три месяца сразу три государства — Священную римскую империю, Королевство Скоттов и Венецию. Подвластные Петербургу войска на островах Кипре и Крите держат в страхе всё побережье Средиземного моря, особенно турок. У моего господина есть мечта — освободить Ливан от турецкого владычества. А враг моего врага, как известно, мой друг. Потому эмир Фахр-эд-Дин направил меня в Петербург, мы наслышаны о вашей огромной помощи эмиру Египта, сумевшему четыре года назад после долгих лет войны стать независимым от турецкого султана Мурада.
Петро мысленно хмыкнул, вспомнив, сколько денег до сих пор должен этот самозваный эмир за военную помощь. Хотя, сделка по продаже оружия египтянам в кредит, оказалась весьма выгодной. Мало того, что удалось сбыть крупную партию ружей и патронов, снятых с вооружения в армии Новороссии. Так ещё эмир гарантировал поставки зерна и фруктов по льготным ценам на ближайшие десять лет. А сам Египет открыл свои двери для русских товаров и самих русов. Не считая того, что добрых пять лет до получения независимости египтяне воевали с турками, отвлекая войска султана от Европы, что стоило дороже любых коммерческих успехов. Надо полагать, всё это эмиру Ливана известно, более того, он, наверняка, посчитал, чем сможет заплатить за помощь, послушаем.
— Мой господин собрал армию из двадцати тысяч храбрецов, но, у наших врагов-турок, найдётся в десять раз больше войск. Победить своих врагов мы сможем, если эмир Фахр-эд-Дин вооружит своих храбрецов лучшим в мире оружием — русскими ружьями. — Хайретдин прервался, высматривая в лице наместника недовольство своими словами. Не найдя ничего для себя опасного, со вздохом облегчения, продолжил. — Эмир Ливана понимает, что одни ружья не сделают его армию сильнее турецкой, ибо в армии султана Мурада тоже есть магаданские ружья. Он, мой господин, предлагает новороссийскому наместнику продать ливанским войскам двадцать тысяч ружей и сто русских пушек. За это оружие эмир Фахр-Эд-Дин готов предложить не только золото и серебро, коих у наместника достаточно, но и лучшие персидские ткани, и восточные пряности. А также рассмотреть любой предложенный русами способ оплаты.
Хайретдин замолк, ожидая ответа наместника на высказанное послание, смиренно попивал кофе, скрывая волнение. Головлёв задумался, уставившись невидящим взглядом на посетителя. Нет, вопросов по продаже оружие не возникло, ответ ливанцам будет положительный. Кадровый офицер обдумывал, какие реальные меры нужны для обучения и вооружения армии эмира, чтобы та смогла противостоять туркам. Нужно ли предложить обучение ливанских офицеров в Петербурге, или достаточно направить батальон советников в Ливан? За какой срок удастся обучить офицеров, а затем, «натаскать» остальную армию, чтобы та не полегла в первом же сражении? Но, подполковник стряхнул с себя задумчивость, чего это арабы в Петербург приплыли? Они же в Италии подвизались, выпрашивая помощь у Генуи и Венеции, даже в Папских землях отметились, намекая на помощь в борьбе с Турцией. Ещё полгода назад первые сообщения о поисках союзников эмиром Фахр-эд-Дином поступили по линии разведки. Ну, ливанцам мы сообщать об том не станем, хвастать не с руки.
— Я выслушал предложения эмира Ливана, уважаемый Хайретдин, думаю, через неделю смогу дать точный ответ. Свой адрес оставьте у моего секретаря.
Проводив псевдоараба, явно не имевшего отношения к Багдаду, хоть об этом говорила часть имени Хайретдина — «аль-Багдади», и, являвшегося, скорее всего, ближайшим сподвижником самого эмира Ливана, Петро задумался. Он прикидывал, сколько ливанцев можно обучить в Петербургском военном училище, на чей курс их можно пристроить, кого поставить руководителем группы. Военное училище Новороссии становилось самым популярным учебным заведением Европы, особенно после последних побед русов. Кроме лучших ветеранов боевых действий и молодых дворян Новороссии, в училище пятый год обучали шведов, давних союзников Петербурга. После победоносной войны русов на материке даже консервативный Иоанн Васильевич, царь Руси, отправил два десятка боярских детей в Петербургское военное училище. Усилиями князя Острожского и агентов влияния, из Польской империи, на обучение третий год прибывали новые шляхтичи, исключительно православные. Петро не боялся обучать иностранцев, благо, некоторые предметы были для них закрытыми, например, — тактика партизанских и контрпартизанских действий, диверсионная война, идеологическая война и тому подобные опасные знания. Иностранцев обучали применению русского оружия и тактике «правильной» войны, что, и без того, давало значительное преимущество перед привычными для Средневековья боевыми приёмами.
К осени 1592 года в Петербургский университет прибыли первые студенты-иностранцы. До этого молодое учебное заведение обучало одних русов, а европейцы по привычке поступали в Магаданский университет в Королевце. Конечно, там ближе, привычнее, да уютнее, что немаловажно. Но, стремительное возвышение Новороссии, быстрый захват огромных территорий, лояльное правление и отсутствие жестоких казней, грабежей на оккупированных землях, удивило европейцев. Особенно поразились все, кто сталкивался с русами, их великолепному образованию. Обычный выпускник детдома или военного училища, обладал знаниями, поражавшими горожан и дворян бывшей Священной римской империи. Не только в точных науках, вроде арифметики и геометрии, но и в философии, экономике, религии. Практически все, без исключения, русы легко диспутировали с протестантскими и католическими деятелями, показывали отличное знание Евангелия и внятное понимание религиозных догм. Быстро прерывали все попытки запутать разговор некорректными примерами и логическими ловушками, что для Средневековья подразумевало образование на уровне университета, как минимум.
