Однако простой взгляд на показатели доходов российских бизнесменов позволяет убедиться, что выходцы из путинского «клуба дзюдо», как правило, процветают. Дела их далеко не всегда прозрачны, но все же время от времени информация об их бурной активности и главное — обширных связях в российских верхах — просачивается в печать.
«Спортивного сложения темноволосый человек лет сорока вошел в питерский Констанс-Банк с тяжелой поклажей. Владимир Васильев принес 49 млн. рублей наличными, чтобы заплатить за два коттеджа в окрестностях Петербурга. Хозяевами одного из них стали жена и сын главы «Газпрома» Алексея Миллера, другого — сын Юрия Гороха, работающего в «Газпроме» заместителем руководителя аппарата правления. Ранее Васильев таким же образом заплатил 23,6 млн. рублей за члена правления «Газпрома» Ярослава Голко, отвечающего в госмонополии за инвестиционную программу и строительные проекты. Всего за апрель — июль 2009 года Васильев принес в банк почти 162 млн. рублей, в результате чего шесть коттеджей в строго охраняемом поселке на Карельском перешейке обрели своих хозяев. Все дома, кроме одного, стали собственностью топ-менеджеров газовой монополии или их родственников. Васильев говорит, что знаком со всеми покупателями и лично перевозил наличные в Питер, где, по его словам, платить «удобнее», чем в Москве». Васильев согласился ответить на вопросы Forbes и признал, что строили коттеджный поселок по заказу «Ленгазспецстроя» (ЛГСС). Деньги за коттеджи Васильев переводил фирме, руководит которой Марина Белякова, жена гендиректора ЛГСС.
Так журнал «Форбс» приоткрыл завесу над историей приобретения суперособняков руководством «Газпрома». Журнал сообщил, что «все участники странной истории с коттеджами так или иначе связаны с освоением многомиллиардной инвестиционной программы «Газпрома». В 2004–2008 годах в «Газпроме» прошла реорганизация. Из состава компании были выделены предприятия, специализирующиеся на строительстве. Теперь, по словам официального представителя «Газпрома», подрядчиков отбирают «преимущественно на конкурсной основе, на основании лучших предложений цены и качества услуг и работ». («Русский Forbes», 03.02.2010 ). Так ли это? Журналисты «Форбс» выяснили следующее.
Один из ключевых подрядчиков монополии — холдинговая компания «Стройгазмонтаж», созданная в 2007 году Аркадием Ротенбергом , другом детства премьера Владимира Путина. Уроженец Петербурга, 57-летний Аркадий Ротенберг вместе с младшим братом Борисом в середине 1960-х ходил в одну секцию дзюдо с Владимиром Путиным . Сохранились эти связи и в начале 1990-х: старший Ротенберг учредил тогда ЧОП «Шилд», охранявшее Школу высшего спортивного мастерства на Каменном острове, куда заезжал вице-мэр Петербурга Путин. Сейчас в активах братьев Роттенберг числится СМП-банк (раскрывал сам банк), около 10 % крупнейшего в России Новороссийского порта, доли в крупном подрядчике «Мостотрест» и нескольких трубных трейдеров. («Ведомости». 09.12.09). Минимальный оборот бизнеса братьев, по оценкам Forbes, — $3 млрд. в год. Главным активом приобретенного ими у «Газпрома» за 8,4 млрд. рублей в июле 2008 года «Стройгазмонтажа» стали пять строительных компаний. Крупнейшим приобретением Ротенбергов стал контрольный пакет акций «Ленгазспецстроя», заказчика коттеджного поселка на Карельском перешейке. К новым хозяевам компания перешла не с пустыми руками, а с пакетом крупных заказов от «Газпрома». Холдинг Ротенберга регулярно выигрывает все новые тендеры монополии. Так заказы на строительство двух крупных газопроводов «Стройгазмонтаж» Ротенберга получил от «Газпрома» без конкурса . Чтобы уложиться в «сжатые сроки, определенные правительством РФ», объясняет представитель «Газпрома». При этом затраты монополии на строительство одного из них, Джубга — Лазаревское — Сочи, выросли с 8 — 10 млрд. до 25 млрд. рублей. «В расчете на 1 км трассы затраты на маленький сочинский газопровод оказались выше, чем на проекте Nord Stream», — удивляется исполнительный директор East European Gas Analysis Михаил Корчемкин. По его оценке, аналогичные газопроводы в Америке обходятся заказчику как минимум вдвое дешевле. Огромные сметы — одна сторона бизнеса на газпромовских подрядах. Вторая — экономия на расходах: конечные подрядчики жалуются на то, что деньги до них не доходят. («Русский Forbes», 03.02.2010.)
…Больше всего, конечно, от произвола чиновников страдают россияне в нашей глубинке. Там — полный и подлый чиновничий беспредел. У этого беспредела есть своя организационная структура, сформировавшаяся еще в Советском Союзе в среде партноменклатуры. Ее «спецмораль» не имела ничего общего ни с коммунистическими, ни с христианскими заповедями. Это и привело партократов напрямую к связям с мафией, к сращению партийного аппарата с уголовным миром. Произошло это не сразу.
По мере того, как в районных, областных и краевых «уделах» партийных князьков складывался свой неофеодальный быт, на местах формировались и свои кланы представителей местной власти, спаянные покрепче сицилийской каморры. От Москвы до самых до окраин. С южных гор до северных морей.
В области или крае безраздельно властвовал «хозяин», т. е. первый секретарь обкома /крайкома/ партии. У него были в подчинении все местные органы власти — от советской до административной. Ему подчинялись местные отделения КГБ, милиции, включая следственный отдел, ОБХСС / отдел борьбы с хищениями социалистической собственности МВД СССР/ органы прокуратуры, начальники тюрем и лагерей, судьи, руководители всех учреждений /они почти на 100 % были членами КПСС/, в том числе школ, университетов, больниц, психиатрических клиник, директора фабрик, заводов, мастерских, председатели колхозов, совхозов и т. д.
В портовых городах «под ним ходили» капитаны судов и начальник порта. Там, где стояли воинские части — командиры частей, у которых было, конечно, и свое армейское /флотское/ начальство, но «хозяина» и они игнорировать не могли. Партия стояла над всем. А фактически — стоял «хозяин».
«Хозяин» рассматривал все эти «организации и ведомства», как «свои». При этом, как правило (были, отмечу, и партократы-идеалисты, не бравшие взяток и не злоупотреблявшие властью, хотя такие подолгу на высоких постах не задерживались), путал государственный карман со своим, т. е. использовал фонды и средства подопечных организаций и предприятий для своих собственных нужд, для организации приемов столичных и республиканских чиновников, иностранных гостей и т. д. Каждый провинциальный «босс «в соответствии со своим чином в партийной «табеле о рангах» имел и свое подчиненное только ему лично «хозяйство». Это, обычно, — дача для приема гостей, при ней — баня с баром и небольшим рестораном, личный катер, ферма, откуда поступали продукты на его стол, рыболовно-охотничье угодье с егерями, собаками и т. д., персональные номера в городской гостинице, «спецзал», т. е. личный кабинет для его обслуживания в лучшем ресторане города, своя личная машина /а то и не одна/, личная дача и т. д., и т. п. Обслуживали начальство даже местные «номенклатурные» проститутки.
Каждый роскошествовал, как мог. Например, у Первого секретаря ЦК Компартии Казахстана Кунаева была личная дача в горах, куда можно было добраться только на вертолете. Но уж в любом случае никто не должен был «переплюнуть» Генерального секретаря ЦК КПСС. Все знали, что в этом случае отберут не только «замок», как Людовик XIV у Никола Фуке, но и голову снимут.
Эта партийно-бюрократическая структура была государством в государстве. Практически никому не подконтрольным. Когда партократы сумели обеспечить себе еще ко всем прочим «дефицитам» и «спецзакон», неписаный, но защищавший их надежно от ответственности за преступления, в том числе и весьма тяжкие, эти структуры неизбежно должны были выродиться в мафии. Такого рода симбиоз партийно-государственных и уголовных структур позволил партократам и профессиональным преступникам создать крупные фонды в иностранной валюте, золоте и рублях. Все это не лежало, а шло в оборот. По всей стране работали подпольные фабрики и заводы, причем их продукция нередко реализовалась через государственную торговлю. Рыночная экономика действовала в рамках «черного рынка», но она уже конкурировала с государственной задолго до решений XXVIII съезда КПСС. Ее капиталы к 1985 году — году прихода Горбачева к власти в партии и стране — исчислялись уже миллиардами долларов и рублей. Явление это было столь значительное, что журнал «Тайм» уже в начале 80-х годов предсказал, что «дельцы черного рынка в СССР рано или поздно потребуют себе политической власти». Так оно и случилось в 1991 году, когда в общесоюзном масштабе окончательно сложилась столь же стройная, сколь и уродливая система повального воровства и взяточничества. Выйти из нее, а уж тем более рассказать о том, что там делается, было так же сложно, как профессиональному вору «завязать», а мафиози выйти из «семьи». За это не щадили.
