Смитбек шел, стараясь держаться ближе к ограде. В воздухе стоял запах мочи и экскрементов. У самой двери кто-то выбросил пачку побывавших в употреблении памперсов, а на углу возвышалась куча пластиковых мешков с отбросами. Собаки и крысы давно разорвали мешки. Из кучи мусора, словно по сигналу, волоча брюхо по земле, выползла громадная крыса. Грызун высокомерно взглянул на Смитбека и снова скрылся в отбросах.
Журналист увидел, что по обеим сторонам дверей расположено два небольших овальных окна, закрытых жестяными листами. Там может оказаться щель, которая позволит заглянуть в дом. Смитбек подошел к ближнему окну и надавил на жесть. Преграда оказалась твердой как скала. Никаких щелей. Столь же надежно было заколочено и другое окно. Журналист обследовал все швы, но щелей в них не было. Он изо всех сил уперся обеими руками в дверь, но та даже не дрогнула. Дом был закрыт надежно. Преграда казалась неодолимой. Не исключено, что дом находится в подобном состоянии со дня смерти Ленга. Если это так, то в нем могли сохраниться личные вещи профессора и, возможно, тела его последних жертв.
Как только полиция наложит свою лапу на дом, он потеряет все шансы узнать что-то новое.
Надо искать способ проникнуть внутрь.
Смитбек поднял глаза и изучил верхние этажи. Работая в каньонах Юты, он приобрел некоторый опыт скалолаза. Собственно, там и произошла его встреча с Норой. Журналист отступил от дома на несколько шагов и вгляделся в стену. В ней было множество выступов и выемок, которые могли послужить надежной опорой при восхождении. Здесь, в стороне от улицы, его никто не заметит, и, если повезет, он сможет добраться до одного из окон второго этажа. Просто для того, чтобы взглянуть.
Смитбек оглянулся на подъездную аллею. Улица была пустынной, а здание молчало, как сама смерть.
Журналист потер руки, пригладил вихор, поставил носок левого ботинка в щель и начал восхождение.
Глава 2
Капитан Кастер посмотрел на часы, украшающие стену его кабинета. Почти полдень. Капитан услышал, как урчит его обширное брюхо, и, наверное, в двадцатый раз пожелал, чтобы двенадцать пробило как можно скорее. Как только наступит полдень, он сможет отправиться в ближайшую закусочную, чтобы вгрызться в гигантский сандвич, сооруженный из двух кусков хлеба, ростбифа и толстого ломтя швейцарского сыра. Когда капитан нервничал, у него всегда разгуливался аппетит, а сегодня его нервишки разыгрались даже сильнее, чем обычно. Прошло меньше сорока восьми часов с того момента, когда ему поручили возглавить дело Хирурга, а его уже успели донять телефонными звонками. Звонил мэр. Звонил комиссар. Три убийства привели город в состояние, близкое к панике. А ему все еще нечего доложить. Время, которое удалось выиграть публикацией статьи о старинных костях, подходило к концу. Пятьдесят брошенных на расследование лучших детективов лихорадочно прорабатывали все версии. Без всякого толка. Куда это его привело? Да никуда! Капитан возмущенно засопел и покачал головой. Даже лучшие из детективов при ближайшем рассмотрении оказались никчемными и некомпетентными задницами.
Его брюхо издало очередной и значительно более громкий рык. Всеобщий психоз и истерика начальства не давали ему возможности спокойно раскинуть мозгами. Если руководство расследованием крупного дела всегда протекает в атмосфере перегретой сауны, то от подобных почетных поручений впредь следует держаться подальше.
Кастер снова посмотрел на часы. Еще пять минут. Воздержание от ленча до полудня капитан считал важным дисциплинирующим фактором. Как офицер полиции, он знал, что дисциплина – основа основ, и не мог позволить, чтобы вызванная давлением извне нервозность отражалась на его принципах.
Кастер помнил, с каким скепсисом смотрел на него комиссар на Дойерс-стрит, когда поручал руководить расследованием. Рокер, похоже, был не до конца уверен в его способностях. Капитан точно запомнил слова начальства: «Как только покончите с Гарриманом, немедленно принимайтесь за расследование. Поймайте убийцу. Ведь вы не хотите, чтобы во время вашей вахты появился свежий труп? Как я уже сказал, у вас есть немного времени. Воспользуйтесь им».
Минутная стрелка перескочила еще на одно деление.
«Может быть, стоит привлечь к делу еще людей? – подумал капитан. – Видимо, следует кинуть еще десяток детективов на расследование убийства в архивах музея, Это было последнее преступление, и там можно будет обнаружить самые свежие улики. Сотрудница, которая нашла тело, – эта сучка... как ее там... – молчит как рыба. Если бы можно было...»
И в этот момент, когда до полудня оставалось каких-то несколько секунд, капитана осенила гениальная мысль.
Музейный архив... Сотрудница музея...
Озарение было настолько ослепительным, что все мысли о ростбифе, майонезе и швейцарском сыре на время вылетели из его головы.
Музей!
Музей был тем центром, вокруг которого вращались все события.
Третье убийство и безжалостная операция? И то и другое случилось в музее.
Эта баба археолог... Нора Келли, кажется? Работает в музее.
А письмо, которое нашел этот мерзавец Смитбек? Ведь с него все и началось. Хранилось в архиве музея.
Этот страхолюдина Коллопи? Тот, кто дал распоряжение изъять письмо? Директор музея.
Фэрхейвен? Член Совета директоров.
Убийца из девятнадцатого века? Связан с музеем.
Последней жертвой стал архивист Пак. Почему его убили? Да потому, что он обнаружил нечто важное. В архивах музея.
Голова Кастера работала необычно быстро и ясно. Капитан в уме одновременно проигрывал миллион вариантов и комбинаций. В первую очередь следовало предпринять мощные и решительные действия. Надо найти то, что нашел Пак, и он это обязательно сделает. Эта находка, чем бы она ни была, послужит ключом к раскрытию преступления.
Нельзя терять ни единой минуты.
Капитан поднялся и нажал на кнопку внутренней связи.
– Нойс? Ко мне! Немедленно!
Кастер еще не успел снять палец с кнопки, как в дверях возник Нойс.
– Десять лучших детективов, занятых в деле Хирурга, должны быть в моем кабинете через полчаса. Я намерен дать им новые указания. Совещание секретное.
– Слушаюсь, сэр, – сказал Нойс, позволив себе вопросительно вскинуть брови.
– Я все понял, Нойс. Все вычислил.
– Сэр?..
– Ключ к преступлениям Хирурга находится в Музее естественной истории. В архивах этого заведения. Кто знает, может быть, и сам убийца состоит в штате музея, – сказал Кастер и схватил пиджак. – Мы нанесем быстрый и сильный удар, Нойс. Они даже не успеют сообразить, откуда этот удар последовал.
Глава 3
Используя впадины и выступы в стене в качестве опор для рук и ног, Смитбек медленно полз наверх, по направлению к окну на втором этаже. Восхождение оказалось более тяжелым, чем можно было предположить. Он уже ухитрился поцарапать щеку, сильно ушибить палец. А самое главное, он бесповоротно губил свои новые итальянские туфли ручной работы, за которые выложил две сотни баксов. Может быть, «Таймс» согласится компенсировать его потери? Нелепо распластанный на стене дома, он был открыт взорам всех прохожих. «Наверняка существуют иные, более легкие пути к Пулитцеровской премии», – думал журналист. Он ухватился за карниз окна и, собрав силы, подтянулся. Оказавшись на довольно широком выступе, Смитбек немного отдышался и огляделся по сторонам. Улица оставалась пустынной: похоже, что никто ничего не заметил. После этого он прижал нос к волнистому стеклу окна.
Комната за окном была полутемной и пустой. В анемичных лучах пробивающегося через стекло света лениво плавали пылинки. Смитбеку показалось, что в дальней стене темного помещения имеется закрытая дверь. У него, увы, не было возможности узнать, что находится в недрах дома за этой дверью.
Если он хочет это выяснить, надо влезть в окно.
Что в этом плохого? Дом заброшен несколько десятков лет назад. Теперь он скорее всего является собственностью города. Общественной собственностью, если можно так выразиться. Если он сейчас уйдет, сделав так много и пройдя столь длинный путь, ему все придется начинать сначала. Перед его мысленным взором возникла искаженная гневом физиономия редактора. Потрясая стопкой мятой бумаги и выкатив глаза, шеф начнет вопить о полной некомпетентности подчиненного. Если он хочет выставить им счет за туфли, надо что-то предпринимать.
