всё ещё не встали на место.
Я быстро закрываю программу, выключаю компьютер и направляюсь за вещами. Но успеваю только обойти стол, как Руслан ловит меня огромными лапищами, прижимает к себе.
Дыхание спирает, а все мысли мгновенно улетучиваются.
Спокойно становится.
Безмятежно…
Приходится запрокинуть голову, чтобы заглянуть в прищуренные глаза, сжигающие глубокой чернотой. Юсупов явно продал душу дьяволу за них…
– Ну вот, – довольно бросает. – Теперь я могу спокойно тебя поцеловать. А то спряталась там за своим столом, как за стенкой.
Я теряюсь. Снова.
Рядом с ним делаю это на удивление очень часто.
Превращаюсь в желе. Руки постоянно не слушаются, как и тело. Эмоции выходят из-под контроля, а чувства рвутся наружу.
Вот и сейчас. Руслан наклоняется. Целует. Так глубоко, страстно, что я медленно, но верно подыхаю. Возрождаюсь. И так раз за разом. В его объятиях, с ним рядом, чувствуя его вкус на своих губах.
Мы снова будем вместе. Только уже не вчетвером, а впятером.
Руслан, Варюша, Лаки, я, и… наш малыш.
Глава 65
– Успокойся, – прошу старательную Весту. А она всё наматывает мне бинт на ладонь.
– Нет, – укоризненно шепчет. – Дочку напугаешь.
– Ты думаешь, ей будет какое-то дело до моей руки?
– Конечно, – упрямо произносит и завязывает бантик. Такая милая, заботливая. Соскучился по ней за неделю. Даже на мгновение кажется, что всё это сон. Но нет. Уверен, она и правда рядом. Её шампунем пахнет. – Варе тебя жутко не хватает.
Так и хочется сказать, что если меня не хватало, нужно было вернуться. Но я молчу. Мы только перестали обсуждать эту тему – не хочу поднимать её снова, пока она свежа.
– Постоянно зовёт тебя.
Правда?
– И как? Дядей?
– Услышишь, – довольно тянет.
Неужели?..
– Мишань, – зову водителя. – Давай побыстрее. Иначе мы на метро поедем.
– Скоро будем, Руслан Тагирович. Пять минут.
Я отсчитываю каждую секунду до встречи со своим татарчонком. Представляю, как она обрадуется.
А вдруг нет?
Переживаю. Я такое волнение давно не ощущал.
Дёргаю рукой, посматриваю на бинт.
– А его она не испугается?
– Хм… – задумчиво тянет Веста. – Может.
– Миш, фломастер есть? – снова обращаюсь к водителю. Пока стоим на светофоре, он протягивает мне упаковку разноцветных фломастеров. Кажется, это новая пачка, что так и не доехала до Варюши. Мы постоянно забывали забрать её из машины.
– Рисуй, – подаю ладонь Весте вместе с упаковкой. – Только красиво. С цветочками и все дела.
Удивлён, что она подходит к заданию со всей ответственностью. Оказывается, Калинина красиво рисует. И вот уже скучный белый бинт превращаются в холст, на котором пестрят розовые и жёлтые цветы.
– Теперь точно не испугается, – удовлетворённая своей работой, стирает невидимый пот со лба.
Мы как раз останавливаемся у ворот садика, и я вылетаю из салона. Не застегнувшись, поторапливаю Весту, направляюсь к зданию. Сейчас заберём Варюшу и поедем домой. Проведём вечер вместе. Будем играть, веселиться, делать хвостики. Ей или мне – я пока не решил. Да и неважно.
Чёрт, как я по всему этому соскучился!
Пропускаю Весту за ребёнком первой. Решаем сделать ей сюрприз.
Я стою за дверью, наблюдаю издалека, как моя бедовая встречает татарчонка. Та радостно бежит к ней, обнимает и просится на ручки.
– Ма! Смоти!
Гордо показывает лист бумаги. На котором… каляки-маляки какие-то изображены.
Прости, доченька, как бы папа не пытался, но разобрать, что там, особенно на расстоянии – невозможно.
– Это кто? – по интонации Весты понимаю, что она сама сомневается.
– Мы! – важно выпаливает дочка. Указывает на какое-то пятно. – Ма.
Пальчик скользит далее. На чёрный маленький кружочек. Это она?
– Я.
Ах, да, вон два хвостика же торчат.
– Лаки, – показывает на бежевое пятнышко с ушками. Нет, ну, похож. Молодец. Талантливая она у меня. От мамы, кажется, переняла склонность к рисованию. – А это…
Я застываю. Она же назовёт меня «папой», да?
– Папа? – догадывается Веста. Чёрт, солнышко, ты не вовремя. Дай ребёнку сказать.
– Та, – радостно машет головкой. – Ма, к ним. Хотю.
– Поедем, – ласково гладит её по спинке. И поворачивается в мою сторону. – Смотри, кто там.
Взгляд карих бусинок летит вверх. Я делаю шаг в сторону, чтобы выйти из тени и показаться дочке. При виде меня любимая мордашка чуть не лопается от радости. Татарчонок срывается с места, разинув рот.
Я машинально присаживаюсь.
И под счастливый визг:
– Па-па! – ловлю её в свои объятия.
Прижимаю к груди.
И ощущаю необычное тепло, сжигающее меня изнутри.
Только пару дней назад я чувствовал неконтролируемый холод, от которого хотелось сдохнуть. Не существовать вообще. Превратиться в овощ, смотреть в потолок. А сейчас хочется жить. Схватить своих малышек, поехать на море.
Может, так и поступить? Бросить всё, отдохнуть с ними?
Надо только Лаки сделать паспорт. Из-за этого получится вылететь только завтра.
«Папа» – эхом разносится в голове.
Моё лицо вот-вот треснет от широкой улыбки.
Прижимаюсь носом к маленькому плечу и не могу передать эмоции.
Разрывает меня от счастья.
Утопленнику дали спасительный кислород. Наркоману – новую дозу. А мне… моих малышек.
Подхватываю татарчонка на руки.
Больше не отпущу. Не оставлю так надолго.
Неделя… До боли длинный срок.
– Всё, мать, идём, – поторапливаю Весту и несу доченьку на выход из зала.
– Постой! – слышится в спину взволнованный голос любимой.
– Что? – останавливаюсь.
– А одеть ребёнка не хочешь? На улице минус двадцать.
Смотрю на свою малютку. В одной футболке, штанишках тонких и босоножках.
– Чёрт, да, – возвращаюсь с ребёнком в раздевалку, сажаю на скамейку. Веста достаёт её вещи и помогает одеться. И
