Половина суммы осталась у участвовавшего в этой операции Горизонтова. Однако за деньгами к нему явился не Китов, а сотрудники кемеровского ФСБ. Оказалось, что именно ему решили в итоге приписать роль главного афериста. Дело в том, что Китов и Счастный, почувствовав, что запахло жареным, оформили себе явку с повинной. Они «чистосердечно признались», что в данной махинации они были лишь «шестерками», а вдохновителем и организатором победы над законом выступал пенсионер Горизонтов. Однако, даже если не брать в расчет то обстоятельство, что все липовые договора подписывал не Горизонтов, а руководство института и ЦПС ФАПСИ, трудно поверить, что пенсионер сам смог бы обналичить в банке с одновременной конвертацией такую крупную сумму.
В то же время разразился гораздо более крупный скандал: был отстранен от должности и арестован финансовый босс ФАПСИ Валерий Монастырецкий. Поскольку дело против генерал-майора было возбуждено ФСБ, его сразу поместили в Лефортово. Позже его переместили в Бутырку, а оттуда – в «Матросскую тишину». По немногочисленным утечкам можно было судить, что суть предъявленных генералу обвинений сводится к экономическим злоупотреблениям. Однако сам Монастырецкий через адвокатов заявил, что на него произошел чисто «гэбистский» наезд, ни к каким финансам отношения не имеющий.
Поскольку в письмах «на волю» Монастырецкий выдвинул в том числе и личные обвинения в адрес контрразведчиков, они сочли нужным ответить. Интервью дал начальник отдела, осуществлявшего контрразведывательное обеспечение ФАПСИ, Михаил Астахов. (Его Монастырецкий обвинил в небескорыстных связях с германской фирмой «Сименс».) По словам полковника Астахова, в поле зрения органов контрразведки Монастырецкий попал еще в 1994 году.
Впрочем, эту историю следует начинать с развала КГБ в 91-м году, когда в структуре центрального аппарата Лубянки было создано несколько коммерческих фирм для реализации лишней техники и имущества КГБ. Эту распродажу контролировал Монастырецкий. В 92-м, когда военнослужащим заниматься коммерцией запретили, он уволился в запас и возглавил фирму «Роскомтех». Фирма специализировалась на торговле кабельной продукцией, цветными и редкими металлами. В 93-м по инициативе руководства ФАПСИ он возвращается на службу, а вскоре становится начальником финансово-экономического управления и получает генеральские лампасы.
А «на хозяйстве» в «Роскомтехе» остается его жена. Уже через месяц после возвращения Монастырецкого в лоно госбезопасности на счет этой фирмы ФАПСИ переводит 100 тысяч долларов на закупку некой продукции. Позже следует еще один перевод – 30 тысяч долларов. Астахов утверждает, что ни в том, ни в другом случае пресловутую «продукцию» ФАПСИ не получило. То же самое произошло и с аналогичной фирмой, которую возглавлял двоюродный брат Монастырецкого. Туда утекло еще 5 миллиардов невозвратных рублей.
Но самые любопытные эпизоды в «деле Монастырецкого» относились к его сотрудничеству с иностранцами. Например, Астахов упомянул о сотруднике одной из западных спецслужб, объявленном в советское время персоной нон грата, который во время загранкомандировки финансового босса ФАПСИ в начале 95-го года оформил на его имя фирму, зарегистрированную на Британских Виргинских островах.
Немало вопросов у сыщиков возникло и в связи с сотрудничеством ФАПСИ с известной немецкой фирмой «Сименс». Работа осуществлялась в рамках программы «Гермес», утвержденной постановлением Российского правительства. Следователи выяснили, что с руководством фирмы Монастырецкий заключил соглашение, по которому определенный процент от суммы контрактов, заключенных между агентством и немецкой компанией, поступал на счета личной фирмы генерал-майора в одном из западноевропейских государств. Именно по этому эпизоду ему и было предъявлено обвинение. Остальные остались в виде оперативной информации.
А ее немало. Например, о том, как, находясь в служебной командировке в Германии в начале 1995 года, генерал неожиданно оказался на территории сопредельного государства, где и был задержан местной полицией с большой суммой наличной валюты. По данным ФСБ, он перевозил ее транзитом из люксембургского банка – в швейцарский, где у Монастырецкого тоже были личные счета. При этом у него изъяли три российских загранпаспорта, в том числе дипломатический.
Кстати, в этой зарубежной поездке Монастырецкого сопровождал Дмитрий Старовойтов, сын главы ФАПСИ генерала Старовойтова, по словам Астахова, являющийся руководителем ряда коммерческих фирм. Они, как и те, что возглавляют родственники Монастырецкого, работали по контрактам с ФАПСИ. Дмитрий якобы имел валютные и рублевые депозитные счета с колоссальными процентами (десятки тысяч годовых) в том же московском банке, где хранил кейсы с долларами и дойчмарками.
В декабре того же 95-го, когда генерал уже не исполнял обязанностей руководителя финансового управления ФАПСИ, он все-таки смог издать распоряжение, по которому в упомянутый московский банк было переведено 28 миллиардов рублей. За какие именно услуги, для всех так и осталось тайной. Уже после его ареста ФАПСИ купило у того же банка за 11 миллионов долларов самолет.
Впечатляют и оценки личного состояния Монастырецкого, сделанные сотрудниками ФСБ. Квартира на улице Вересаева, где генерала «повязали», стоит 1,3 миллиона долларов. Мебель – 135 тысяч долларов. Плюс еще три квартиры, полученные от органов госбезопасности. Плюс две «Вольво» и два джипа «Чероки». Плюс 1,5 миллиарда рублей, если перевести по курсу найденные в личной «ячейке» Монастырецкого в одном из коммерческих банков доллары и дойчмарки. В квартире на Вересаева были обнаружены и ключи от депозитарного сейфа в зарубежном банке. А еще – незарегистрированное нарезное оружие и боеприпасы. Одним словом, генерал был «упакован» по полной программе.
В свою очередь, Монастырецкий в «письмах на волю» рассказал, что «наезд» на него был осуществлен под нажимом Барсукова и Коржакова. Дело в том, что у него появились материалы о неправомерном использовании бюджетных средств, выделенных СБП и ГУО (то есть ведомствам Коржакова и Барсукова) на оборудование спецтехникой и спецсвязью зданий Кремля, Дома правительства и Государственной думы. Значительные средства были направлены не по назначению, а часть из них и вовсе «растворилась».
В любом случае со времен сталинских репрессий трудно припомнить аналогичный скандал в недрах прежде единой системы госбезопасности. И, уж конечно, все это никак не способствует скорейшей победе над организованной преступностью.
Трагический оптимизм
Куда же мы идем? Таков любимый вопрос обывателя после прочтения им очередной газетной криминальной мелодрамы (трагедии, комедии, триллера). К катастрофе – не задумываясь отвечает политик-оппозиционер. К правовому государству – со сдержанным оптимизмом констатирует высокопоставленный чиновник. И та, и другая оценка основаны скорее на ощущениях, чем на конкретном знании. Их и наша общая проблема в том, что между анализом и прогнозом обычно лежит целая пропасть. Мы верим и голосуем за политика, который жестко, четко и афористично диагностирует нынешний «кризис всего и вся». Мы предполагаем, что если он ясно видит, что происходит сегодня, то наверняка найдет из этого тупика такой же простой и ясный выход. В этом-то и состоит наша главная, непоправимая ошибка. От правильного диагноза до единственно верного рецепта так же далеко, как от философа до пророка.
На самом деле для того, чтобы делать далеко идущие выводы, необходимо как минимум проанализировать статистические данные по всем видам преступности за несколько минувших лет. Но насколько адекватно официальная статистика МВД отражает объективную реальность? По моей просьбе итоги криминального 1995 года (подведенные только к середине 1996 года) прокомментировал профессор Института государства и права РАН Виктор Лунеев.
Для начала проанализируем динамику общего числа преступлений с начала 90-х. В начале 1992го ежемесячные темпы прироста преступности достигали 45 процентов. В середине того же года Президент хлопнул кулаком: «Так нельзя!» Правоохранители задачу усекли: в статистике МВД темпы прироста неожиданно быстро стали сокращаться, упав к концу 92-го до 27 процентов (за год), 1993-й принес всего 1,4 процента годовых, а в 1994-м преступность даже сократилась на 6 процентов. То есть за два года темпы криминализации снизились в 50 раз. Не надо обладать ученой степенью, чтобы понять абсурдность этих цифр. И не случайно в 1995 году преступность вновь пошла в рост (+4,7 процента). Хотя нельзя не отметить – объективное замедление роста преступности все же происходит.
Согласно той же статистике МВД возрастает раскрываемость преступлений: в 1995-м она достигла 65 процентов! Для сравнения: в США за последние 20–25 лет раскрываемость серьезных преступлений сохраняется на уровне 22 процентов, в Англии – чуть больше 30 процентов, в ФРГ – около 45 процентов. Получается, наши сыщики – впереди планеты всей? С другой стороны, по криминологическим подсчетам сотрудников Института государства и права, реальная раскрываемость в 1993 году составляла не более 20 процентов, а обвинительные приговоры получали около 10–12 процентов лиц, совершивших преступления. Если в 1995 году раскрываемость и увеличилась, то не более чем на 10 процентов.
