Она не могла видеть его, но он поразился ее красоте. Все величие души можно было прочесть на лице девушки. Не желая расставаться с ней ни на мгновение, он последовал за ней в душевую. Она разделась, отодвинула занавес душа и отдалась ласкам горячей воды. Он был заворожен и не мог оторвать взгляда от длинных черных волос, от влажной медной кожи, от коричневых сосков, подчеркивающих волнующие холмики ее грудей. Шари до сих пор не обращал внимания на женщин. И знал лишь материнскую нежность Афикит. Даже не задавал себе вопроса, был ли статус махди совместим с супружеской жизнью, по одной простой причине — он еще никогда не слышал гимна любви, никогда не испытывал тиранического призыва плоти. Тело Оники вдруг связало его с примитивными, животными корнями. Он внезапно почувствовал себя мужчиной, по телу пробежали волны удовольствия, и его охватило свирепое желание. Он тут же появился перед юной девушкой.
Ее первый страх быстро прошел, она сбросила полотенце и отдалась ему, словно их союз был очевиден с начала времен. Ни тот, ни другая не имели опыта, но инстинктивно нашли нужные слова и жесты, нужные нежность и умение. Ни одна фальшивая нота не нарушила гармонии их сплетенных тел. Жар лона, губ и рук Оники, ярость ее ногтей и зубов, сладкий вкус ее слюны, горечь ее пота и пряный запах кожи совершили чудо, примирив его с самим собой, стерли угрызения совести, ощущение вины, сомнения, склеили обломки его растерзанной человеческой сути. Оники-тутталка оказалась плодородным полем, на котором Шари, сын Найоны Рампулин, махди Гимлаев, последнее звено в цепи Инды, заключил мир с самим собой.
Но только в момент, когда притивы ворвались в келью, он осознал, какую жертву потребовал от нее. Она стала грешницей, преступницей. Ей пришлось бежать, чтобы в последний раз ощутить радость восхождения по трубам великого органа. Сестры приговорили ее к вечной ссылке на острове Пзалион. Некоторые сведения, которые скаиты выудили из ее беззащитного мозга, настолько пробудили их любопытство, что они нослали инквизитора следить за ее мыслями.
Оники и Шари тосковали друг по другу, но он не хотел подвергать опасности молодую женщину и ребенка, которого она носила. Она не была защищена антрой. Ему надо было материализоваться перед ней, чтобы провести инициацию, но об этом немедленно узнал бы инквизитор и дал бы приказ притивам, которые дежурили у деремата, настроенного на координаты Пзалиона. И потому был вынужден посещать ее во время сна и касаться ее лишь взглядом.
Он наслаждался красотой Оники, чье лицо едва виднелось в неверных лучах светошара. Он ощущал шумное дыхание сумасшедших, сидящих или лежащих у входа в ее пещеру. Накрыл одеялом располневшее тело любимой. Решение, которое он только что принял, разрывало ему сердце. По его щекам катились горячие слезы. Посещения, даже в виде сновидений, были чреваты постоянной опасностью для Оники. Изгои Эфрена позаботятся о ней и о ребенке. Время шло, и человечество постепенно исчезало с карты вселенной. Пора было бросить вызов и победить Бесформенного, безжалостного хищника, преграждающего путь к ковчегу.
Он едва коснулся губ Оники, его слезы, несколько капель кровоточащей души, упали на ее веки и щеки.
— Принц мой? — прошептала она сонным голосом.
Он втянул в себя ее запах, ощутил ее тепло, призвал на помощь последние запасы воли, чтобы не лечь рядом и не сжать ее в объятиях. Она ничего не знала о нем, даже имени. Однажды он вернется, окружит ее и ребенка любовью... Он сумеет победить судьбу... Он растворился в коридоре безмолвия в момент, когда она открывала глаза.
Оники вошла в океан по пояс. Внимательно осмотрела опору. Ее стражи, боявшиеся воды, остались на черном пляже. Они испугались и приглушенно застонали, спрашивая себя: какая муха укусила будущую мать, ту, которая носит в себе все надежды деревни? Почему она не уселась на скалу, как обычно?
Оники не может им объяснить, что обязательно должна побороть охватившую ее тоску. Во сне она видела слезы, катившиеся из глаз ее принца. Она проснулась, ощутила горячую влагу на веках и щеках, собрала ее подушечками пальцев, лизнула и тут же узнала ее вкус. И поняла, что ей не пригрезилось, что он являлся в пещеру во плоти, что он плакал над ней, что его неизмеримая печаль связана с долгим расставанием, и черная хищница разлуки вонзила когти в ее душу.
По этой опоре, по крайней мере по ее нижней части, можно вскарабкаться наверх. Тьма мешает Оники разглядеть возможные захваты наверху, но разве трудно проверить? Поскольку ее принц исчез — она предчувствует, что им управляет необычная судьба и что бы он ни сделал, куда бы он ни отправился, она поддержит его своей любовью, — она решила сама заняться своей жизнью. Она не хочет рожать ребенка в окружении тьмы. Быть может, над Пзалионом есть неисследованные трубы? К тому же ей не хватает тренировки, и восхождение будет полезным. Живот не помешает, она привыкла подниматься и с более тяжелым грузом.
Стража с удивлением видит, как она снимает через голову платье. Вешает его на выступ опоры, на руках подтягивается из воды. Кожа ее, побелевшая с того времени, как она лишилась возможности подставлять тело под ласковые лучи Тау Ксира и Ксати My, светится в вечной ночи. Едва она касается коралла, возвращаются прежние рефлексы и ловкость тутталки. Она вскидывает голову: щита не видно, но она знает, что он висит в восьмистах метрах над ней. Она спрашивает себя, сможет ли вскарабкаться до вершины опоры. И тут ее чрево сотрясают удары ножками. Ребенок подбадривает ее, ребенок стремится к свету.
Вопли сумасшедших взбудоражили всю деревню. Ссыльные Эфрена, мужчины и женщины, испугались, не случилось ли несчастья с будущей матерью, бросили свою работу, выбежали из пещер, скатились вниз по тропе и собрались на пляже. Старая Сожи, бывшая тутталка, сразу поняла, что ее юная беременная сестра страдает болезнью большого органа.
Обнаженное, белое и округлое тело Оники, окруженное тучей черных чаек с горящими глазами, уже находится на высоте пятидесяти метров над океаном Гижен.
Глава 13
Голова и сердце гоков похожи на задницы: они полны дерьма.
Максима, которая приписывается жерзалемянам.
Голова крейцианских миссионеров похожа на задницу: она полна дерьма.
Вариант скоджей, вероятно, более ранний, чем предыдущий.
Универсальный словарь живописных слов и выражений. Академия живых языков
Услышав вопли и топот ног, Йема-Та задрала подол платья, вскочила на свой стол и вытянула пальцы в сторону двери. Глаза ее пылали устрашающим огнем. Шелам, который спрятался за занавесом, извлек из-за пояса штанов длинный нож. В комнате воцарилось невероятное, почти осязаемое напряжение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
