— Кто-нибудь проявлял к ней какой-то необычный интерес?
— Нет. Ну, ее пытались уболтать, если вы об этом. Линда была очень привлекательная девушка.
— Но она ни с кем не пошла?
— Ничего об этом не знаю. — Таня наклонилась вперед и нажала рычажок на кофейнике, а потом аккуратно наполнила две чашки. В свою она добавила молока и сахара, затем предложила Бэнксу, но он отказался. — У Линды был тогда период поисков высокой духовности. Она увлекалась йогой и медитацией, тибетским буддизмом. Ей было не до наркотиков. И, думаю, особенно не до мужчин.
— Вы видели своими глазами, как она покидает зону за сценой?
— Нет. Когда я захотела обойти сцену, чтобы посмотреть на «Лед Зеппелин», Линда сказала, что ей хочется простора, она пойдет прогуляться, а со мной пересечется позже.
— Где была Линда, когда вы ее видели в последний раз?
— За сценой.
— Одна?
— Вроде с ребятами из «Хэттерс». Это было давно.
— А где был Вик Гривз?
— Болтался где-то поблизости. После выступления он наглотался кислоты, и… кто знает, где он был. Многие захотели встать перед сценой. Помню, там был большой ажиотаж. Кое-кто пытался пощупать девушек в толпе. Точно не могу сказать, кто там был, а кого не было.
— Значит, вы не видели своими глазами, как Линда направляется в лес?
— Нет. Слушайте, вы же не хотите сказать, что это сделал Вик, правда? Я в это не верю. Какие бы у него ни были проблемы, Вик был тонко чувствующим человеком с нежной душой. И таким же остался, только немного повредился в уме. Убийцу честно-благородно поймали. Нашли нож, на котором была кровь Линды. Я сама видела Мак-Гэррити с этим ножом на Бэйсуотер-террас.
— Я в курсе, — отозвался Бэнкс. — Но на суде он уверял, что его подставили, что нож подбросили.
Таня фыркнула:
— Это же естественно, правда? Уж вы-то это должны понимать.
Бэнкс прочел все касательно неуклюжих попыток Мак-Гэррити самому защитить себя в суде, и у него не осталось сомнений, что этот человек сам был злейшим своим врагом. Но если Вик Гривз убил свою кузину Линду, это придавало больше смысла позднейшим событиям, в том числе — убийству Ника Барбера. Возможно, подумал Бэнкс, Гривз не такой безумный, каким хочет казаться. Сказать это Тане он не мог: она друзей не предает и не бросает. Он отпил кофе. Напиток был крепкий и ароматный.
— Вкусно, — одобрил он.
Она наклонила голову, слыша эту похвалу:
— «Блю маунтин». Ямайский. Мне его специально доставляют.
— Вы знали, что у Линды был незаконнорожденный ребенок?
— Да. Она мне говорила, что отдала его на усыновление. Ей тогда было всего шестнадцать.
— И этот ребенок был Ник Барбер?
— Что? О господи! Нет, я этого не знала. Каким образом… я хотела сказать: какое невероятное совпадение!
— Не такое уж невероятное, — возразил Бэнкс. — Возможно, Ник унаследовал любовь к музыке благодаря генам Линды, понятия не имею. Но когда он узнал, что его биологическая мать — родственница одного из музыкантов «Мэд Хэттерс», это явно пробудило у него особый интерес к группе. А потом он выяснил, что ее убили, и, думаю, журналистское любопытство заставило его начать раскапывать давнюю историю.
— Вы думаете, что это как-то связано с тем, что с ним случилось?
— Разве что из-за того, что в результате Барбер вступил на путь, который привел его к гибели. Вероятно, не будь его матерью Линда Лофтхаус, он бы не взялся за свои изыскания (если он их, конечно, вообще проводил) и статью, но, возможно, он бы все равно этим занялся. Он давно был поклонником «Мэд Хэттерс». Мне кажется, что это любопытная деталь, только и всего. И еще один вопрос, связанный с группой: вы ведь были в Свейнсвью-лодж в ту ночь, когда умер Робин Мёрчент, верно?
— Да, — ответила Таня.
Бэнкс не был уверен, но ему показалось, что в ее тоне промелькнуло напряженное желание о чем-то умолчать.
— Какой он был?
— Робин? Из всех он был, пожалуй, самый одаренный и интеллектуальный. И самый чудной.
— То есть?
— Мне он всегда казался каким-то отстраненным. Недосягаемым. Не дотронешься. Никогда не знаешь, где блуждают его мысли, о чем он думает. Хотя с виду он казался вполне дружелюбным и милым. Он был очень образованный и начитанный, в музыке — немного зануда.
— А с девушками у него было все в порядке?
— О, они по нему с ума сходили! Такой красавец с шикарными черными кудрями! Но я не уверена… хочу сказать, я не думаю, чтобы ему какая-нибудь девушка особенно нравилась, хотя я его недолго знала… У него в то время ни с кем не было тесных отношений. Он брал то, что они ему предлагали, а потом отодвигал в сторону. Его больше увлекали всякие метафизические и оккультные штуки.
— Черная магия?
— Карты Таро, астрология, восточная философия, каббала и прочее в том же духе. В то время этим многие интересовались.
— Все возвращается… — заметил Бэнкс, вспомнив про Мадонну и всех прочих звезд, которые недавно открыли для себя каббалу. Не говоря уж о сайентологии, которая была мощной силой и в конце шестидесятых. Если терпеливо ждать, все повторяется.
— Пожалуй, — согласилась Таня. — В общем, обычно Робин был погружен в какую-нибудь книгу. Он мало говорил. И, как я уже сказала, я его толком не знала. Как и остальные. Его жизнь вне группы оставалась для нас загадкой. Если у него вообще была такая жизнь.
— Линде он нравился?
— Да, она говорила, что он славный. Но тогда мужчины в списке ее приоритетов стояли не очень высоко.
— Но все-таки она же не вычеркнула их из своей жизни?
— О нет. Я уверена, она бы заинтересовалась, если бы подвернулся подходящий человек. Она просто устала от манеры, которая была у некоторых наших парней. Свободная любовь! Они думали, что это значит — они могут валять любую женщину, которую захотят.
— А какие отношения были между Робином и Виком Гривзом?
— Да ничего необычного. Робин иногда расстраивался, что группа играет больше песен Вика, чем его собственных, но Вик просто был более сильный автор. Тексты Робина — слишком мрачные, чересчур много чернокнижия.
— И это все?
— Да, больше я ничего не знаю. Обычно они друг с другом отлично уживались.
— А как насчет остальных участников?
— То же самое. Конечно, случались разногласия. Так всегда бывает, когда коллектив слишком много времени толчется в одном пространстве. Но они не вцеплялись друг другу в глотку, если вы об этом. Я бы сказала так: для музыкальной группы эти ребята вели себя очень прилично. А я-то в свое время навидалась дурного поведения.
— А после того, как вы вошли в группу?
— Все относились ко мне с уважением. И это до сих пор так.
— Остальные члены группы — какие они были люди?
— Ну, Вик был чувствительный поэт. Робин, как я говорила, интеллектуал и мистик. Рэг был сердитый молодой человек. Парень из рабочего класса, всегда готовый ввязаться в драку. Теперь он этим в общем-то переболел. Думаю, сыграли роль несколько миллионов фунтов. А Терри был тихоня. Тяжелое детство: его отец умер, когда он был совсем маленький, а мать у него была по-настоящему странная. Она даже, по-моему, в конце концов попала в сумасшедший дом. Он очень переживал и особенно на эту тему не распространялся. Похоже, тогда он был получше остальных приспособлен к жизни. По крайней мере, ему удавалось время от времени улыбаться и разговаривать по-человечески. Ну, а Эдриан был шутник, любитель поразвлечься. Он по-прежнему такой. Большой весельчак.
— А вы?
Таня приподняла изящно изогнутую бровь:
— Я? Я была загадочная личность.
Бэнкс улыбнулся:
— А ваши близкие отношения с Крисом Адамсом?..
— Постепенно сошли на нет. В те первые два-три года у нас был жесткий график. Трудно было сохранить такие отношения. Мы постоянно или гастролировали, или записывались. Но мы с ним всегда оставались друзьями. До сих пор остаемся.
— В ту ночь, когда утонул Роберт Мёрчент, — вернулся к теме Бэнкс, — вы действительно ожидали, что полиция поверит, будто все вы крепко спали у себя в постелях?
Казалось, ее поразил этот вопрос, но ответила она без особых колебаний:
— Но они ведь поверили. Смерть от несчастного случая.
— Но вы-то не спали, верно? — настаивал Бэнкс, стреляя во тьму, но надеясь попасть в цель.
Таня посмотрела на него, в зеленых глазах читалось смущение. Он видел, что она пытается оценить его, понять, что ему известно и как он мог это узнать.
— Это было давно, — произнесла она. — Я не помню.
— Перестаньте, Таня, — сказал Бэнкс. — Почему все вы лгали?
— Господи помилуй, никто не лгал. — Она покачала головой, затягиваясь сигаретой. — Да какого черта! Так было проще, вот и все. Никто из нас не убивал Робина. Мы это знали. Зачем? Если бы мы сказали, что все шлялись туда-сюда, нам бы задали еще больше дурацких вопросов. А мы были никакие. Всем просто хотелось, чтобы нас оставили в покое.
