Модернизация в России: правовые формы, стратегии и технологии реализации в XVIII–XX вв
Переход от традиционного (сословного) аграрного общества к индустриальному (массовому) повсюду создает предпосылки социального конфликта. Социальная основа конфликта – трудность для традиционного сознания и социальных структур приспособиться к реальности глобализирующегося, коммерциализирующегося и индивидуализирующегося мира. Современные дебаты о модернизации включают такие ее трактовки, как консервативная, либеральная и даже (несмотря на негативный опыт ХХ в.) «социалистическая модернизация». Различаются эндогенные и экзогенные факторы модернизации, она предстает в правовых и неправовых формах. Последние также представляют значительное число вариантов. Диаметрально противоположны и усматриваемые цели модернизации: для одних – радикальная перестройка общества, для других – исключительно технологические заимствования и инновации. Наконец, существенно по-разному интерпретируются инструменты модернизации – общество, государство, религиозные или политические движения, бюрократия, творческие группы или индивиды. Анализ чрезвычайно богатого исторического опыта российской модернизации позволяет дать более четкую интерпретацию данного явления, выстроить типологию правовых форм и стратегий модернизации, выяснить причины срывов на этом пути, установить эффективность технологий, применявшихся реформаторами с большим или меньшим успехом.
Содержание основных понятий
Возможны две интерпретации смысла понятия «модернизация». Первая, и более широкая, интерпретация, делает упор на состояние общественного сознания: модернизация состоит в том, чтобы распространить стандарты современного рационального сознания в традиционном обществе. Понятие современности оказывается относительным. Другая интерпретация связывает модернизацию с достижением определенных стандартов социального и экономического развития (урбанизация, образование, появление интеллигенции, бюрократизация). Если первая интерпретация фактически понимает понятия рационализации и модернизации как тождественные и присущие любой эпохе в развитии человечества, то вторая – акцентирует внимание на специфике процесса модернизации в новое и новейшее время. Она имеет принципиальное значение: в условиях, когда мир становится единой системой (идет процесс «глобализации»), отставание отдельных стран в темпах развития (прежде всего в военной сфере, экономике и области высоких технологий) содержит угрозу потери независимости – национального суверенитета. Следствием становится раздел мира между великими державами (империями); рост конкуренции между ними; появление феномена догоняющего развития или европеизации (поскольку страны Западной Европы стали в этот период центром высоких технологий). Становится возможным далее говорить о различных эшелонах модернизации, ее этапах, соотношении модернизации первого, второго и третьего уровней.
Подобная трактовка модернизации, однако, отнюдь не тождественна рационализации общественной жизни в целом: напротив, она может вести к ее ретрадиционализации во имя достижения быстрого успеха в отдельных стратегически важных областях государственного развития. Это означает, что цели модернизации могут вступать в противоречие с потребностями общественного развития и даже блокировать его. Выражением противоречия становится официальная, насаждаемая государством идеология (выраженная, как правило, в позитивном праве), – с одной стороны, и представления различных общественных сил о социальной справедливости, которые противостоят утилитарным задачам прагматической трактовки модернизации, – с другой.
Фундаментальный конфликт правосознания и позитивного права в Новое время выступает основной причиной кризиса Старого порядка и революции[380], ведет к формированию правового дуализма и цикличности развития политических систем стран мира. В России потребность в модернизации была осознана в период реформ Петра Великого в начале XVIII в., а затем стала основой программы, последовательно осуществляться государством в ходе реформ сверху в XVIII– начале XX вв., основными направлениями которых становились европеизация общества, кодификация права и преодоление правового дуализма, формирование правящего класса и рационализированной административной системы (бюрократии).
Модернизация снизу (со стороны общества) – явилась другим проявлением той же потребности: она стала предметом осмысления основных течений русской общественной мысли – в классических дискуссиях славянофилов и западников, консерваторов и либералов, народников и марксистов в XIX и начале ХХ в.[381] Модернизация снизу выступает как попытка осуществления преобразований традиционного общества одним из трех путей: а) стимулирования власти на проведение необходимых реформ (например, проекты XVIII в.); в) соучастия в ее реформировании (например, в эпоху Великих реформ 1860-х гг. XIX в.); с) путем противостояния ей (например, проекты политических партий начала ХХ в.).
Наиболее четко соотношение различных стратегий модернизации проявилось на разных этапах обсуждения аграрного (крестьянского) вопроса: исходная конструкция (служилого государства); споры о ее реформировании в Уложенных комиссиях XVIII в.; проведение Крестьянской реформы 1861 г. и обсуждение ее условий и последствий; программа Столыпинской аграрной реформы; проблемы аграрной революции и реформы в течение ХХ в. Одни усматривали выход из конфликта в разрушении традиционного аграрного общества, другие – в конструктивных преобразованиях и адаптации к объективным изменениям. Данный конфликт, как показывает история, может быть разрешен двумя способами – с разрывом правовой преемственности (революция) или ее сохранением (радикальная реформа).
Модернизация и ретрадиционализация
В современной литературе господствует представление о том, что модернизация всегда ведет к рационализации общественных отношений. Теория общественного (рационального) выбора, лежащая в основе этих предположений, представляет этот выбор как вполне осознанный процесс – результат своеобразного «общественного договора» между индивидами, различными группами общества или обществом и государством. В результате его заключения стороны договариваются об установлении или изменении правил игры, порядке и условиях пересмотра этих правил, а также процедурах разрешения возможных конфликтов. Они готовы пойти на то, чтобы отдать часть своих прав государству для обеспечения стабильности правовой системы и отношений собственности, основных этических ценностей. Становится возможен математически точный «расчет согласия» сторон при выборе правовых рамок деятельности. Критики теории рационального выбора, однако, справедливо указывали, что она может действовать лишь при наличии ряда допущений – абсолютной свободы участников договора, их полной информированности об условиях и последствиях его заключения, наконец, способности сторон эффективно (и на основе консенсуса) осуществлять пересмотр соответствующих договоренностей в будущем, в случае изменения первоначальных условий.
Очевидно, что в традиционном обществе отсутствуют все три условия для рационального выбора: общество – несвободно, население (как правило, неграмотное) плохо представляет смысл происходящих изменений и часто относится к ним враждебно, наконец, правовые механизмы разрешения конфликтов действуют очень слабо. В связи с этим может быть сделан вывод о различии смысла понятий «рационализации» и «рационального поведения» в традиционном и современном обществе. Но сделать «расчет согласия» чрезвычайно трудно (если вообще возможно), что делает актуальной проблему срывов модернизации и технологий ее проведения.
Модернизация ведет к усилению неравномерности развития, проявлению феномена относительной отсталости страны по сравнению с другими странами. Выражением этого становится социально-политический конфликт, который может найти разрешение в двух основных формах – революции или радикальной реформы. Под «социальной революцией» исходя из этого, следует понимать быструю и основательную трансформацию государства и социальной структуры, сопровождающуюся или частично осуществляемую путем разрыва правовой преемственности – классового восстания снизу. Под реформой – те же радикальные изменения, осуществляемые государством правовым путем (с сохранением правовой преемственности) сверху (без уничтожения традиционного правящего класса). С этой точки зрения интерпретируется Французская, Русская и Китайская революции как классические образцы «аграрных революций», а также Иранская революция и попытки повторить ее в традиционных исламских обществах, которые могут быть поняты лишь в контексте глобального процесса модернизации.
