Джонатан потихоньку выбросил мясо. Вскоре к ним подошли Алба и Карина и хотели увести с собой Марли, но она подвинулась к нему поближе и крепко обняла. Женщины обиженно пожали плечами и вернулись к костру.
Когда костер медленно догорел, аборигены улеглись прямо на землю, без подстилок и одеял. Джонатан так устал, что у него слипались глаза. Он моментально уснул и даже не заметил, что Марли прижалась к нему и положила голову на его руку.
Сон Джонатана был внезапно прерван. Что такое? На лицо ему брызнула вода. Пересохшим языком он облизал губы – вода была чистая и пресная. Прошло время, прежде чем он сообразил, что идет дождь. Тогда он вскочил на ноги и поднял с земли Марли. Костер погас, стало совсем темно, но постепенно он разглядел, что аборигены попрятались под деревьями. Джонатан и Марли присоединились к ним. Дождь усиливался, деревья перестали служить защитой. Джонатан посадил девочку к себе на колени и загородил ее руками, чтобы хоть как-то защитить. Дождевые капли падали с листьев и с веток, и все быстро промокли насквозь.
Так они сидели несколько часов, а дождь все лил и лил как из ведра. Сухое русло реки наполнилось грязным шламом. Джонатан с удивлением заметил, что аборигены спали сидя. Он так не умел. Снова и снова он спрашивал себя, зачем он оказался среди этих людей. Он чувствовал себя здесь отвратительно. Была ли эта среда родной для Марли? Ее отец европеец, мать аборигенка. Как он мог ожидать от нее, что она полюбит все это, если он сам не переносил тут ничего. Ему захотелось извиниться перед ней. Вместо этого он крепче обнял ее и мысленно дал себе клятву, что у Марли будет другая жизнь, намного лучше.
Взошло солнце, и вскоре снова началась жара. В русле реки осталась красная трясина, цеплявшаяся за обувь Джонатана и Марли. Все аборигены выбрались на береговой откос. Женщины разожгли костер, трое молодых мужчин пошли на охоту.
Солнце постепенно высушило одежду, но все-таки Джонатан никогда в жизни не чувствовал себя так отвратительно. Он был готов продать душу дьяволу за возможность хорошенько вымыться. Платьице Марли высохло быстро, но изгрязнилось, да и сама она нуждалась в купании. Джонатан захватил в дорогу ее щетку для волос, но сначала ей нужно было помыть голову. Он невольно подумал, в какой ужас пришла бы Эрин, если бы увидела девчушку в таком состоянии.
Джонатан решил сказать старейшинам, что он отведет Марли в город, пока не началась жара. Он не представлял, как объяснит им, что ни он, ни Марли не могли так жить. После его слов старейшина пришел в ярость.
– Ты иди, – закричал он. – Девочка остаться.
– Что? Нет, – возразил ему Джонатан. – Марли останется со мной.
– Нет, ты иди, – повторил старейшина.
Джонатан хотел что-то сказать, но мужчины окружили его. Даже Алба злобно посмотрела на него.
– Джоно, не оставляй меня тут, – крикнула Марли и опять вцепилась в него.
Джонатан взял ее на руки.
– Нет, я не оставлю тебя, – пообещал он и прижал девочку к своей груди.
35
Джонатан упросил старейшего, чтобы тот позволил ему остаться в лагере еще на день, ради Марли. Но было очевидно, что такое решение не понравилось остальным, прежде всего молодым аборигенам. Джонатан был рад, что слово старейшины тут считалось законом.
– Джоно, ты ведь обещал, что не оставишь меня тут одну, – сквозь слезы прошептала ему на ухо Марли, когда они сидели неподалеку от лагеря на утреннем солнце.
– Я не оставлю тебя, – пообещал Джонатан. Как ему хотелось сдержать свое обещание!
Солнце поднималось все выше, стало жарко, и Джонатан с Марли перебрались в тень деревьев. Им принесли вареное мясо ящерицы. Марли без колебаний его съела, а голодный Джонатан попробовал его с опаской и удивился, когда оно оказалось на вкус вроде курятины. Тогда он с удовольствием его съел.
Вскоре к Марли подошла Алба и заговорила с ней на языке племени. Джонатан понимал некоторые слова и догадался, что она звала ее с собой собирать съедобные корни и ягоды. Девочка вопросительно посмотрела на Джонатана.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Я подожду тебя здесь, – сказал Джонатан. – Ступай с бабушкой.
Марли медлила и, казалось, была чем-то озабочена. Вероятно, она боялась, что он куда-нибудь исчезнет, пока она будет ходить с бабушкой.
– Я буду тут, когда ты вернешься, – пообещал он.
Алба и Карина взяли с собой Марли, Калу и Джибу. Марли без труда распознавала съедобные плоды и ягоды и была хорошей помощницей для взрослых женщин. Когда-то она часто вместе с матерью выкапывала корни ямса и ловко искала ягоды.
В ожидании ее Джонатан наблюдал за другими аборигенами, пытался представить, что будет, если Марли вырастет в этом племени. Ее кожа была намного светлее, чем у ее родственников, черты лица тоньше. Но были и гораздо более серьезные различия. Она очень любила книжки, была любознательной, охотно слушала радио, любила понежиться в ванне и старалась помогать Эрин на кухне. Она ужасно любила играть в мяч. В Алис-Спрингс Корнелиус водил ее на теннисный корт и показал, как бить ракеткой по мячу, чтобы он перелетал через сетку. По его мнению, у Марли прекрасная координация глаз и рук и хорошие данные для спорта. Она любила рисовать, и это у нее получалось. Всему этому она никогда бы не научилась, если бы росла среди аборигенов.
Джонатан представил себе Марли девочкой-подростком. Не посещая школу, она бы освоила обычаи своей семьи и своего племени, научилась бы жить в буше, но никогда бы не научилась писать и читать. Реальности здешней жизни огорчали его. Одной из здешних девочек, стройной, тихой и замкнутой, в выгоревшем платье, было лет тринадцать-четырнадцать. Джонатан наблюдал за ней, когда она собирала ветки для костра, и, когда она повернулась боком, заметил ее круглый живот. Тогда он с ужасом понял, что она беременная. Мысль о том, что Марли через несколько лет родит ребенка, казалась ему невероятной. Но если она останется в клане, более чем вероятно, что она вскоре окажется в том же положении, как эта юная девушка.
Джонатану хотелось, чтобы Марли встретилась с родными, и это было хорошо. Но такой образ жизни ему не нравился, нет! Он не для Марли. Теперь он окончательно понял, почему она убежала отсюда. И он опять сделал ошибку. Но сможет ли он теперь исправить ее?
Как только стемнело, Джонатан посоветовал Марли лечь спать. Она устроилась рядом с ним, свернувшись калачиком и прижав к себе медвежонка.
– Домой, – бормотала она, – я хочу домой.
– Я знаю, – утешил ее Джонатан.
К полуночи все аборигены заснули глубоким сном. Джонатан надеялся, что они будут спать крепче обычного, потому что накануне провели из-за непогоды бессонную ночь.
Джонатан осторожно потряс Марли.
– Вставай, – шепнул он и взял ее сумку. – Только тихонько, не шуми. – Они встали и, стараясь не шуметь, вышли из лагеря и направились в Алис-Спрингс.
Русло реки еще не высохло после дождя и местами напоминало трясину. Поэтому Джонатан вел Марли по берегу, хотя им часто приходилось обходить густой кустарник. Так они прошли больше мили, и только тогда Марли осмелилась заговорить.
– Джоно, мы идем домой? – прошептала она. В ее голосе слышалась радость.
Джонатан часто оглядывался, чтобы убедиться, что за ними нет погони.
– Сейчас мы идем к нашей машине, – ответил он. – Что будет потом, я пока не знаю.
– Разве мы не может вернуться в дом к Эрин и дяде Корнелиусу?
– Их уже нет в городе, Марли.
Никакого плана у Джонатана не было. Сейчас его волновало лишь одно – уйти от аборигенов, уйти поскорее, чтобы их не догнали. Он не представлял себе, что с ним сделают за то, что он увел у них Марли, и узнавать это вовсе не собирался.
Тонкий лунный серп слабо освещал им дорогу, они почти не видели, куда идут. Джонатан ориентировался по речному руслу, чтобы не сбиться. Но продираться через кустарник было гораздо тяжелее, чем шагать по гладкому сухому руслу, тем более в темноте. Им приходилось также перешагивать через большие камни и отломившиеся суки, спускаться в ложбины и карабкаться на склоны. Поэтому они продвигались медленно. Временами их пугали выскакивавшие перед их носом кенгуру. Один раз прямо перед их носом прошествовал вомбат, похожий на маленького, неуклюжего медвежонка. Несмотря на такое сходство, встречаться с этим зверьком ночью было жутковато. Они часто вспугивали с веток спящих какаду, и те с резкими криками улетали прочь. От любого громкого шума у Джонатана испуганно сжималось сердце. Еще он опасался, что наткнется на каких-нибудь других аборигенов. Он знал, что на берегу высохшей речки жили и другие аборигены, ведь совсем недавно они с Марли проходили мимо них. Неизвестно, что будет, если на их пути окажется кто-нибудь из племени Аррернте.
