– Ты хоть понимаешь, что наделала? – восклицаю я.
– Я помогла тебе, – выкрикивает она.
– Ты убила ее! – кричу я в ответ.
Закрываю глаза ладонями. Мне хочется заорать на весь мир, хочется сделать много вещей, о которых я, скорее всего, пожалею, поэтому я просто сижу, не двигаясь, и пытаюсь восстановить дыхание.
Но я не могу молчать бесконечно. Сесилия забрасывает меня вопросами: «Что? Что ты хочешь этим сказать? О чем ты вообще говоришь?» В конце концов мое терпение лопается.
– Ты убила Дженну! Вот что! Ты растрепала Распорядителю Вону, что она сует нос не в свои дела, и он с ней разобрался! Я не знаю, как именно он ее убил, но смерть Дженны – его рук дело! Ему нужен был только повод, чтобы расправиться с ней, и ты ему его предоставила. А Габриель? Он заперт в этом… жутком подвале. И все это на твоей совести!
Неверие, сквозящее в ее карих глазах, постепенно перерастает в страх. Видно, как отчаянно она сопротивляется, не желая признавать очевидное.
– Нет, – упорствует она, отводя взгляд и категорично покачивая головой. – Дженна умерла от вируса, и…
– Дженне было только девятнадцать, – перебиваю я Сесилию. – Ее не стало за неделю, в то время как Роуз смогла протянуть несколько месяцев. Если твой Вон такой расчудесный врач, будь добра, объясни, почему, несмотря на все его старания, Дженна сгорела так быстро.
– К-каждый случай особый, – лепечет она и вдруг вскрикивает: – Подожди! Ты куда?
Поняв, что я не в силах выдерживать более ее присутствие, спрыгиваю на землю и бегу прочь. Несусь, не разбирая дороги, но она не отстает – я слышу хруст снега под ее ногами. Наконец Сесилии удается со мной поравняться и схватить меня за руку, но я с такой силой отталкиваю девушку, что она отправляется прямиком в сугроб.
– Ты просто его копия! – кричу я. – Чудовище, как и он! Твоего сына ждет та же участь! Но ты даже не увидишь, в кого он превратится, потому что тебе осталось только шесть лет жизни. Когда вы с Линденом оба будете мертвы, Боуэн станет новой игрушкой Распорядителя Вона.
Из ее покрасневших глаз катятся слезы. Она трясет головой, все повторяя: «Нет, нет, нет» и «Ты ошибаешься», хотя понимает, что я права. На ее лице читается искреннее раскаяние, но я все равно срываюсь с места и бегу дальше, опасаясь, что, если помедлю, потеряю над собой контроль и сделаю с ней что-нибудь ужасное. Удаляясь все больше, слышу, как она душераздирающим голосом выкрикивает мое имя с таким отчаянием, будто ее убивают. Может, это и вправду предсмертные хрипы Сесилии. Ее и так ждет довольно скорая смерть. Вот только умирать она будет медленно. Понемногу. В течение шести лет.
Наступает мой последний день в доме Линдена. Или Вона, ведь это он здесь всем заправляет, Линден же просто пешка, как и его жены. Было бы проще, если бы то острое чувство ненависти, которое я изначально испытывала к мужу, не ослабло. Тогда можно было бы сбежать от его жестокой тирании без малейшего сожаления. Но в глубине души я знаю, что он вовсе не чудовище, поэтому самое меньшее, что я могу для него сделать, так это сказать ему пару слов на прощанье. Следующим утром, когда он проснется, я уже буду далеко отсюда. Он посчитает, что я умерла, и развеет мой прах. Или, может, Сесилия найдет для него местечко рядом с урной Дженны.
Сесилия, моя последняя оставшаяся в живых сестра. Весь день я стараюсь не попадаться ей на глаза, правда, нет нужды прикладывать к этому особые усилия – она будто бы испарилась. Когда Сесилия даже не спускается к обеду, Линден, конечно, начинает переживать по поводу того, что она в последнее время почти ничего не ест, интересуется, не заметила ли я каких-нибудь изменений в ее поведении. Я отвечаю, что, учитывая недавние события, ведет она себя вполне нормально. Линден так и не смог понять, какую боль нам причинил уход Дженны. Поэтому, когда я ссылаюсь на него как на причину необычного поведения Сесилии, Линден замолкает.
Он едва знал Дженну, и теперь мне кажется, что нас троих украли вовсе не для Линдена; просто Вону нужно было еще одно тело для своих экспериментов по созданию антидота. Дженна стала расходным материалом, предназначение Сесилии – рожать детей, а меня, видимо, выбрали как усладу для глаз.
После обеда, около восьми часов вечера, я вызываю Дейдре, чтобы она приготовила мне ромашковую ванну. Она выглядит подавленной. После смерти Дженны Эдера продали с аукциона, так что я не единственная, кто потерял друга. Дейдре не сидит сложа руки. Пока я принимаю ванну, она расставляет баночки и тюбики с косметикой на туалетном столике. Невольно задаюсь вопросом, что с ней будет после моего побега, продадут ли ее в другой дом. Кто знает, может, она станет присматривать за Боуэном. Она немного моложе Сесилии и проживет достаточно долго, чтобы увидеть Боуэна уже подростком. Дейдре могла бы утешать его, когда он плачет, и уж наверняка рассказала бы ему об удивительных вещах, которыми богат наш мир, например о том пляже, что нарисовал ее отец.
– Иди сюда! Давай поболтаем, – зову я ее.
Дейдре садится на край ванны и делает слабую попытку улыбнуться. Но печаль, охватившая весь наш этаж, затронула и ее.
Силюсь сказать ей что-нибудь перед расставаньем, но так, чтобы не было ясно, что это прощальные слова, но, к моему удивлению, она первой прерывает затянувшуюся паузу:
– Ты ведь не такая, как другие, да?
– Что? – непонимающе переспрашиваю я.
Моя голова покоится на свернутом полотенце, лежащем на краю ванны, и Дейдре начинает заплетать мои влажные волосы в косу.
– Все дело в твоей манере себя вести, – продолжает она. – Ты как… кисть для рисования.
– И что это значит? – спрашиваю я, открывая глаза.
– Вообще-то это был комплимент, – объясняет она. – Со времени твоего появления все здесь изменилось к лучшему. – Она взмахивает рукой, словно рисуя в воздухе картину. – Мир стал как-то ярче, веселее.
Ну и шутки у нее. Габриель заперт в подвале, а Дженна мертва.
– Я тебя не совсем понимаю, – говорю я.
– Коменданта Линдена не узнать. Он теперь гораздо сильнее. Счастливее. А раньше был таким хрупким. Просто все стало… лучше.
Я еще не до конца понимаю, о чем она толкует, но, догадавшись по ее тону, что речь идет о чем-то важном, дарю ей благодарную улыбку.
Правда ли это? Не знаю. Вспоминаю, что сказала ему по дороге на вечеринку. Мол, когда станет теплее, я научу его плавать. Может, подобные пустяки и делают Линдена таким счастливым, как уверяет меня Дейдре. Мне придется записать это обещание вторым пунктом в список клятв, которые я не выполнила, сразу после данного Роуз слова позаботиться о нашем с ней муже. Но когда Роуз брала с меня это обещание, она не включила в уравнение Сесилию. Как ни крути, они с Линденом лучше подходят друг другу. Она так ему предана, что без колебаний заложила Вону и Дженну, и меня. Это ей не терпелось родить Линдену ребенка, вдобавок их обоих не очень-то интересует реальный мир за границами этого поместья. Так что они могут стать почти идеальной парой. Два влюбленных голубка, запертых в одной клетке. Я изрядно проигрываю в сравнении с Сесилией. Моя голова забита географическими атласами и картами. Ну и что с того, что мы с Роуз похожи? Я – не она, пусть ей и пришлось его оставить.
