я однажды выразился), что у окна читает книги-грёзы, меня увидит, то ему (на самом деле – ей), наверное, станет чуть полегче. Быть может, ему (ей) даже захочется вступить со мной в беседу, как с родственным явлением несовершенства жизни – подобное с подобным всегда найдут язык без перевода. Пчела с пчелою, а клюка с клюкою… Что ж, решено: у меня ноги не будет. Левой. Да, левой лучше. Вместо неё – протез. Отличный немецкий протез на пружинке – изделие механики и новых полимеров, подобранных в цвет тела. К такому привыкнуть – пустяк, хотя, конечно, надо упражняться. Что ж, будет чем заняться на досуге – к примеру, вместо гимнастической зарядки или прогуливаясь по улице…
Теперь результат второй. Думал, что делать с обществом, питающим цветущие явления коррупции, преступности и воровства. Или воистину, как говорится, нет смысла противостоять течению реки, струящейся из океана?
Взять хоть культуру – нажива поглощает её прямо на глазах мастеров искусства и возмущённых телезрителей. Слепой заметит, сколько стало передач с потешными артистами. Что ж, говорят, смех – выгода здоровью, тут ничего предосудительного нет. И всё же. Когда армада юмористов обрушивает на головы своих поклонников лавины, деликатно выражаясь, скороспелых юморесок, то этим она оказывает скверную услугу всем, включая и саму себя. Во-первых, юмор обращается в привычку, и к нему остывает интерес. Во-вторых, смешки над нашей непроглядной жизнью на деле лишь усугубляют положение, никак не помогая людям тянуться вверх и становиться лучше, – своим безадресным и мимолётным хохотком над нашими пороками артисты лёгкого жанра как бы отпускают грехи тем безымянным подлецам, в которых стрелы острот и целят. Юмор, паразитирующий на пороках человека, только способствует падению морали, поскольку убеждает обывателя на уровне подсознательного разума, что он (обыватель) не одинок в своём грехе, и склоняет к дальнейшему усердию на поприще негодных устремлений.
А в это время классика, чудесно, как правило, влияющая на людские души, всё более и более теряет свои и без того не очень крепкие позиции в искусстве. Однако ей ни в коем случае нельзя спускаться с высоты природного предназначения и ради популярности заискивать перед толпой! Пусть обыватель сам взбирается наверх! Да, надо непременно знакомить публику с высокой музыкой в те редкие минуты, когда эфир предоставляют мастерам со скрипкой Страдивари в ловких пальцах. Мастерам, из-под смычка которых льётся, например, мелодия Массне (у меня записано… точно, «Размышление») – мелодия, с которой некогда впервые познакомили страну наши заслуженные чемпионы по фигурному катанию, вдохнув тогда своими пируэтами в сердца миллионов соотечественников спасительную веру в то, что прекрасное есть, существует ещё на земле!
Другое бедствие, пустившее в культуру корень зла, – реклама. Это отдельный ужас. В рекламных паузах (а правильно сказать – разрывах) художественных сериалов бесследно исчезают кадры и целые иной раз сцены! У нас крадут (и крадут открыто) минуты ценного эфира, по-крысиному, иначе и не скажешь, обгрызая созданные заслуженными мастерами драматургические образцы! Если я пожелаю, к примеру, вновь насладиться непревзойдённым «Адъютантом его превосходительства» или «Деревенским детективом» про Анискина, все серии которых знаю наизусть, то бесцеремонность жулья на телевидении, обворовывающего меня через экран в моём же доме, меня серьёзно оскорбляет. И что – разве я одинок в подобных гневных чувствах? Великолепный фильм, безжалостно раскромсанный на части, уже не кажется таким же привлекательным, каким запомнился когда-то и каким творили его авторы шедевра. Настрой сразу портится и перестаёт быть радостным, поскольку зритель понимает, что попал в капкан мошенников и фильм в действительности служит лишь приманкой, чтобы завлечь его (зрителя) к экрану ради чужих корыстных интересов – всучить ему рекламу, не подчиняющуюся никаким моральным нормам! Жажда наживы ослепила разум хозяев телевизионного эфира, они уже по существу ничем не отличаются от тех преступных торгашей, что производят и сбывают красиво упакованные несъедобные продукты питания и фальшивые лекарства! Но за свою вину в процессе осквернения всего, что было свято, им рано или поздно предстоит ответить! Ответить и по заслугам получить – не только в виде яростных проклятий от оскорблённых телезрителей, а в виде…
Ну вот, опять явился в голову четвёртый и в самую печёнку бьёт… Пропади! Чибиряк, чибиряк, чибиряшечка, с голубыми снегирями моя душечка!.. Сгинь!
Как остановить эту рекламную мафию? Как дать общественный отпор? Никто не знает. Никто, кроме меня. В этом и состоит второй результат умственных усилий.
При существующем порядке необходимо вынести решение, которое утвердит запрет на публикацию программы передач без указания количества рекламы в каждой. Пример: «17.00 Территория заблуждений (6, 20 %)», что означает время показа передачи, название её, число рекламных пауз и процентное отношение времени рекламы в данной передаче к её (передачи) протяженности в эфире. Тогда у зрителей возникнет выбор и по этому (количество рекламы) признаку, благодаря чему реклама из воровской, грабительской обернётся в рядовую коммерческую и начнёт работать по законам не бармалейского, а культурно развитого рынка, конкуренция станет служить прогрессу и развитию общества страны, а не его дальнейшей деградации. Вскоре после осуществления такой реформы приведённый выше пример будет выглядеть так: «17.00 Территория заблуждений (3, 10 %)», а не «17.00 Территория заблуждений (12, 40 %)», как непременно и само собой произойдёт при нынешней покорности эфира воле мошенников и их загребущих интересов. Нельзя допускать дробления телевизионных постановок, фильмов и прочих передач без согласия на то их непосредственных создателей! Ни одного рекламного кадра, ни одного рекламного звука в телеэфире без предварительного оповещения о них!
* * *
Новая речка оказалась не чета предыдущей – мутно-жёлтая, бурливая, злая.
Мы вышли из машины и стали раздеваться, чтобы прощупать дно. Да и «старексу» одолевать преграду следовало налегке.
Воды – где по колено, где чуть выше, однако устоять удавалось с трудом – мы с Васей, переходя поток, держались за руки. На дне быстрины глухо ворочались камни.
Мурод старался, но переправа оказалась «корейцу» не по зубам. Машина, пуская свинцовый дым из захлёбывающейся в мутной воде выхлопной трубы, встала на середине реки. Утопленные выше ступицы колеса проскальзывали на камнях, не в силах зацепить грунт.
Сплюнув за борт жёлтую слюну, Мурод попытался сдать назад – чёрта с два.
Мы смотрели на старания Мурода с противоположного берега. Фёдор давал советы.
Потом, как были в трусах и футболках, снова полезли в воду.
Попробовали толкнуть машину вперёд – её опасно повело по течению. Того и гляди, сорвёт и понесёт к чертям собачьим вместе со всем нашим скарбом.
Решили вернуться на исходную.
С грехом пополам, все с ног до
