Громкие заявления по поводу решающего значения для начала Второй мировой войны пакта Риббентропа — Молотова из области банальной русофобии — «А Россия всё равно виновата!».
Профессор П. Вечоркевич в своем «историческом» интервью решил поправить ведущих мировых политиков в оценке ситуации 1939 г. Следует напомнить, что в 1947 г. конгрессмен Соединённых Штатов Л. Джонсон, впоследствии президент США, выступая в палате представителей, заявил:
«Франция могла остановить Гитлера, когда он вторгся в Саарскую область. Франция и Англия могли бы предотвратить оккупацию Австрии, а позднее не дать нацистам захватить Чехословакию. Соединённые Штаты, Англия и Франция могли бы не допустить разгрома Польши, если бы была общая решимость остановить агрессию».
В этой связи следует подчеркнуть, что значение мюнхенского сговора для развязывания Германией мировой войны несравненно больше, нежели злополучного пакта Риббентропа-Молотова. Благодаря Мюнхену нацистская Германия получила первоклассные военные заводы в Брно, обеспечившие 1/3 потребностей вермахта в стрелковом оружии и артиллерии. Помимо этого вермахт получил 600 танков (более современных, чем те, которые состояли в то времена на вооружении у поляков и немцев), 750 самолетов, 2200 орудий, 1800 противотанковых орудий, 1,5 миллиона винтовок и другое вооружение 45 дивизий чехословацкой армии (Сиполс. Тайны дипломатические. С. 413).
По свидетельству советского историка Л. И. Ольштынского, после включения в состав Третьего рейха Австрии, Рейнской и Судетской областей Германия:
«…„без единого выстрела“ стала крупнейшей капиталистической страной в Европе с населением в 70 млн. человек (Франция в то время насчитывала 34 млн., Англия — 55 млн.)».
(
Ольштынский. С. 21)
Но самое главное в том, что Гитлер обрёл уверенность в успехе своих авантюр. Скептики среди немецких военных умолкли. Это во многом обусловило ускорение подготовки Германии к войне.
Двух премьеров, Чемберлена (Англии) и Даладье (Франции), подписавших Мюнхенское соглашение, Гитлер воспринимал как «ничтожеств». Об этом он сказал своему окружению после окончания Мюнхенской конференции в 2 часа 30 минут ночи 30 сентября 1938 г. (Нюрнбергский эпилог. С.144). Через два года Гитлер назовет их «жалкими людишками». (Преступник № 1. С.310).
28 февраля 1945 г. министр иностранных дел Англии А. Иден в своей речи в палате общин признал:
«Может ли кто-нибудь сейчас сомневаться в том, что, если бы в 1939 г. было единство между Россией, Британией и Соединенными Штатами, которое было создано в Ялте, никогда бы не разразилась эта война?»
(
Н. Яковлев. 19 ноября 1942. С. 38)
Подобные высказывания в Польше предпочитают не вспоминать. Более того, 17 сентября (не 1 сентября 1939 г. — день нападения нацистской Германии) сегодня в Польше считается самой трагической датой в ее истории. В 2006 году дате 1 сентября в Польше было посвящено несколько дежурных мероприятий. Зато, по свидетельству очевидцев, 17 сентября улицы и площади Польши заполнили тысячи людей с траурными флагами, которые под барабанный бой посылали проклятья советским «агрессорам».
Рассуждения политиков и историков о «фашистском закабалении 22 млн. поляков» можно понять как сожаление, что Германия не смогла «закабалить» всю территорию Польши и немецкие танковые дивизии не оказались под Минском.
Сталин хорошо осознавал это и принял решение, в целях обеспечения безопасности СССР, обеспечить возврат к границам 1919 г. Надо признать, что без подписания пакт Риббентропа — Молотова решить эту задачу было бы невозможно. Нападение Германии на Польшу было неизбежным в любом случае, был бы подписан или не был советско-германский пакт. Еще 23 мая 1937 г. Гитлер на совещании заявил:
«Мы приняли решение напасть на Польшу при первой благоприятной возможности».
(Нюрнбергский эпилог, с. 263)
Гитлеру необходимо было для реализации планов завоевания жизненного пространства на Востоке устранить преграду между Германией и СССР, т. е. Польшу. В ситуации, когда Польша отказалась от поддержки СССР, Сталин был обречен подписать пакт с Германией. В противном случае граница СССР с Третьим рейхом сдвигалась бы на восток ещё на 250–300 км.
Утверждения некоторых историков и политиков относительно того, что целью Сталина было уничтожение Польши как государства не обоснованны. Советский лидер не мог смириться с враждебно настроенным руководством польского государства, расположенного на западных границах СССР. Перед войной антисоветские и антироссийские настроения в Польше были особенно сильны. Не секрет, что в Польше и сегодня немало тех, кто ждёт, когда Россия исчезнет с геополитического горизонта. В польской печати по этому поводу регулярно появляются статьи.
В то же время следует заметить, что на Ялтинской конференции в 1945 г. Сталин заявил:
«Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши. Вопрос о Польше — это вопрос жизни и смерти для Советского государства… Польское правительство может быть создано только при участии поляков и с их согласия».
(Тегеран — Ялта — Потсдам. С. 144, 146)
Это было сказано по поводу позиции У. Черчилля, который хотел вопрос о судьбе польского государства решить на конференции без присутствия поляков. Только, благодаря жесткой позиции Сталина этого не произошло, а польско-германская граница прошла по Одеру — Нейсе.
Несерьезны также утверждения относительно того, что СССР расценивал Германию в 1939 г. как союзника. Известно, что Ленин в своей работе «Детская болезнь „левизны“ в коммунизме» так характеризовал отношения большевиков с врагами:
«Мы никогда не исключаем союза с врагом; но будем так поддерживать нашего вражеского союзника, как петля поддерживает повешенного».
(
Ленин. ПСС. т. 41)
Сталин был не менее прямолинеен. После подписания советско-германского пакта в Кремле Риббентроп пытался рассуждать относительно долгосрочного союзничества. Сталин его прервал и сказал, что война между Германией и СССР неизбежна.
Известный русский философ-публицист, эмигрировавший после революции из Советской России, Иван Ильин высказал по поводу пакта наиболее точное суждение:
«Здесь сближаются два врага, которые собираются разложить и поглотить друг друга… Ни один из них не обманывается, ни один не питает никаких иллюзий и ни один не обманывает другого. Они используют друг друга в собственных интересах…»
(
Ильин. Публицистика 1939–1945 годов. С. 11.)
Эту мысль в какой-то мере продолжил Черчилль, который, говоря о пакте Риббентропа — Молотова, подчёркивал:
«Невозможно сказать, кому он внушал большее отвращение, Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антогонизм между двумя империями и системами был смертельным. Сталин, без сомнения думал, Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против западных держав. Гитлер следовал своему методу „по одиночке“…»
(
Черчилль. Кн. 1. С. 179)
Благодаря советско-германскому пакту была реализована главная цель «западного похода» Красной Армии — были возращены утраченные в 1920 г. западные территории. Об этом свидетельствует приказ № 1, зачитанный в воинских частях утром 17 сентября 1939 г. перед переходом советско-польской границы. Помимо пропагандистских фраз в приказе было сказано «…не допустить захвата территории Западной Белоруссии Германией» (Боевой приказ № 01 штаба Белорусского фронта от 15 сентября 1939 г. // РГВА, ф. 35086, оп. 1, д. 21, л. 1). Аналогичный приказ был издан и штабом Украинского фронта.
Вопрос о нравственности или безнравственности этого шага носит чисто риторический характер, так как главной ставкой была судьба мира. И в том, что нацизм был остановлен и уничтожен, немалая заслуга Сталина.
«Западный» поход Сталина в 1939 г. имел более веские основания, нежели «киевский поход» Пилсудского в 1920 г. У Пилсудского был «захват», у Сталина «возврат». Для этого шага Советский Союз имел достаточно веские правовые основания.
Известно, что в первичных международных документах, принятых в 1919–1920 гг., предложенная восточная граница Польши с Россией в основном совпадает с нынешней восточной границей Польши. Напомним, что в феврале 1919 г. Парижская мирная конференция, созванная странами победившей Антанты, образовала специальную комиссию по Польше, которой также было поручено подготовить предложения по советско-польской границе. Польские ноты с предложениями, предусматривавшими включение в состав Польши значительных территорий с украинским, белорусским и литовским населением, были отклонены.
