Честь и слава гвардейским командирам, что успели предугадать опасность и отвести своих бойцов от ворот. Вылетевшие из проема смятые створы обрушились не на кабальеро и их рапидо, а уже на пустое пространство, которое открылось перед нами, едва истребитель с грохотом и лязгом вырвался на городскую улицу.
Ожидая вновь узреть море крови и раздавленные тела, я был немного обескуражен и даже не знал, радоваться их отсутствию или огорчаться. Война была мне отродясь ненавистна, и я испытывал отвращение от любых убийств, не обязательно массовых. Но сегодня, когда на нашей совести висела жизнь не одного гвардейца, для нас больше не имело значения, сколько их мы еще отправим к праотцам. С каждым днем я относился к объявленной нам Владычицей войне все более цинично и жалел врагов ровно настолько, насколько они жалели нас. Все просто: каждый уничтоженный нами противник увеличивал наши шансы выжить, ведь ему уже было не суждено добраться ни до меня, ни до моих товарищей.
Кавалькада не отступила далеко, а лишь отхлынула к домам и в соседние переулки. Но теперь, когда мы вывели «Гольфстрим» из мастерских, кабальеро стали нам не страшны. Им не удалось отбить у нас на ходу буксир, так что про истребитель и говорить нечего. И стоя на месте, он представлял собой натуральный бастион. А теперь, когда помимо высоких бортов нас защищали вращающиеся колеса и сепилла, мы могли даже не отстреливаться от преследователей. Разве только те снова откроют стрельбу «би-джи»-пулями. Но для этого гвардейцам придется приблизиться к «Гольфстриму», что при нашем усовершенствованном бортовом вооружении было для них чертовски опасно.
Угроза гвардейской контратаки миновала, и по выезде на улицу мне пришлось вступить в борьбу не с кабальеро, а с непривычным управлением истребителя. Маршрут, которым нам предстояло добраться до городских ворот, был несложен, но и те несколько поворотов, каковые на нем имелись, заставляли меня беспокоиться. Аркис-Грандбоул и без того натерпелся сегодня от нас бед. Не хватало еще, чтобы на исходе этой безумной ночи мы взялись крушить дома и причинять страдания ни в чем не повинным горожанам.
Не успели еще колеса «Гольфстрима» переехать выбитые ворота, а я уже вращал штурвал вправо, поскольку прямо по курсу у нас маячила гостиница «Под Зеленым Змеем». Определив, куда мы двинемся, гвардейцы пришпорили коней и начали убираться с нашего пути. Мысленно похвалив их благоразумие, я вырулил на улицу и остановил сепиллу. Но не потому, что сжалился над противником. Вгрызаясь в землю, она ограничивала ходовые качества истребителя, а мне хотелось опробовать его маневренность без каких-либо помех.
Мой первый сегодняшний вираж вышел неуклюжим, но, к счастью, точным. Наехав левыми колесами на тротуар, я провел грохочущую махину в опасной близости от фасадов зданий, после чего выровнял курс параллельно улице и подумал, что на следующем повороте нам не помешает сбросить скорость. Или лучше вместо торможения испытать поворотный синхронизатор? Тот самый, что управляет задними колесами истребителя, позволяя ему крутиться на месте, словно гоняющаяся за своим хвостом собачонка, и объезжать небольшие встречные препятствия, не изменяя положение корпуса.
Пульт синхронизатора располагался рядом со штурвалом. Дергая за рычаги, я не управлял непосредственно самой колесной парой, а всего лишь подключал ее к основному рулевому механизму. Сделать это можно было двумя способами. В одном случае при каждом вращении штурвала задние колеса поворачивались в противоположную передним сторону, во втором – меняли курс параллельно с ними. Я намеревался воспользоваться первым вариантом, поскольку таким образом значительно уменьшал «Гольфстриму» радиус поворота.
Из-за его возросших габаритов мы были вынуждены двигаться лишь по главным улицам – наиболее широким и прямым. Которые, в отличие от специальных грунтовых проездов для тяжеловесного транспорта, были для этого не предназначены, ибо в противном случае город попросту разорился бы на ремонте мостовых. Колесные шипы мчащегося во весь опор бронеката пробивали в них ямы, за каждую из которых мне по закону полагался штраф. Вот только кто бы выписал нам такую квитанцию, если даже сам дон Балтазар не имел теперь над нами никакой власти?
Предрассветные сумерки позволили мне разглядеть следующий поворот метров за сто. К этой минуте Долорес спустилась с мачты, а Убби снял оттуда Физза. После чего Сандаварг остался не у дел и хотел было вышвырнуть за борт трупы, дабы те не мешались под ногами, но я велел ему и Малабоните срочно подняться на мостик. Время уборки еще не настало. Сейчас эти двое были нужны мне на другом, более ответственном посту.
– Идите на орудийную палубу! – приказал я им. – Вдвоем вы быстрее разберетесь с «Сембрадором». И как только сделаете это, сразу же бегом к коммуникатору и докладывайте!.. – После чего, глянув на наморщившего лоб северянина, указал на раструб переговорной трубы и уточнил: – То есть орите вот в эту штуку, что орудия к стрельбе готовы. Все ясно?
– Мне – да, – отозвалась Долорес. – За юнгу не ручаюсь.
– Разберусь, не вчера родился, – огрызнулся «юнга», пропустив сарказм Малабониты мимо ушей. Либо попросту не зная, кем она его обозвала. – Я от своих слов не отказываюсь! Раз сказал, что помогу вам управлять этой развалюхой, значит, так и будет. Пусть даже ты пошлешь меня дерьмо из сортира голыми руками вычищать!
Отрадно было это слышать. Хотя в последнем заверении Убби я все же усомнился. И тем паче не рискнул бы проверять, как он запоет, если я вдруг поручу ему подобную работу…
Включение синхронизатора прошло без проблем. Но маневрирование с ним дало мне понять, что скорость было бы лучше все равно сбросить.
– Держи-и-ись! – проорал я сразу в оба коммуникаторных раструба на подходе к перекрестку. После чего принялся аккуратно вращать штурвал влево, дабы загодя определить, насколько возросла управляемость истребителя на виражах.
Возросла весьма ощутимо. Теперь «Гольфстрим» вписался в поворот по такой крутой траектории, что даже буксир, который был почти в три раза легче его, не повторил бы на аналогичной скорости этот маневр. Правда, я опять просчитался и повернул слишком рано, сойдя с проезжей части и разгромив палисадник углового дома по левому борту от нас.
С главным недостатком такого рода лихачества – инерцией – также пришлось считаться. Раньше при резких поворотах штурвала я обычно упирался правой или левой ногой в соответствующую стену рубки и таким образом удерживал равновесие. Этот прием был заложен во мне на уровне инстинктов. Вот и сейчас, едва бронекат начал менять направление, я без раздумий выставил правую ногу, полагая, что это, как всегда, обезопасит меня от падения.
Я забыл учесть одно немаловажное обстоятельство: то, что шкиперская рубка на истребителе была гораздо просторнее той, к которой я привык за десятилетия езды на буксире. И когда моя нога не наткнулась на привычную опору, искать новую было слишком поздно. Инерция швырнула меня вбок, и я, выпустив штурвал, грохнулся на пол. А затем, прокатившись по нему, пребольно стукнулся головой о стену. Да еще той самой шишкой, какой наградила меня ременная пряжка одного из площадных дебоширов!
Хорошо, что я не лишился сознания, хотя повторный удар по одному и тому же месту запросто мог заставить меня отключиться. Причем повезло не столько мне, сколько проживающим на этой улице горожанам. Помутись мой рассудок хотя бы на полминуты, и неуправляемый истребитель понаделал бы тут немало бед. К чему я, само собой, отнюдь не стремился. Превозмогая боль в затылке, я поднялся на ноги и вернул «Гольфстрим» на середину мостовой до того, как он с нее сошел.
Несмотря на то что я предупредил экипаж о резком маневре, оба коммуникатора звенели почти в унисон потоками ругательств. Труба, что связывала мостик с орудийной палубой, чихвостила меня уличной бранью Аркис-Сантьяго вперемешку с грубыми северными проклятьями. Второй раструб звучал гораздо тише и издавал витиеватые оскорбления, коими осыпают друг друга во время жарких дебатов сенаторы Аркис-Капетинга. Вообще-то, бранить шкипера в глаза не принято даже в таком демократичном экипаже, как наш. Стало быть, Долорес и Гуго еще не догадывались, насколько коварен коммуникатор и что, даже находясь на другой палубе, я могу запросто их подслушать. Вот пусть себе и дальше не догадываются! В конце концов, шкиперу полезно знать, о чем болтает у него за спиной команда, пускай она и состоит на треть из его близких родственников.
Однако когда я, борясь с головокружением, поспешно выровнял курс, мне вмиг стало не до коммуникатора, поскольку перед нами возникла новая проблема. Не сказать, чтобы неожиданная, но, узрев ее, я все равно изрядно перепугался.
Улица, на какую мы свернули, вскоре должна была вывести нас на главный проспект. Который, в свою очередь, пролегал через всю Великую Чашу и упирался в городские ворота. Гвардейцы опасались, что я опять запущу сепиллу и обстреляю их мостовыми булыжниками, и потому держались от нас вдалеке. Еще немного, и нам можно будет до поры до времени забыть о Кавалькаде. Остановить истребитель в хамаде ей и подавно не удастся, а взять штурмом крепость Гексатурм, куда мы планировали отправиться, дону Риего-и-Ордасу не по зубам. В настоящий момент у нас оставался один серьезный враг. Тот самый, с каким мы разминулись по дороге к мастерским, и вот теперь наши пути вновь пересеклись.
