Внезапно у меня появляется новая идея: а что, если использовать большой камень в качестве кувалды? Врезать им со всей силы по моему валуну и отколоть кусок над моей рукой? Или эта идея уже приходила мне в голову? Думал я об этом или нет? Никак не могу вспомнить. Большой камень — грубая сила в сравнении с точным тактическим ковырянием валуна с помощью мультитула. В теории звучит хорошо. Во всяком случае, это что-то новенькое.
Из груды булыжников у моих ног я извлекаю камень размером с дыню. Опираясь левой рукой о стенку каньона, я ногами перекатываю этот неуклюжий шар для боулинга и поднимаю его на полку возле моих коленей. Ощутив массу булыжника, я начинаю колебаться… Если камень вырвется из руки, он почти наверняка упадет мне на колени или даже прямо на ступню. Десять с чем-то килограммов — это больше чем нужно. Но я решаюсь на попытку. Взваливаю камень на левое плечо, затем бросаю на валун. Взрыв — песок и осколки мелового песчаника разлетаются во все стороны. Конечно же, камень отскакивает от валуна и, влекомый силой тяжести, летит вниз. Я успеваю убрать ноги с его пути, и булыжник возвращается в груду, откуда я его взял. Оставлю-ка я его там. Результат небогатый, большинство осколков и пыли — это не от валуна-пробки, а от булыжника, которым я по нему бил. Нужно найти камень из более твердой породы, чем мой валун. Я смотрю по сторонам, перебираю разные булыжники и один за другим отбраковываю их. И тут вспоминаю, что именно по этой причине во время мозгового штурма три дня назад отказался от каменного молотка.
Иногда во время восхождения я застреваю в трудном месте, потому что продолжаю пробовать одно и тоже движение, один и тот же путь и, что неудивительно, продолжаю терпеть неудачу. В этот момент я часто понимаю, что вижу не все варианты, — я ухватился за очевидный выбор, не оценив полного спектра своих возможностей. Оглянувшись, я мог бы найти зацепку для ноги, которая позволила бы мне переместить тело выше, или зацепку для руки, которая ранее была вне моего поля зрения.
Что же я упустил сейчас? Что же такое неочевидное я проигнорировал? Наклоняя голову назад, пока картинка не переворачивается, я вижу над собой несколько камней размером с ладонь, они лежат в куче мусора, собранной вокруг большой каменной пробки позади меня. Один из камней отличается от других, он сланцево-черный с небольшим красноватым оттенком. Похоже, это не песчаник, а минерализованный слой. Возможно, он не тверже валуна, скорее — одинаковой с ним твердости. Возможно, это мой шанс. Дотянувшись до гнезда сумчатой крысы над головой, я вытаскиваю кусок скалы. Еще один камень падает и едва не попадает мне в голову, рикошетит от плеча.
Чертовы падающие камни! Должен же быть какой-то знак.
Черный обломок скалы в моей руке весит как ядро, которое толкают спортсмены. То, что надо. Я могу поднять его, не напрягаясь, и врезать по валуну, не выпуская из руки. Почему я столько времени не мог повернуться и поискать в гнезде? Я могу списать это только на летаргическую апатию, которая отвлекает и путает меня. Но то, что я принялся за новую активную деятельность, — уже само по себе хороший знак.
Принимая на себя отдачу от каждого удара, левая рука стремительно обрастает синяками и ссадинами. После десятков ударов я вынужден остановиться — рука разбита слишком сильно.
Я посчитал, что постоянно уменьшающаяся вероятность моего выживания достигла нижнего предела, и поднимаю видеокамеру, чтобы записать на пленку последние слова. Я начинаю говорить. Голос звучит глухо. Я слышу, как истощение сводит на нет мои усилия остаться адекватным.
— Сейчас среда, день, два часа. Прошло около четырех дней с тех пор, как я застрял в этой дыре. Время поговорить о технической стороне похорон. Кремация, пожалуй, это лучшая идея, особенно если учесть, что, когда меня найдут, тело будет в жутком состоянии. Но если все же кто-то понесет гроб, я хотел бы, чтобы это были мои друзья: Джон Хейнрих, Эрик Джонсон, Эрик Жемье, Брэндон Риго, Чип Стоун, Норм Рут. И Марк ван Экхут тоже.
Я назвал большинство своих самых близких друзей, больше, чем будет необходимо, чтобы отнести меня к последнему месту отдыха, но я хочу назвать столько друзей, сколько смогу.
Пока я раздумываю, нужно ли сказать еще что-нибудь, пленка заканчивается. Я перематываю ее и начинаю проигрывать с самого начала. Изображение приводит меня в восторг, я радуюсь, как ребенок, смотрящий «Улицу Сезам».[87] У меня в руках мини-телевизор! В течение целого часа я развлекаю себя отснятой пленкой. Предмет довольно мрачен, но я люблю наблюдать движущиеся картинки, и себя в том числе. Ко всему прочему, мой мозг по каким-то причинам критикует послания семье, исправляя и редактируя, как если бы я собирался сделать второй дубль. Что за глупость. Так и вижу, как говорю себе перед съемкой: «Здорово, Арон, это было сделано неплохо, но теперь скажи это с ЧУВСТВОМ». Смешно.
Я останавливаю камеру и затем перематываю ее во второй раз на начало, чтобы затереть новой записью хронику восхождения на Соприс. У меня есть более важное сообщение о том, куда и как надо распределить мой прах. Я решил не забыть ни одно из любимых и памятных для меня мест во всех Соединенных Штатах.
— Я говорил о церемонии и кремации, и я хотел бы попросить развеять пепел в тех местах, которые были мне дороги или что-то особенное значат для меня. Я знаю, что, мм, хотел бы, чтобы, если это возможно, какая-то часть осталась у моей семьи. Затем — тут я еще не решил окончательно, — хочу, чтобы часть праха уехала вместе с Эриком назад в Калифорнию, может быть, на побережье, в Биг-Сур, где мы замечательно путешествовали, отлично съездили в Санта-Барбару. Еще какая-то часть может поехать с Джоном на Восточное побережье. Может быть, он развеет ее на горе Грейлок, где-нибудь поблизости от того места, где мы чуть не налетели на дикобраза. Соня, я тебе буду очень признателен, если ты возьмешь небольшую часть меня к Хавасупай, — если когда-нибудь поедешь туда снова. Марк, для тебя просьба — возьми часть меня, чтобы провести небольшую церемонию развеивания праха на вершине Сандии, там было круто. Так, гм, последние пожелания, полагаю… Теперь Чип и Норм. Возможно, вы могли бы взять часть меня у Эрика и развеять в Рио-Гранде в Боске. Таким образом мы охватим океаны, реки, леса и холмы. Я не упомянул Дэна и Джулию, хотя они тоже очень много для меня значили. И если в день развеивания пепла от меня что-то останется, вы с Дэном, и Марк, Джейсон, Эллисон, Стив Пэтчетт, и ребята из спасательной службы, развейте остатки вокруг Пахарито или на Вольф-Крик.
Понимая, что еще не сказал о моих самых любимых концертах, я проталкиваю сквозь себя тяжелое и неглубокое дыхание, чтобы сказать:
