— Проклятый подо…
Властные мужские губы заглушили ее голос. Она молотила кулаками ему в грудь, а он зубами терся о ее зубы, раздвигая губы и все крепче прижимая к себе лицо..
Внезапно, когда она подняла кулаки для следующей атаки, внутри ее что-то произошло. Она медленно опустила руки, и кулаки сами собой разжались. Поцелуи Гедеона были теперь более осторожными, перестали яростно завоевывать, а только медленно соблазняли, зато ее руки нетерпеливо вцепились в его плечи. А при первом же прикосновении его языка она обвила его шею, прижалась всем телом к твердым мышцам и прямо ему в рот простонала его имя.
— Нет пути назад, любовь моя, — прошептал он. — Если ты предпочтешь остаться на берегу, я построю тебе дом, твой собственный, но ты будешь там со мной. Ты моя жена, и никто не развяжет этот узел.
Прю еще не успела сообразить, что он собирается делать, как Гедеон уже поднял ее и прямо в чулках, в подвязках и в сорочке погрузил в ванну.
— Гедеон, ты сумасшедший, настоящий псих! — выкрикнула она со смехом, готовым перейти в плач.
— Да, может быть. Но только псих знает, как управляться с сумасшедшей ведьмой.
— Сумасшедшей ведьмой? — пробулькала она, наклоняясь, чтобы достать под ягодицей плавающий кусок мыла.
Он взял у нее из рук мыло и отложил в сторону. Затем с нежностью поднял одну ногу, другую, снял чулки и подвязки и выжал их. После этого через голову стянул сорочку, тоже выжал и все положил в тазик для бритья.
— Будут сохнуть на твоей мачте? — фыркнула она.
— Да, я могу повесить их на самый верх. Это будет вполне ясная весть.
Она поняла, какая это должна быть весть.
— А какую весть ты послал со своей мачты в ту ночь… первый раз… когда я…
— В ту ночь, когда я взял твою девственность?
Потянувшись, она ухватила мыло и стала намыливаться, сосредоточившись на облаках пены, которая клубилась вокруг душистого куска.
— Нет… не говори мне… Я не хочу знать, — пробормотала она.
Взяв ее голову в мокрые руки, он повернул ее лицом к себе и улыбнулся. Прежней нежной улыбкой, от которой его глаза казались такими чистыми и голубыми, что она могла бы утонуть в них навечно.
— С таким же успехом я мог бы выставить на вершине мачты свое сердце.
Откуда-то из глубины подала голос надежда, но Прю усилием воли заглушила ее. И без того голова идет кругом, поэтому не стоит цепляться за иллюзии.
Гедеон где-то на полках нашел мочалку и, забрав у нее мыло, начал тереть ей шею, плечи, руки. Взяв ее кисть, он намылил ее, потом сполоснул и поднес к своим губам. Когда он принялся обсасывать подушечки пальцев, Прю застонала, глубже погрузилась в ванну и закрыла глаза.
Минуту спустя в иллюминаторе блеснула молния, и где-то вдалеке заворчал гром. Не обращая внимания на грозу, Гедеон, уже весь промокший, опустил руки вниз и нашел ее груди, мокрые и скользкие от мыла. От его прикосновения соски встали пиками, и Прю почувствовала, что задыхается.
— Гедеон, по-моему, ты не должен так делать, — слабо запротестовала она.
Но когда он спросил почему, она не сумела придумать ни одной причины. И тогда его рука скользнула под водой вниз, погладила ее живот и обвела пупок, и снова сверкнула молния.
Прю вздрогнула и закрыла глаза. Бедра напряглись и снова расслабились, когда она ощутила его прикосновение внизу живота. Медленно-медленно, кончиками пальцев он расчесывал локоны в гнездышке между бедрами. Из-под опущенных ресниц она разглядывала его, дыхание с хрипом вырывалось из ее раскрытых губ.
Свет от лампы падал на его лицо, и соломенные волосы сверкали, как золотая ложка. Теперь подбородок у него был чисто выбрит. А шрам, ставший частью его мужской красоты, темнел на щеке. Ей хотелось поцеловать его. Ей хотелось расцеловать его всего!
— У тебя глаза стали совсем темными, Гедеон, — сказала она.
Его пальцы исследовали чувствительные складки ее женственности, и ее собственные глаза расширились.
— И твои тоже, моя маленькая, любовь моя.
— Гедеон, пожалуйста… — Она задыхалась. Прикосновениями такими воздушными, что ей казалось, сейчас она умрет, он нежно и непреклонно ласкал ее снова и снова, и она чувствовала, как раскрывается, наполняется жаром, болью, томлением… желание.
Она вскрикнула, и он вытащил ее из воды и прижал мокрую к себе. Положив ее на широкую кровать, он быстро сбросил одежду и лег рядом.
— Сумею ли я придумать красивые слова, которые должен говорить мужчина, добивающийся любви своей женщины? — шептал Гедеон. — Увы, все, что я могу придумать, — это накрыть тебя своим телом, быть внутри тебя, чувствовать, как твоя нежная плоть так крепко держит меня, что я теряю разум.
Голос звучал напряженно, будто он с трудом мог говорить. Для Прю его слова звучали как музыка. Сама она бы не смогла выговорить ни слова, даже если бы и знала, что сказать. Он наклонился над ней, одна его рука обхватила грудь. Яркие искры наслаждения пронзили все тело, Прю подняла голову и прижалась лицом к его груди, зачарованно наслаждаясь атласной, чуть влажной кожей, мягкими волосами и твердыми, как камень, мышцами.
Руки ее неуверенно принялись искать на груди маленькие коричневые шарики, которые уже давно завораживали ее. Она знала, что в этом месте он такой же чувствительный, как и она. Ей не пришлось долго ждать, потому что в тот момент, как ее пальцы нашли, что искали, он замер, у него тоже перехватило дыхание. Она почувствовала, как напряглись маленькие твердые самородки, и смело обхватила один из них губами.
Это было так, будто его ударила одна из молний, которые танцевали вокруг их маленького рая. Прю пришла в восторг. Ее руки устремились в дальнейшее исследование, двигаясь по линии шелковистых волос, которые разделяли его твердый, плоский живот.
— А-ах, любовь моя, ты посмела дразнить дьявола в его собственном логове, разве не так? — хрипло проговорил он, хватая ртом воздух, когда ее пальцы обхватили его затвердевшую мужественность.
И прежде чем Прю ответила на его вызов, он накрыл ее руку, еще крепче прижав пальцы к своей плоти, потом поднес их к губам и поднялся над ней.
Она была полностью готова для него, но все равно он медленно овладевал ею.
— Спокойнее, любовь моя, — шептал он, когда она подняла бедра, чтобы встретить его. — У нас впереди целая ночь и… целая вечность.
Но Прю было не до осмотрительности: возбужденная его искусными ласками, она вся трепетала и извивалась под ним, пока он не погрузился в жаркую влажную глубину. Выдохнув ее имя, он яростно двигался в ней, а она обвила ногами его бедра, пальцы впились в нежную, скользкую кожу плеч.
