Тисовые ветки больно хлестали по лицу, девочка миновала озеро и побежала по аллее. Она хотела крикнуть егерей, но в горле пересохло. У боковой двери стояла Петинья. Отмахнувшись от неё, Зара пробежала по коридору и выскочила в зал. Как и в первый раз, её появление не осталось незамеченным. Разговоры стихли, многие гости повернулись к дочке господина – растрепанной и запыхавшейся.
– Там… там…
– Что с тобой случилось? – спросил отец и бросил короткий взгляд на Монтескье.
Зара отвлеченно подумала, что Лоис пошел за ней не только по воле своего папочки, но и по благословению эрла. Всё-таки Гильг Тельми твердо решил выдать её замуж, даже не спросив! Внутри вновь разгоралась злость на отца.
– Вы тут сидите, жрёте, а там Тюфяка убили! – выкрикнула она.
– Зара! Что? О чем ты говоришь?
– Лоис приставал ко мне! А Хан его заколол…
Выплеснув эмоции, Зара почувствовала себя несчастной и опустошенной. Усталость навалилась на неё тяжким грузом. Всё беды показались ненастоящими, малозначительными, это всё происходило будто бы не с ней. Её тормошили, сад наполнял огонь факелов, она покорно брела по кустам к беседке, чтобы указать место убийства. Ревел раненым зверем старший Монтескье и яростно тряс её, пока не получил оплеуху от хмурого отца. Зара честно рассказала ему, что произошло, но по правде – ей было всё равно. Егеря носились кругом в поисках следов. Оказалось, что окровавленный кинжал из спины Лоиса торчит из ствола яблони в десяти шагах дальше, других ножей следопыты не обнаружили. Старшина Олмест вполголоса ругал подвыпивших гостей, затоптавших все улики. Получалось, что Зара могла сначала заколоть пылкого виконта, а потом воткнуть кинжал в дерево, якобы целясь в мифического Хана. Кто-то из слуг уже сбегал к боковой калитке. Она была закрыта на засов, никаких волкодавов – ни живых, ни мертвых – поблизости не обреталось.
Два барона держали трясущегося от бешенства Монтескье. Направив палец на Зару, он выкрикнул, брызгая слюной:
– Дикарка! Мой сын любил тебя! Он хотел предложить руку и сердце, а ты убила его!
Зара равнодушно посмотрела на перекошенное в гневе лицо и подумала, что уж очень часто её начинают обвинять в убийствах, которые она не совершала. Не к добру всё это, но ей плевать. Хотелось лечь прямо на прелые листья, зарыться в них и уснуть, а может?.. Это просто дурной сон, точно! Она уже спит, вот сейчас проснется, а отец подмигнет ей и скажет что-нибудь приятное.
– Это твой нож? – спросил Гильг Тельми.
Джаб.
Ларкин так хлопнул курьера на радостях по плечу, что тот даже присел. Джаб подмигнул растерянному юноше. Получается, Гроуверк оказался не таким уж толстокожим, только его прижали, а он уже и поплыл! Не теряя времени, они отправились во дворец. Редкие прохожие жались к стенам, едва завидев двух драгуаров, огромных и черных, как даймоны ночи. Бока коней лоснились в свете фонарей, цокот копыт гулко отдавался в арках, где изредка мелькали подозрительные силуэты. Вроде бы Краснорукий и обезврежен, но Нивельхейму до сих пор в каждой тени мерещился убийца. Джаб посмотрел на Ларкина. Вот кому плевать на все страхи – знай только, понукает Раша, а в глазах светится охотничий азарт, как у лайки, загнавшей в овраг медведя – не терпится Змею услышать признание барона.
Гвардейцы на воротах отсалютовали алебардами. Генри соскочил с коня первым и небрежно бросил поводья подбежавшему конюху. От стены донёсся стук, посыпалась мраморная крошка. Джаб задрал голову. Серую глыбу освещали гирлянды фонарей, на лесах стояло несколько слуг, а у самого верха огромной статуи работал молотком и зубилом король Родрик собственной персоной.
– Чего это ему не спится? – тихо спросил Нивельхейм.
– Вдохновение, – ответил Ларкин.
Они прошли длинным коридором до окованной медью двери. В подземельях дворца, как и в казематах Дома Закона, Джаб не бывал ни разу, но всё когда-то происходит впервые. Поговаривали, что холм под королевской резиденцией изрыт ходами наподобие головки далузского сыра, катакомбы тянутся далеко за стены города и через них можно попасть в любое место Таггарда. Именно благодаря подземным коридорам в прежние времена уцелело несколько венценосных особ, но большинство простых людей ждала здесь другая участь – пристальное внимание пыточных дел мастера. Нынешнего звали Папаша Вислоу.
В комнате ярко пылал очаг, из огня торчали металлические рукоятки. Каменный пол шел под наклоном к центру, где чернело забранное решеткой отверстие. Оттуда тянуло холодом, плесенью и, как показалось Нивельхейму, что-то булькало. У левой стены стояли жутковатого вида приспособления, у правой сидели Монкар и трое гвардейцев. Ларкин пошел к вскочившему лейтенанту, а Джаб остановился на пороге, разглядывая королевского дознавателя.
Папаша Вислоу напоминал краба. Он горбился, двигался боком, его толстые руки постоянно пребывали в движении: любовно перебирали разложенные на столах инструменты, вытаскивали из огня раскаленные пруты или просто почесывали волосатую грудь. Одеждой толстяку служил кожаный, засаленный фартук в бурых пятнах, такие же штаны и грубые сапоги на толстой подошве. Голый череп со складками кожи лоснился от пота, губы обрамляли вислые усы с подпалинами на концах, один глаз постоянно щурился, а второй, напротив, был настолько выпучен, что казалось чудом, как он еще не выпадает из глазницы. Выгнутый на дыбе Гроуверк с ужасом следил за мучителем и вздрагивал всякий раз, когда тот брал в руки очередной нож или щипцы и со значением смотрел на пленника. Джаб поежился. Лишь только увидев хозяина подземелий, сразу пропадало желание юлить и отмалчиваться, а уж обстановка пыточной настраивала на максимально правдивую беседу.
Тем временем Генри выслушал лейтенанта и подошел к барону. Тот замычал сквозь кляп, безуспешно пытаясь освободиться от стягивающих руки веревок. Змей подал знак, Папаша Вислоу уменьшил натяжение и освободил Гроуверку рот. Барон закашлялся.
– Ларкин, даймон тебя задери! Что ты творишь?! Я дворянин и требую честного суда! В чем меня обвиняют?!
– Фи, барон. Мне передали, что вы хотите сделать признание, а пока я слышу только вопли оскорбленного достоинства. Дайте ему воды… Достаточно, иначе захлебнется.
– Я требую справедливости!
– Хорошо, милейший, я отвечу на ваши вопросы, но в надежде, что вы ответите на мои. Первое. Творю я, сказать по правде, что хочу. Если вы не в курсе, у Королевской гвардии прав побольше, чем у стражи, Суда и Трибунала вместе взятых. Есть какие-то возражения? Рекомендую высказать их лично его величеству. Второе. Обвиняют вас, если еще не поняли, в организации и осуществлении покушения на лейтенанта Железных Тигров, а также в поддержании связей с Гильдией Красноруких, что само по себе уже карается смертью. Такие вот у нас законы, не нравится – опять-таки это не ко мне, а к нашему королю. Он почему-то очень не любит наемных убийц и их приспешников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
