— О? Живешь на улицах?
— Когда не успеваю добраться до дома прежде чем стемнеет.
— Дом, значит, у тебя есть.
— Да.
— А чем тогда ты обычно занимаешься, старик?
— Старею, — ехидно отозвался Эльминстер. — А ты?
***Рассвет почти наступил, и усталая, подавленная Амарун не знала, что делать дальше.
Она находилась на темной улице, окруженная мрачнолицыми пурпурными драконами, слушая, как лорд Арклет Делькасл в очередной раз бойко объясняет им, что эта танцовщица никак не может быть Тихой Тенью, поскольку находилась с ним в то самое время, когда знаменитый вор совершал некоторые из своих дерзких краж, а сбежала, должно быть, просто из страха попасть под заклинание пьяного боевого мага. Сам же он не только был из благородного рода, но и сам пострадал несколько раз от выходок Тени, и, поверьте...
О, боги. И он в очередной раз начал крайне галантно предлагать провести Амарун домой.
Девушке захотелось его ударить. Или позволить себе разрыдаться с уютном тепле его объятий, и... Амарун не знала, что ей хотелось сделать.
И она не могла прекратить зевать.
Драконы ему поверили, закивали, их лица стали чуть менее недружелюбными, а указывающие в ее сторону мечи опустились.
Это означало, что скоро их оставят наедине. Ее с молодым и смелым лордом, который неожиданно узнал, что девушка была Тихой Тенью.
Амарун прекрасно помнила, что не раз крала у него. Наверняка помнил и Арклет. Стоит ли все отрицать, утверждая, что волшебник принял ее за кого-то другого? Найти доказательства будет нелегко — до тех пор, пока он не выйдет на Расгула или кого-то из ее клиентов, и сложит их показания и место ее жительства. Но развеять подозрения Арклета окажется еще сложнее. Подозрения всегда умирают медленно.
— Иди с лордом Делькаслом, девушка, — сказал ей пурпурный дракон, мягко, но настойчиво. — Он позаботится о том, чтобы ты добралась до дома в целости и сохранности.
Это как раз то, чего он сделать не смог бы, но Амарун не осмелилась заявлять от этом.
Она устало кивнула, принимая чуткую руку Арклета.
Все, что девушка смогла придумать — водить его по улицам Сюзейла, до тех пор, пока у него не закончится время и наступивший день не вынудит его заняться каким-то важным делом, пропустить которое Арклет не сможет. Если ее ноги выдержат столько, а глаза не закроются...
— Доверься мне, — сказал Арклет с той самой яркой улыбкой, которую она любила или ненавидела — никак не могла решить. — Скоро наступит рассвет. Если ты живешь не по соседству и не на стропилах над нами, то мы его как раз встретим — причем трезвыми!
***Вонь в конце переулка стояла неописуемая. «Удушающая» было недостаточно сильным описанием. Как и «сорок больных мертвых улиток, валяющихся в собственной отрыжке» или «мокрая груда испражнений целого волосатого гарнизона, отложенная в муках из-за поедания слишком большого количества сладостей и горчицы».
Эл испытал все это и даже нечто более яркое, пробираясь по грязной, сужающейся и жутко замусоренной тропинке. Этой части переулка избегали даже крысы, а выходящие сюда окна давно были заколочены и даже щели между досками забились грязью.
Один в угасающей серости ночи, Мудрец Долины Теней сжал зубы и двинулся вперед. От многочисленных ушибов тело плохо двигалось, а ребра казались охвачены огнем. Он дважды падал, в других переулках, но это стоило того, чтобы убедить молодого и дотошного пурпурного дракона, следившего за ним, что Эльминстер действительно был просто свихнувшимся стариком, живущим на улице. Дракон поверил и отстал. Ему тоже пришлось упасть как минимум раз, и Эльминстер надеялся, что яркая форма запачкалась так сильно, что дракону потом пришлось зажимать себе нос.
Тем не менее, от грязи была своя польза. Например, она могла скрывать его находки от посторонних глаз. В конце переулка над кучей навоза, свежего над старым, жужжали мухи, а из стены, у которой она лежала, выступала треснувшая плитка.
Эл вытащил плитку — она разломалась на куски, как и в последний раз, коричневые и влажные — и засунул пальцы в открывшуюся дыру. Сбоку там была полость, внутри толщи стены, и, да, там лежало что-то гладкое и твердое. Точнее даже не что-то одно, а целых пять штук. Он сомкнул свои грязные пальцы сначала на верхнем, затем на нижнем, потянул их вперед, и кусок за куском поставил плитку на место.
Когда он закончил, остальные пузырьки, защищенные от ржавчины собственной магией, уже целиком погрузились в свежий, мокрый навоз.
Эл вздохнул, вытер свои руки о ближайшую стену, пока запах от них не уменьшился до степени, которую вежливо можно было назвать «смердящей», прошел по переулку, пока не нашел достаточно места, чтобы поставить флаконы на камень, поплевал на руки, пока они не стали достаточно чистыми, чтобы он мог запустить их за пазуху и достать оттуда тряпку, которой вытер оба пузырька... ну, не совсем начисто, но намного чище, чем были.
Так что он смог открыть верхний, закрытый зачарованной крышкой вместо простой деревянной пробки — Искусство творило не только большие вещи, но и маленькие — и выпил содержимое до дна.
На вкус оно было как холодная, чистая, мятная вода с сахаром, легко скользнувшая по горлу... принеся после себя эту нарастающую, согревающую дрожь исцеления, изгнание поселившегося в его ребрах огня, ушибов и всех мелких ран и порезов, которые он приобрел с того раза, как в последний раз заходил в этот переулок.
Когда со всем этим было покончено, Эл выпрямился, расправил плечи, затем сунул оба флакона — в нижнем хранилась убедительная тяжесть кормирских монет, которые скоро ему понадобятся — в свой кошель под мантией, и снова вышел на улицу. Он чувствовал себя здоровым и сильным. И, кроме того, богатым.
***— Видишь? — заявил ей Арклет с таким триумфом, будто это было его персональным достижением. — Я же тебе говорил! Узри — рассвет!
Амарун, еле волоча ноги, устало кивнула. Девушку поддерживала только его рука. Они гуляли по улицам Сюзейла вместе, казалось, уже часами, а следом хвостом тащился пурпурный дракон. Амарун указывала все новые и новые направления своему весело болтающему спутнику, ожидая, когда пробудится его гнев.
Страшась того момента, когда Арклет остановится, отказавшись принимать ее очевидный обман и заявляя, что она водит его кругами.
Этот момент все еще не наступил, хотя по блеску в его глазах Амарун начинала подозревать, что Арклет раскусил ее тактику и радостно ей подыгрывает.
Дворянин поддерживал постоянный, неутихающий поток легкой, необременительной — и односторонней — речи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
