— Ахилл, его бедное нагое тело лежит на равнине среди троянского войска. Гектор расхаживает в твоих доспехах и смеется нам в лицо! Мирмидоняне убиты горем, но они не позволяют Гектору приблизиться к телу, хотя тот и поклялся бросить Патрокла на корм троянским псам.
Я вскочил, но колени мои подогнулись, — я упал в пыль, туда, где стоял на коленях Патрокл, умоляя меня вступить в бой. Неправда, неправда. Но это было правдой. Я знал, что это случится. На мгновение я ощутил в себе силу моей матери и услышал плеск и рокот моря. Опять она наслала на меня морок. Я с ненавистью выкрикнул ее имя.
Антилох положил мою голову к себе на колени, его теплые слезы падали мне на плечо, его пальцы растирали мне затылок.
— Он не хотел понять, — бормотал я. — Он отказывался понимать. Я никогда об этом не думал. Чтобы из всех именно он поверил, будто я могу оставить тех, кого люблю? Я дал им клятву. Он умер, считая мою гордыню сильнее гордыни Зевса. Презирая меня. И я уже ничего не смогу объяснить. Одиссей, Одиссей!
Антилох перестал рыдать.
— При чем здесь Одиссей?
И тут я вспомнил, покачал головой и поднялся на ноги. Мы вместе пошли к воротам в защитной стене.
— Ты думал, что я покончу с собой?
— Недолго.
— Кто это сделал, Гектор?
— Гектор надел его доспехи, но кто именно его убил — неясно. Когда троянцы приняли бой на равнине, Патрокл сошел с колесницы. И споткнулся.
— Его убили доспехи. Они были ему слишком велики.
— Мы этого никогда не узнаем. На него напали трое. Последний удар нанес Гектор, но тогда он мог быть уже мертв. Но он успел пустить им кровь. Убил Сарпедона. Когда на помощь подоспел Эней, то обман раскрылся. Троянцы были в ярости от нашей уловки, но воспряли духом. Потом Патрокл убил Кебриона, возницу Гектора. Вскоре после этого он спустился с колесницы и споткнулся. Не успел он встать, как они набросились на него, словно шакалы, — у него не было возможности защититься. Гектор сорвал с него доспехи, но прежде, чем он успел увезти тело, подоспели мирмидоняне. Аякс с Менелаем до сих пор сражаются, защищая его.
— Я должен помочь им.
— Ахилл, ты не сможешь! Солнце садится. Пока ты туда доберешься, все будет уже кончено.
— Я должен помочь!
— Предоставь это Аяксу и Менелаю.
Он положил руку мне на плечо:
— Я должен попросить у тебя прощения.
— За что?
— Я в тебе усомнился. Мне нужно было понять, что это все Одиссей.
Я проклинал свой длинный язык. Даже в мороке я был связан клятвой.
— Ты никому не должен этого говорить, Антилох, ты слышишь?
— Да.
Мы поднялись на крышу и посмотрели туда, где равнина была запружена людьми. Я заметил Аякса и увидел, что он крепко держит свежие силы фессалийцев на занятой позиции, в то время как Менелай выносит из битвы нагое тело, высоко подняв его на щите. Они возвращали Патрокла назад. Троянские псы не отведают его плоти.
— Патрокл! — закричал я. — Патрокл!
Некоторые услышали крик и посмотрели в мою сторону. Я выкрикивал его имя снова и снова. Все войско хранило молчание. Потом рог долгим, протяжным воем возвестил о приходе вечера. Гектор, сверкая моими золотыми доспехами в последних лучах красного заката, уводил свою армию к троянским стенам.
Патрокла уложили на самодельный помост в центре огромной площади для собраний перед домом Агамемнона. Менелай с Мерионом, покрытые запекшейся кровью и грязью, были настолько измучены, что едва держались на ногах. Потом, ковыляя, подошел Аякс. Когда из его обессилевших пальцев выпал шлем, у него не было сил нагнуться и поднять его. Я сделал это за него, отдал шлем Антилоху и крепко обнял своего двоюродного брата — это был способ поддержать его, не дав ему уронить своей чести, ибо он был повержен.
Собрались цари, окружив Патрокла и разглядывая его тело. Все раны были от подлых ударов: один нанесли под плечо, в зазор между кирасой и телом, другой — в спину, и еще один — в живот, куда копье вошло так глубоко, что, выходя, потянуло за собой кишки. Я узнал удар Гектора, но подумал, что умер Патрокл от удара в спину, кто бы его ни нанес.
Его рука свесилась с края помоста. Я взял ее в свою и опустился рядом с ним на землю.
— Ахилл, уйди, — произнес Автомедонт.
— Нет, мое место здесь. Позаботься вместо меня об Аяксе и пошли за женщинами, чтобы обмыть Патрокла и одеть его в саван. Он останется здесь до тех пор, пока я не убью Гектора. Вот моя клятва: я положу тела Гектора и двенадцати знатных троянских юношей ему в ноги в могиле. Их кровью он заплатит Харону, чтобы тот переправил его через реку Стикс в царство мертвых.[23]
Вскоре пришли женщины и смыли с Патрокла грязь. Они вымыли его спутанные волосы, забальзамировали раны сладко пахнущей мазью, стерли мягкой губкой следы от слез вокруг его крепко закрытых глаз. Только за это я мог благодарить судьбу: когда его принесли в лагерь, его веки уже опустились.
Всю ночь я держал его руку в своей, не чувствуя ничего, кроме отчаяния человека, чье последнее воспоминание о любимом было наполнено ненавистью. Уже две тени жаждали отмщения: Ифигения и Патрокл.
С первыми лучами солнца пришел Одиссей и принес две чаши разбавленного вина и тарелку ячменного хлеба.
— Поешь и попей.
— Только после того, как выполню то, в чем поклялся Патроклу.
— Он не знает о том, что ты делаешь, и ему все равно. Если ты поклялся убить Гектора, то тебе нужны силы.
— Я справлюсь.
Внезапно я уставился на него, только теперь осознав, что в лагере не было слышно признаков пробуждения.
— В чем дело? Почему все до сих пор спят?
— У Гектора вчера тоже был трудный день. На рассвете пришел гонец и попросил день перемирия, чтобы оплакать и похоронить мертвых. Битва продолжится только завтра.
— Если продолжится! — огрызнулся я. — Гектор вернулся в город, больше он оттуда не выйдет.
— Ты ошибаешься. — Глаза Одиссея сверкнули. — А я прав. Гектор считает, будто взял нас за горло, а Приам не поверит, что ты вернешься на поле боя. Уловка с Патроклом сработала. Поэтому Гектор с армией все еще на равнине, а не за стенами.
— Завтра я убью его.
— Завтра.
Он с любопытством посмотрел на меня:
— В полдень Агамемнон собирает совет. Воины слишком устали, чтобы помнить о ваших с ним отношениях, — ты придешь?
Я сжал пальцами холодную руку друга:
— Да.
Мое место рядом с телом Патрокла занял Автомедонт, а я отправился на совет, по-прежнему одетый в старую набедренную повязку из кожи и покрытый грязью. Усевшись рядом с Нестором, я задал ему немой вопрос: среди нас были Антилох и Мерион.
— Антилох догадался по тому, что ты вчера сказал ему, — прошептал старик. — Мерион догадался, слушая ругань Идоменея во время битвы. Мы решили, лучше уж полностью им довериться и связать их такой же клятвой.
— А Аякс? Он догадался?
— Нет.
Агамемнон был обеспокоен.
— Наши потери ужасны, — мрачно заявил он. — Насколько я знаю, с начала битвы с Гектором мы потеряли пятнадцать тысяч мертвыми или ранеными.
Нестор покачал седой головой, пропустив сквозь пальцы блестящую бороду:
— Ужасны — это не то слово! О, если бы только с нами были Геракл, Тесей, Пелей с Теламоном, Тилей, Атрей и Кадм! Говорю вам, теперь воины уже не те. С мирмидонянами или без, но Геракл с Тесеем смели бы на своем пути все.
Он вытер глаза пальцами, унизанными перстнями. Бедный старик. Он потерял в битве двух сыновей.
И тут Одиссей разозлился. Вскочил на ноги.
— Я вас предупреждал! Я говорил вам прямо и честно, что нас ждет, прежде чем нам улыбнется удача! Нестор, Агамемнон, к чему ваши жалобы? На наши пятнадцать тысяч Гектор потерял двадцать одну! Прекратите витать в облаках! Никто из ваших легендарных героев не сделал бы и половины того, что сделал Аякс, что сделал каждый из вас! Да, троянцы хорошо сражались! А вы ожидали другого? Но только Гектор держит их вместе. Если Гектор умрет, умрет и их дух. И где же их подкрепление? Где Пентесилея? Где Мемнон? Завтра Гектор не сможет бросить в битву свежие силы, а у нас будет почти пятнадцать тысяч фессалийцев, включая семь тысяч мирмидонян. Завтра мы сломаем троянцам хребет. Может, нам и не прорваться в город, но мы полностью деморализуем их войско. Завтра Гектор будет на равнине, и Ахилл получит возможность убить его.
Он самодовольно взглянул на меня:
— Ставлю на тебя, Ахилл.
— Еще бы! — едко сказал Антилох. — Я понял твой замысел, но услышал о нем не от тебя. Мне рассказал отец.
Одиссей внезапно насторожился, закрыв глаза.
— Твой план был основан на смерти Патрокла. Почему ты так настаивал, чтобы Ахилл не возвращался в битву даже после того, как это будет позволено мирмидонянам? Только ли для того, чтобы заставить Приама поверить, будто Ахилл никогда не смягчится? Или для того, чтобы унизить Гектора, заставив его сразиться с недостойным его противником? Патрокл погиб в тот момент, как получил командование. Гектор сразился бы с ним, даже и сомневаться не стоило. И он сразился. Патрокл умер. Именно такую участь ты ему и готовил.
