Уже при Иване III, еще более при Василии, верховная власть окружала себя тем ореолом, который так резко отделил московского государя от всего остального общества. Посол императора германского Герберштейн, наблюдавший Москву при Василии, замечает, что этот великий князь докончил то, что начал его отец, и властью своею над подданными превосходит едва ли не всех монархов на свете. Он добавляет, что в Москве говорят про великого князя: воля государева — Божия воля, государь — исполнитель воли Божией. Когда москвичей спрашивают о каком-нибудь неизвестном им или сомнительном деле, они отвечают затверженными выражениями: мы того не знаем, знает то Бог да великий государь. По словам Герберштейна, они даже величали своего государя ключником и постельничим Божиим, применяя язык московского двора к столь возвышенным отношениям. Так уже ко времени Василиева преемника Ивана IV в Москве был готов тот кодекс политических понятий, которым так долго жила потом Московская Русь.
Выводы. Припоминая изученные нами сегодня явления, не можем сказать, чтобы полтора века со смерти Василия Темного прошли даром для политического сознания и власти московского государя. Идея государственного объединения всей Русской земли, национального значения московского государя, свыше возложенного на него полномочия блюсти народное благо — эти идеи вместе с первыми попытками установить состав верховной власти, единой и неделимой, надобно признать значительными успехами для московских умов того времени. Впрочем, значение этих успехов ограничилось бы историей понятий, если бы они не сопровождались соответственным движением общественного и государственного порядка, к изучению которого мы обращаемся.
МОСКОВСКОЕ БОЯРСТВО
Внутренние отношения. Изучая политические последствия основного факта периода — превращения Московского княжества в великорусское государство, — я указал действие этого факта на политическое сознание московского государя и великорусского общества. Этот факт утвердил в уме московского государя новый взгляд на свою власть, как и в умах великорусского народа новый взгляд на своего государя. Почувствовав себя на высоте национального властителя, московский государь страшно вырос в своих собственных глазах, как и в глазах своего народа. Но, заронив в умы новые политические понятия, тот же факт вызвал и новые политические отношения. Политическое объединение Великороссии глубоко изменило положение и взаимные отношения классов объединенного русского общества и прежде всего состав и настроение его верхнего слоя, боярства, а перемена в составе и настроении этого класса изменила его отношение к государю и изменила не в том направлении, в каком изменилось отношение к нему остального общества.
Состав боярства. Чтобы понять эту перемену, надобно припомнить положение московского боярства в удельные века. Уже тогда Москва привлекла к себе многочисленное и блестящее боярство, какого не было ни при каком другом княжеском дворе северной Руси. С конца XIII столетия на берега реки Москвы стекаются со всех сторон знатные слуги и из соседних северных княжеств, и с далекого русского юга, из Чернигова, Киева, даже с Волыни, и из-за границы, с немецкого запада и татарского юго-востока, из Крыма и даже из Золотой Орды. Благодаря этому приливу уже к половине XV в. московский великий князь был окружен плотной стеной знатных боярских фамилий. По старинным родословным книгам московского боярства таких фамилий можно насчитать до четырех десятков. Наиболее видные из них были Кошкины, Морозовы, Бутурлины и Челяднины, Вельяминовы и Воронцовы, Ховрины и Головины, Сабуровы и др. В своих отношениях к великому князю это боярство сохраняло тот же характер вольных советников и соратников князя по уговору, какими были бояре при князьях XII в.
С половины XV в. состав московского боярства глубоко изменяется. Родословные боярские росписи XVI в. вскрывают эту перемену. К концу XVI в. по этим книгам на московской службе можно насчитать до 200 родовитых фамилий. Выключив из этого числа фамилии, основавшиеся в Москве еще до Ивана III, найдем, что более 150 фамилий вошло в состав московского боярства с половины XV в. По происхождению своему это боярство было очень пестро. Старые родословные книги его производят впечатление каталога русского этнографического музея. Вся Русская равнина со своими окраинами была представлена этим боярством во всей полноте и пестроте своего разноплеменного состава, со всеми своими русскими, немецкими, греческими, литовскими, даже татарскими и финскими элементами. Важнее всего то, что решительное большинство в этом новом составе боярства принадлежало титулованным княжеским фамилиям. Усиленное собирание Руси Москвой с Ивана III сопровождалось вступлением на московскую службу множества князей, покидавших упраздненные великокняжеские и удельные столы. С тех пор во всех отраслях московского управления, в государевой думе советниками, в приказах судьями, т. е. министрами, в областях наместниками, в полках воеводами являются все князья и князья. Служилое княжье если не задавило, то закрыло старый слой московского нетитулованного боярства. Эти князья за немногим исключением были наши Рюриковичи или литовские Гедиминовичи. Вслед за князьями шли в Москву их ростовские, ярославские, рязанские бояре.
Родословный распорядок. Столь пестрые и сбродные этнографические и социальные элементы не могли скоро слиться в плотную и однообразную массу. Новое московское боярство образовало длинную иерархическую лествицу, на которой боярские фамилии размещались уже не по уговору, а по своему служебному достоинству. Это достоинство определялось различными условиями. В Москве восторжествовала мысль, что князь, только потому, что он князь, должен стоять выше простого боярина, хотя бы он был только вчерашним слугой московского государя, а боярин имел длинный ряд предков, служивших в Москве. Так давность службы была принесена в жертву знатности происхождения. Таково было первое условие. Но и князья не все выстроились в одну линию на московской службе: потомки прежних великих князей стали выше, потомки бывших удельных — ниже. Князья Пенковы всегда становились выше по службе своих ближайших родичей князей Курбских или Прозоровских, потому что Пенковы шли от великих князей ярославских, а Курбские и Прозоровские — от князей ярославских удельных. Итак, служебное положение титулованного слуги в Москве определялось его значением в минуту перехода на московскую службу. Таково второе условие. Последовательное применение этого второго условия приводило к одному исключению из первого, т. е. ставило иных князей ниже простых бояр. Многие удельные князья теряли свои уделы еще до перехода на московскую службу. В Москву они переходили уже со службы при каком-либо другом дворе, великокняжеском или удельном. Как слуги младших князей, они в Москве становились ниже здешних старинных бояр, служивших старшему из всех князей, каким считался великий князь московский, как обладатель старейшей Владимирской области. Отсюда вытекало третье условие: московское положение князей, перестававших быть владетельными до перехода на московскую службу, равно как и положение простых бояр, переходивших в Москву из других княжеств, определялось сравнительным значением княжеских дворов, при которых и те и другие служили перед переходом на московскую службу. На этих условиях основывались правила родословного распорядка титулованных и простых слуг в Москве.
Положение на московской службе определялось для владетельных князей значением столов, на которых они сидели, для простых бояр и служилых князей значением дворов, при которых они служили. Следовательно: 1) потомок великих князей становился выше потомка удельных, 2) владетельный потомок удельного князя — выше простого боярина, 3) московский великокняжеский боярин — выше служилого князя и боярина удельного.
Благодаря такому распорядку московское боярство в новом своем составе распалось на несколько иерархических слоев. Верхний слой образовали потомки бывших великих князей русских и литовских. Здесь встречаем князей Пенковых ярославских, князей Шуйских суздальских, старших князей Ростовских, литовских князей Бельских, Мстиславских и Патрикеевых, от которых пошли князья Голицыны и Куракины. Из старинного нетитулованного боярства Москвы в этом слое удержались одни Захарьины, ветвь старого московского боярского рода Кошкиных. Второй слой составился из потомков значительных удельных князей Микулинских из тверских, Курбских из ярославских, Воротынских, Одоевских и Белевских из черниговских, Пронских из рязанских. К ним примкнули и знатнейшие фамилии старинного московского боярства: Вельяминовы, Давыдовы, Бутурлины, Челяднины и другие. Второстепенное московское боярство и потомство мелких удельных князей вместе с боярами из княжеств Тверского, Ростовского и других образовали третий и дальнейшие разряды. Впрочем, мы сейчас увидим, что по отношениям, установившимся в высшей московской служилой среде, легче было определить сравнительный служебный вес отдельных лиц и фамилий, чем провести точные раздельные черты между целыми разрядами.
