– Лежать по стойке «смирно», Полковник! – Цилиндрический глушитель уперся в висок свалившегося с лестницы человека, столь похожего на шотландца Шона О'Коннери.
Полковник скосил глаза. Увидел равнодушное лицо Сан Саныча и сморгнул, движением век давая понять вооруженному противнику, что понял приказ. Входная дверь под действием пружины громко хлопнула, электрический замок, щелкнув, закрылся.
– Игра проиграна, Полковник. Ваши не пляшут. – Сан Саныч ослабил давление глушителя на седой висок. – Когда я шел к вам в гости, я рассчитывал на вашу жадность и не просчитался. Напрасно вы экономили «сыворотку правды». Зря побоялись растрясти в машине, расплескать из вскрытой ампулы редкую субстанцию. И ехать докладывать своей атаманше вы поспешили. Она, эта ваша Наталья Николавна, быть может, и гениальный теоретик, но и я, знаешь ли, не самый последний практик. Практика – критерий истины. Понятно? Я исключение из правил. Собираясь к вам в гости, я принял таблетку, отчасти нейтрализующую действие «сыворотки правды». Особенно в малых дозах. Не слышал про такие таблетки? Конечно, нет! Но и без всяких таблеток мой организм устойчив и к пролонгированным снотворным побочным действиям «сыворотки правды», и ко многому другому. Я таким родился и жить собираюсь долго. Уяснил? Это не бравада и не хвастовство. Выживать меня научили в тех условиях, где боевой пловец, за которого вы меня приняли, погибнет и не заметит, как это произошло. Я не Бульдозер, я скорее Танк. Дошло? Ты понял? Уяснил, что сопротивляться бесполезно? Если будешь очень и очень стараться помочь мне, господин Полковник, кто знает, а вдруг я сохраню тебе жизнь? Ежели уровень старательного рвения с твоей стороны меня не удовлетворит, гарантирую мгновенную смерть. И без тебя я от ныне покойного Васи узнал все, что хотел. Два автомата, четыре рожка с патронами, два штык-ножа, «макаров» с глушителем – более чем достаточно, чтобы разнести в щепки домишко-флигель на территории конно-спортивного центра близ Химок. Согласен?
– Деньги... – прошептал Полковник.
– Не понял? – Сан Саныч пощекотал его седой висок пистолетным глушителем. – Решил выкупить свою жизнь? Воспользоваться тем же самым приемом, что и я у вас на допросе?
– Нет! – испугался Полковник. – Нет, что ты! Я не дурак, я все понимаю. Правда! Я все понял, осознал свое положение. Скажи, ты спрашивал у Васи о наших накоплениях?
– Да, конечно. Стопки баксов пылятся в сейфе в кабинете у Генерала Натальи Николаевны.
– Так он считает... Считал. И все остальные, кроме нас с Натальей, уверены, что в сейфе лежат общие сбережения. Мы все приехали в Москву из разных концов страны: у Васи семья в Пензе, у Пети в Улан-Удэ, у Наташи дочь в Выборге, зять-раздолбай, внучка. Все обо всех все знают, и это служило залогом, что кто-то один не попытается заграбастать всю выручку себе. Мы всегда работали, разбившись на несколько разрозненных групп. В одиночку физическое уничтожение остальных участников предприятия исключалось, поскольку вряд ли реально осуществимо. Украсть общие деньги, завладеть ими ценою одной-двух жизней в принципе возможно. На этот случай была общая договоренность, что оставшиеся в живых обкраденные сотрудники отомстят семье вора. Вырежут его детей, родственников. Мы с Наташей сами изобрели эту страховку, и мы же нашли способ, как ее обойти. В сейфе сейчас лежат фальшивые баксы.
Полковник замолчал. Говорил быстро-быстро, тараторил и вдруг примолк.
– Чего заткнулся? – Сан Саныч легонько постучал краешком глушителя о височную кость Полковника. – Ау! Продолжай. Я слушаю внимательно.
– Пускай я жадина, а ты, брат, транжира! – Полковник нашел в себе силы улыбнуться. – Извел весь «говорунчик» на Ваську, и пытай теперь меня, убивай – не узнаешь правды о шести с половиной миллионах долларов! А тебя, брат, прежде всего интересуют деньги! Будь по-другому, ты в первую очередь спросил бы меня, жив ли еще Миша Чумаков и как обстоят дела с Кешей!
– А что с Кешей? Я думал, он дома.
– Я тоже думал, пока ты рассказывал, какой ты крутой и особенный! И придумал! Когда ты предоставишь мне гарантию полной безопасности, я готов отстегнуть тебе «лимон» в баксах!
– Что ты подразумеваешь под гарантией полной безопасности? Конкретно?
– Не знаю! Ты банкуешь, ты и придумай, как гарантировать мне жизнь, чтобы я в это поверил! Без обмана!
– Дружок, ты не забыл, часом, про Наталью Николаевну? Я ведь и от нее могу узнать все ваши страшные тайны.
– Стреляй мне в висок и поезжай к Наташке! Скатертью дорога! Наталью Николаевну мы, брат, не зря зовем Генералом. Она всех нас нашла, собрала, все придумала и организовала! И ни одного прокола... до того, как об тебя споткнулись, – ни одного! Ее нервам не один мужик позавидует, а об уме я вообще не говорю!
– Дурость женщины в избытке ума. Ежели не слышал этой поговорки, запомни ее. Ладно, будем считать, ты меня уговорил. С вашей тетей Наташей я остерегусь связываться. Давай попробуем договориться. Прежде всего предлагаю сообща отстрелять оставшихся членов банды, и тот миллион, что ты мне посулил, превратится в три.
– Убери пистолет. Я безоружен, можешь обыскать. Дай встать. Валяться на полу надоело.
– Вставай.
Сан Саныч разогнул спину. Плавно увел пистолет от виска Полковника. Уселся в полукресло вахтера. Удлиненный глушителем пистолетный ствол внимательно отследил процесс подъема господина Полковника на ноги. Подъем оказался тяжел и долог – пересчитав при падении ступеньки в подвальчик-спортклуб, его директор заработал вывих голеностопа.
– Вот чего я предлагаю, Полковник...
– Моя фамилия Мы...
– Стоп! Не нужно фамилий. Для меня ты останешься господином Полковником. А я для тебя по-прежнему, хочешь, Ихтиандр, а хочешь, Бульдозер. Полагаешь, я не понимаю, отчего вы, ребята, называете друг дружку по кличкам да по именам, как играющие в войну мальчишки? Кличка, псевдоним, имя – безличны, а фамилия, пусть даже и не настоящая, это уже лейбл, опознавательный знак. Итак, Полковник, вот чего я предлагаю, слушай. В вашем подмосковном хозяйстве, безусловно, отыщутся тротиловые шашки и запас гранат. Штурмуем резиденцию тети Наташи, производим зачистку, ты суешь за пояс пригоршню тротила, достаточную, чтоб в радиусе десяти метров погибло все и вся, а в руку берешь гранату и выдергиваешь чеку. Потом ведешь меня в закрома, делим бабки и, как шерочка с машерочкой, под ручку возвращаемся в Москву. Я у тебя в заложниках. Не понравилось тебе чего в моем образцово-дружеском поведении, разожмешь пальчики – и тю-тю, наши души на небесах, а наши тела разорваны на мелкие кусочки на радость прожорливым воронам.
– У тебя остается возможность, например, выпрыгнуть на ходу из автомобиля, пальнуть в бензобак, и я, напичканный тротилом, взорвусь как мыльный пузырь. Еще ты можешь...
– Погоди фантазировать! Не перебивай, дай закончить. Ты прав – я многое могу. И из авто на полном ходу сигануть, и с Крымского моста тебя сбросить. Могу. К чему скрывать. Дабы скрепить наше соглашение надежней, чем честное слово, давай скуем наши запястья браслетами наручников. Двое профессионалов, прикованные друг к другу, я думаю, сумеют перемещаться и по столице, и по ее окрестностям так, что ни прохожие, ни мусора не заметят стальной спайки. Расстанемся в метро. У первого вагона на одной из кольцевых станций разомкнем браслеты за секунду до объявления «Осторожно, двери закрываются». Ты сядешь в вагон, а я останусь. Вскочишь в щель захлопывающихся дверей и отпустишь гранату – мне кранты. В толчее и тесноте подземки отбежать на безопасное расстояние не успею, каким бы суперменом я ни был. Согласен?
– Я должен подумать. – Полковник подозрительно посмотрел на Сан Саныча, почесывая ушибленный затылок. – На первый взгляд план ничего себе, но черт тебя знает, супермен, что у тебя на уме. Боюсь – обманешь.
– Твое право. Кумекай, пока будем ехать до Химок, я не против. Отряхивайся давай, перепачкался весь, на полу валяючись. Отряхнись, и двигаем к выходу. Раз ты у меня в партнерах, Полковник, автоматы я здесь оставлю. Ограничусь «макаром» с глушителем, и еще шприц, пожалуй, возьму.
– Пустой шприц? Зачем?
– Чтоб лишнюю пулю на тебя не тратить, ежели ты шалить надумаешь. Вдруг промахнусь, и с первого выстрела не получится тебя пристрелить. Воткну иголочку, впущу в вену пузырек воздуха, и прощай, Полковник.
Полковник пожал плечами: дескать, поступай как знаешь, подозревай меня, пугай, только я «шалить» не собираюсь. Я смирился с судьбой и собираюсь извлечь выгоду из сложившейся ситуации, превратить удар судьбы в импульс, который вынесет меня на другую орбиту жизни. Подчас один-единственный жест, скупое передергивание плечами красноречивее и информативнее, чем добрая сотня слов.
– Пиджак сними, Полковник, мне нужно чем-то руку с пистолетом прикрыть, и топай, братишка, на выход, машину ты поведешь, я сзади сяду. Есть возражения?
