— Когда мы летели сюда, — вдруг проговорил Кванджон, когда начало казаться, что нам нечего друг другу сказать на прощание. — Я предупредил его, что хочу честной борьбы за твоё сердце. Я надеялся, что твои чувства вспыхнули по прошлым воспоминаниям, но не так сильны, как ты считала. Но я ошибся. Просчитался в тебе. Снова. Ты бы не говорила о любви, если бы не была уверенна в ней.
— Прости, Кванджон, — комок внутри снова накалился. Всхлипнув, я тяжело вздохнула и продолжила. — Прости, что не могу ответить на твои чувства. Я так тебе благодарна, что ты прилетел спасать меня. Но даже благодарность не может заставить моё сердце любить кого-то кроме него.
— Твоё сердце действительно принадлежит ему без остатка, — как-то грустно проговорил Кванджон и наконец посмотрел на меня. Он слабо улыбнулся и провёл по моей макушке. — Не плачь, Ксения, и не стыдись чувств. Их подделать нельзя. Вот наступило и моё время для принятия отказа. Непривычные ощущения. Мне в любом случае не удалось бы победить. Только если бы ты его никогда не встретила. Но он был и это исправить никому не под силу. Знаешь, я подсознательно чувствовал соперника и ждал его прихода. Иногда ты словно уплывала от меня. Вроде бы со мной, но не со мной. Вроде бы смотришь на меня, но видишь не меня. Я не хочу тебя терять, но и жестоким с тобой не могу быть. Я принимаю твой отказ, Ксения, и отпускаю, потому что люблю.
Я вздрогнула и невольно шагнула к нему.
— Кванджон, я не заслуживаю тебя.
— Кто знает, Ксения. Может быть и наоборот. Но мои чувства вряд ли от этого изменятся.
Я грубо стерла с щек слезы и отвернулась. Теперь наша история завершилась. Линии судьбы, которые временно сплелись, разорвались. Он это тоже понял и вдруг притянул меня к себе, обнимая.
— Желаю тебе счастья, Ксения.
— И я тебе.
В какой-то момент он отступил. Он больше не смотрел на меня. Его заинтересовало что-то за моей спиной. Поэтому я тоже оглянулась. Там стоял Глеб, а рядом с ним Мати. Они с улыбками общались друг с другом, а затем скрылись в палатке.
— Он хороший человек, — глухо проговорил Кванджон и добавил. — Обещаю, что помогу детям. Хотя не знаю, что пока делать с заводом….
— Он ведь у тебя не большой, — перебила его я. — Возможно от работы не откажутся из других деревень. Если ты, конечно, ещё в этом заинтересован.
— Да, конечно.
— А дети…. Их тоже нужно пристроить или помочь как-нибудь, чтобы они выжили.
— Думаю, уже завтра мы всё узнаем. Иди отдыхай, Ксения.
Кивнув, я ушла в медпункт и легла на койку. Я медленно проваливалась в сон, но одна мысль неприятно царапала.
Глеб обещал прийти, но не пришёл.
**
На следующий день приехала местная полиция с представителем от Интерпола. Они мной не интересовались. Единственный человек, который общался с ними, — Кванджон. Они узнали у него подробности и причины его поступка, поблагодарили за помощь, а также пообещали, что его имя будет сокрыто от СМИ. Герман подъехал где-то на два часа позже полицейских. Они общались сухо, но без напряжения. Всё же тот, кто был нужен ФСБ уже не подлежал экстрадиции.
После долгого разговора с Интерполом Герман нашёл меня. Его больше интересовала я вместе с личными вещами и компьютером Анатолия, за которые он боролся с полицией. Во время разговора со мной Герман кое-что объяснил.
Салкын — это тот самый босс всего ОПГ, а также сводный брат бизнесмена Воровицкого. Он давно находился в списках подозреваемых, но ловко уходил от правосудия, что даже громкая экстрадиция его из Египта никак не помогла. Свидетели по делу успели погибнуть до суда. Но сейчас его взяли с поличным в клубе. Там оказалось достаточно доказательств, чтобы надолго его посадить. А вот Анатолий мог скрыться, если бы не его желание отомстить мне. Наемники сотрудничали с ним не первый раз, но ими заинтересовался Интерпол уже давно и совсем по другому делу.
— А что будет со мной? — Под конец решилась спросить я. — Ведь я его убила. Разве это не превышение самообороны?
— Ксения, у вас на руках запись, как Анатолий признавался в своих преступлениях. Как он угрожал вам расправой, а затем кинулся, чтобы убить. Сейчас вам разрешено вернуться в Россию, где я вам пришлю повестку. Там я проведу с вами допрос и скорей всего вы будете проходить по делу как основной свидетель, а также жертва.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Меня никто не будет арестовывать?
— Тут нет состава преступления.
— Но я была рада, что умер. Когда он рассказал про Ануш, я хотела его смерти, — призналась я, кутаясь в одеяло.
— Давайте так, — вздохнул Герман. — Отправляйтесь скорее в Аддис-Абебу. Там пройдите обследование у доктора по поводу сотрясения и трещины. Затем летите в Москву и отдыхайте. У меня тут ещё достаточно работы. Нужно перевезти тело Хрусталевского вместе с вещдоками. В Москве вы обязаны побыть со семьей и с друзьями. Можете записаться к психологу, слышал, что они действительно кому-то помогают. А когда я вернусь, то сразу свяжусь с вами.
Согласно кивая для порядка, я отправилась собираться. У меня кроме маленькой набедренной сумки с паспортами и деньгами ничего не было. Поэтому я только тщательно умылась, расчесалась и поправила вчерашнюю одежды так, чтобы она не висела на мне как мешок. Когда я вышла из палатки, то увидела знакомую грузовую машины и улыбающегося эфиопа. Абель радостно помахал мне и с облегчением обнял.
— Напугала ты старика, — поворчал он. — Я, когда узнал про пожар в Шеке, то сразу полетел туда быстрее ветра. Но там уже никого не было, кроме стервятников. Там-то я потом встретил тех двоих, что искали тебя. Один твой сородич, а другой этот.
Я глянула, куда показывал Абель. Там стояли Глеб с Кванджоном. Они что-то обговаривали, но явно не соглашались друг с другом. Затем они в чём-то сошлись, но в конце без прощаний разошлись. Кванджон ушёл к полицейским, а Глеб к детям, которые только что вышли из палатки.
— Абель, — тихо позвала мужчину я. — А вы знаете, тут есть хорошие приюты?
— Хотите пристроить детей? — быстро понял меня эфиоп.
— Да. Перевезти детей через границу, чтобы помочь в России, я вряд ли смогу. Но, чтобы и тут помочь, мне понадобиться чужие руки. Может у вас есть идеи?
Я с надеждой посмотрела на Абеля, который хмуро жевал щеку. Он мельком пробежался взглядом по детишкам, задержал внимание на Бехати и Мати и вздохнул.
— Ксения, есть одна мыслишка. Но без тебя я не смогу.
— У вас есть место для их житья? — Обрадовалась я, и слегка подпрыгнула.
— Есть у моей сестры. Она живёт не в городе, как я, но недалеко. Дом не большой, но если всё достроить, то места всем хватит. Правда, первое время тяжело будет.
— Насчет денег можете не беспокоиться, — воскликнула я. — К тому же Джемаль, та девочка, — я быстро указала на неё. — Её обязательно нужно отправить в медицинский. Да и Мати не мешало бы пойти учиться в университет. Я помогу с ними со всеми, но им понадобиться… передержка.
Пообещав, я сложила руки в молитвенной позе и умоляюще уставилась на Абеля. Он покачал головой и вздохнул.
— Ладно, Ксения. Раз так, то помогу им.
Я вскрикнула и обернулась к ним. Они сгрудились вокруг Глеба и с большим вниманием его слушали. Я подкралась к ним и громко хохоча подскочила.
Кто-то из них заулыбался, кто-то испуганно вскрикнул и только Камали сразу потянула ко мне ручки. Подхватив девочку, я оглядела каждого и проговорила на амхарском.
— Ребята, я кое о чём договорилась. Как вы думаете, если все вы поедете в дом к Абелю. — Они заглянули за мою спину и нахмурились. Мати наклонил голову и что-то прошептал, а Бехати с тревогой поглядела на младенца. — Я понимаю, что сейчас вам будет очень сложно. Мне тут нельзя оставаться по некоторым причинам. Да и перевезти вас всех в Россию мне никто не разрешит. Но зато я могу вас доверить хорошему человеку и помочь вам встать на ноги. Чтобы вы все выжили, получили образование и мизерный шанс спастись. Что вы думаете?
— Мы с вами никак не можем? — спросила Джемаль.
