Кантор едва сдержал ухмылку. Ребята явно перестарались, заметая следы. Разумеется, для настоящего обманутого мужа слова Сержа были бы действительно лишним подтверждением неверности супруги, но для Кантора это был след, по которому можно двигаться дальше. «Вот ты и попался, сволочь, – подумал он. – Теперь понятно, как они вошли и почему их никто не видел, а Саэта не смогла защититься. Она, наверное, спала или играла и не услышала. Дверь открыл этот засранец. А теперь ты мне, говнюк, расскажешь правду».
– Не могли бы вы пройти со мной в номер, присесть и рассказать подробнее? – умоляюще попросил он и демонстративно звякнул монетами в кармане. – Я буду вам очень признателен.
– Как пожелаете, монсир, – охотно согласился Серж.
Бедняга совершенно не догадывался, что его ожидает в ближайшие пять минут. Он, как и лохи приятели, оставившие записку в номере, полагал, что имеет дело с добропорядочным гражданином, который максимум на что способен в подобной ситуации – обратиться в полицию. Ах, как же он ошибался! Если бы Серж имел хоть малейшее представление о том, кто такой Кантор…
Когда коридорного вдруг без всякой причины схватили за горло и очень больно ударили в промежность, Серж заподозрил неладное, но опять-таки совсем не то, что его ждало на самом деле.
– А теперь говори правду, – сказал Кантор, наклоняясь над лежащим на полу коридорным и связывая ему руки.
– Монсир! – взвыл тот, безуспешно пытаясь вырваться. – За что? Я сказал вам чистую правду! Я здесь совершенно ни при чем! Я не помогал вашей жене сбежать!
– Ты не понял, – зловеще усмехнулся Кантор, сбросил плащ и стал расстегивать камзол. – Я знаю, что она не сбежала. Ее похитили. И ты мне сейчас расскажешь подробно, кто, зачем это сделал и где мне ее искать.
– Вы ошибаетесь! – закричал Серж, судорожно дергая связанными руками и теперь уже с ужасом взирая на «рабочий костюм добропорядочного дона» Альварадо Романьери.
– Это ты ошибаешься, – холодно перебил его Кантор и, ухватив за ногу, потащил за собой как мешок.
– Куда вы меня тащите?
– В ванную, – так же холодно пояснил Кантор, даже не глядя на Сержа. – Чтобы не заляпать кровью ковер.
– Помогите! – заорал коридорный, окончательно осознав, что мистралийцев не зря называют психованными. Самым ужасным для Сержа оказалось то, что слова дона… как его там не расходились с делами – он добросовестно приволок свою жертву именно туда, куда обещал, и грубо, как куль с соломой, бросил в ванну.
– Кричи, кричи, – спокойно отозвался Кантор. – Номер звукоизолирован. По моей просьбе, чтобы не беспокоить соседей игрой на рояле. Рассказывай поскорее, у меня мало времени.
– Уверяю вас, вы ошибаетесь! – голос Сержа сорвался на визг. – Мадам вышла совершенно добровольно! Неужели она не оставила вам даже записки?
Кантор сбросил жилет, закатал рукава рубашки и достал самый большой из своих ножей.
– Я уже сказал, что ошибаешься ты, – повторил он, присаживаясь на край ванны и наклоняясь над пленником. – И ты, и твои дружки, оставившие мне идиотскую записку, которую моя подруга никогда бы не написала сама. Ты до сих пор не понял, с кем имеешь дело, двойка ты сопливая? Но до тебя хоть доходит, что, если ты не расколешься сейчас, ты не встанешь из этой ванны никогда?
– Не надо… – прошептал Серж и расплакался. Он понял. «Подруга»! Она ему вовсе не жена! И он никакой не турист, не кабальеро и, может быть, даже не мистралиец вовсе! Вот попался!.. Вот подставили!..
– Ну? – поинтересовался Кантор и одним ловким движением вспорол ткань ливреи.
– Кувалда меня убьет! – всхлипнул пленник.
– Опять ошибаешься. Тебя убью я. Медленно и очень больно. Если не скажешь. – Кантор нехорошо усмехнулся и осторожно потрогал лезвием ухо несчастного коридорного. – А если скажешь, можешь не бояться. Твой грозный приятель до утра не доживет. У тебя пять секунд.
Серж сдался на второй.
Кантор внимательно выслушал, запомнил пять имен и два адреса, прикинул время, потом заставил повторить все еще раз и тщательно заткнул пленнику рот.
– Полежи пока тут, – пояснил он. – Вернусь, тогда выпущу. А то вдруг ты меня обманул.
Он сказал это просто так, чтобы припугнуть и без того перепуганного Сержа. На самом деле Кантор знал, что ему сказали правду. Он принимал только страх, панический страх и никакого намека на ложь.
Кантор зашнуровал плащ, надел шляпу и решительно шагнул в коридор. Половина двенадцатого. Его ждала тяжелая трудовая ночь.
В двенадцать двадцать он уже вел задушевную беседу с очередным звеном своих поисков. На этот раз разговор отнял гораздо больше времени – приземистый коренастый Кувалда, крепкий мужик с увесистыми кулаками и квадратной бандитской рожей, оказался крепче прилизанного коридорного. Кантору пришлось изрядно потрудиться, сначала, чтобы его связать, а затем – чтобы заставить говорить. Одних угроз для этого оказалось совершенно недостаточно, пришлось все-таки запачкать руки, но результат оказался вполне утешительный. Лишившись уха, собеседник очень живо вспомнил молодую мистралийку, которую несколько часов назад унесли из отеля через черный ход. Потом он вновь попытался соврать, но, потеряв три пальца, стал честным, как христианский послушник, и подробно описал местонахождение особнячка монсира Гастона, в котором помещался перевалочный пункт и «склад готовой продукции». Правда, чтобы получить сведения об охране здания, пришлось содрать с Кувалды еще несколько полос кожи и оставить без глаза, но это было не столь существенно. Имени нанимателя Кувалда так и не назвал. Судя по тому, что от него осталось под конец, он действительно его не знал.
Кантор аккуратно добил неразговорчивого собеседника, тщательно вымыл руки и нож, снова оделся и вышел на опасные улицы ночной Лютеции. Прошло уже больше пяти часов с момента похищения, а темпы поисков оставляли желать лучшего. Как быстро проворачиваются такие дела, Кантор не знал и начал уже всерьез опасаться, что опоздает. Он представил себе, как будет смотреть в глаза Гаэтано, если вдруг вернется живым, и невольно сжал кулаки. Нет, он найдет ее! Чего бы это ни стоило. Даже если придется перебить половину населения этого насквозь протраханного города. Проклятие, везет же девчонке на извращенцев! Судьба у нее такая, что ли? «Черта с два, – подумал Кантор, чувствуя, как в нем закипает знакомая холодная ярость. – Судьбы нет. Все в наших руках. Всех убью, сволочей. Глаза выну, руки переломаю, яйца поотрезаю. Зубами рвать буду, но Саэту они мне вернут. А если будет поздно возвращать… Надолго запомнят работорговцы Лютеции, что такое мистралийский убийца. В кошмарных снах меня будут видеть. Кто выживет, конечно…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
