— Не над чем смеяться, Норман. — Эйлин развернулась на стуле. Он возился за ее спиной, чуть сбоку, и ей очень не нравилось, что она не может разглядеть, что этот мерзавец там делает. Девушку так и подмывало заверещать что было сил, но она попыталась говорить, не повышая голоса. Как-то она прочитала в одной книге, что с сумасшедшими следует разговаривать тихо. — Послушай, это зашло слишком далеко. Мисс Нельсон нужен доктор. — Чуть-чуть мольбы в голосе не помешает. — Пожалуйста, Норман, отпусти нас, и мы забудем, что вообще тебя видели.
— Отпустить?
Теперь настала его очередь смеяться. Даже Верховный демон не смог бы сделать ему такой приятный подарок. Бердуэлл смеялся над ней точно так, как всю жизнь остальные смеялись над ним. Он смеялся все громче и громче, так что Эйлин даже заерзала на стуле, пытаясь отпрянуть подальше. А потом почувствовал, как его смех отозвался эхом в колдовской книге, тело начало звенеть от этих звуков, обволакивающих все туловище и пульсирующую голову.
— Норман!
Окрик был негромкий, но его хватило, чтобы прервать смех. «Ладно, может быть, в самом деле в имени заложена сила. В последнее время я часто ошибаюсь». Вики попыталась сфокусировать зрение на лице молодого человека, у нее ничего не вышло, и она в конце концов оставила бесплодные попытки. Безумный истерический смех прекратился. На это у нее ушли все силы, так что пришлось довольствоваться одержанной победой.
Насупив брови, Бердуэлл взирал на лежавшую на полу женщину. Он был рад, что ей предстояло умереть. Это ведь она оборвала его смех. Все еще хмурясь, он зажег свечи и потушил верхний свет. Эйлин тихо охнула в наступившем внезапном полумраке, но даже это не подняло ему настроения. Лицо его немного смягчилось, только когда он разжег брикеты и воздух в комнате стал голубым от дыма, приправленного пригоршней ладана.
Оставалось сделать последнее.
Когда Вики в следующий раз открыла глаза, то едва удержалась от возгласа ужаса, который уже не в первый раз подступал к ней за эту ночь.
«Почему так темно?»
Через несколько секунд она разглядела пять мерцающих точек света Комната, Эйлин, Норман — все исчезло. А воздух... воздух стал таким тяжелым и пахучим, что было больно дышать.
«Боже, я умираю?»
Она попыталась шевельнуться, бороться, жить. Руки и ноги по-прежнему были связаны. Это ее успокоило: сердце слегка замедлило ход и дыхание уже не было таким учащенным. Если она связана, значит, жива. Пока жива.
Огоньки — это, скорее всего, зажженные свечи, ничем другим это быть не могло, а в воздухе пахло ладаном. Значит, началось.
Вики не видела, как подошел Норман, даже не осознала, что он рядом, пока он осторожно не подтолкнул очки ей на переносицу. Потом ощутила его пальцы, когда он возился с ее связанными руками, отодвигая галстуки с левого запястья. Ей показалось, что она разглядела затянувшуюся ранку, к которой Генри прошлой ночью припадал губами, но это было лишь воображение. В эту минуту, при таком освещении она бы не разглядела свою рану, даже если бы ей отрубили всю кисть целиком.
Вики почувствовала холод стального лезвия, которое, легко прикоснувшись к руке, вскрыло ей вену. А потом еще одну. Не безопасные горизонтальные порезы, как у нее с Тони, а длинные, вертикальные, распоровшие все запястье. Теплая лужица тут же наполнила углубление в ее ладони.
— Ты должна продержаться живой, пока длится ритуал, — сказал Бердуэлл и подтянул ее руки к пентаграмме, сделав их частью символов. — Поэтому я обработал только одно запястье. Умирай, но медленно. — Вики услышала, как за ее спиной звякнул нож, упав на пол, после чего шаги отдалились.
«Черта с два я умру... — Гнев страшно утомлял ее, поэтому она подавила в себе злость. — Думай сейчас только о главном, держись до конца». Особенно в том случае, когда конец означал истечь кровью на грязном полу и ввергнуть весь город, не говоря уже об остальном мире, в кромешный ад. Вики лежала на левом боку, так что ее сердце находилось от пола всего в четырех дюймах. Собрав остатки сил в правой руке, она сумела подсунуть ее под левую, приподняв таким образом истекающее кровью запястье как можно выше. Хоть и ненадолго, но это могло замедлить кровотечение.
«Давление уменьшится... Я смогу продержаться несколько часов».
Пусть ее смерть — всего лишь вопрос времени, зато это будет ее время, а не этого паскудника.
Тем ухом, что было прижато к полу, она слышала тихое ритмичное шипение, как шум океана в раковине. Вики старалась слушать только его, не обращая внимания на монотонное бормотание, становившееся все громче.
* * *
Он мог бы найти нужное строение в квартале, даже не зная адреса. Темная энергия, исходящая от дома, заставила Генри почувствовать леденящий ужас. Машина еще не успела остановиться, как он выскочил из нее и уже через секунду, пройдя сквозь запертую дверь, оказался в вестибюле. Армированное стекло оказалось недостаточно прочным, чтобы выдержать удар бетонной вазы, которую он швырнул в ее створку.
* * *
Норман выкрикнул последнее неблагозвучное слово и уронил левую руку на колдовскую книгу, лежавшую на ладони правой. В горле першило, в глазах ощущалась сильная резь, а сам он дрожал от возбуждения, ожидая характерную рябь в воздухе, означавшую, что демон вот-вот прибудет.
Рябь так и не появилась.
Пентаграмма была пуста, в голове выстукивал бравурный ритм, но в следующее мгновение, без всякого предупреждения, пространство в пентаграмме заполнилось, и в голове воцарилась тишина, в которой прозвучало только эхо.
Бердуэлл вскрикнул и рухнул на колени, позабыв о колдовской книге и обеими руками закрывая лицо.
Эйлин пискнула и обвисла на стуле, сознание у нее затуманилось, не желая воспринимать увиденное.
Вики попыталась медленно дышать сквозь зубы, впервые радуясь, что почти ничего не видит. К ней вернулись все когда-либо испытанные за жизнь страхи: каждый ночной кошмар, каждый детский испуг возродились вместе с расплывчатой фигурой, возникшей в пентаграмме. Она сцепила зубы, чтобы не завыть, используя теперешнее ее состояние — боль и слабость, — чтобы отгородиться от Верховного демона. «Мне и без того слишком худо, чтобы позволить боли усилиться».
Все это, видимо, позабавило существо в пентаграмме.
Возникшее многоцветье слилось в оттенки, которые обжигали сердце и леденили душу. Из них материализовалось существо со светлыми кудрями, голубыми глазами и белоснежными зубами. Стройное нарциссоподобное создание выглядело андрогином, претендуя не на один какой-либо пол, но на оба сразу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
