Оторвав руку от руля, она смахнула с глаз слезы. Скорость, с которой машина неслась по городу, была совершенно немыслимой. Возможно, если бы на посту ГАИ ее остановили, несколько минут вынужденной беседы с посторонним человеком, с человеком из «внешнего» мира заставили бы ее изменить свое решение. Возможно…
Но пост ГАИ на выезде из города она проскочила – там стояли три груженых «КАМАЗа», и сотрудники ДПС были поглощены осмотром груза и документов водителей.
Теперь впереди была только дорога. Пустая дорога без светофоров, почти без машин, без людей…
Она казалась бесконечной. Бесконечной, как жизнь…
Впрочем, рано или поздно любая дорога заканчивается каким-нибудь тупиком. Или обрывается у пропасти.
Как и любая жизнь.
Пожалуй, между дорогой и жизнью на самом деле есть что-то общее. Не зря в поэзии так часто используют эту метафору. На самом деле не зря…
В колонках звучала музыка. Кристина повернула ручку регулятора громкости до отказа, и голос Элвиса Пресли заполнил салон. Веселая, беззаботная песня. Она так нравилась Жану. Он часто подпевал: «That all right, mama, that all right…»[8]
Совсем не по-французски.
«That all right», – мысленно повторила Кристина. Вот так, под звуки бесшабашного рок-н-ролла… Пожалуй, ничего более подходящего придумать было просто невозможно.
Скользнув взглядом по панели приборов, Кристина машинально отметила, что скорость перевалила за двести. Оставалось только зажмуриться – и думать о Жане.
О Жане…
Нужно верить тому, кого любишь…
Только теперь это уже не важно. Теперь уже ничего не важно. Она отмахнулась от этой мысли и отпустила руль, по-прежнему стараясь думать о Жане.
Ей наконец удалось воскресить в памяти его лицо – каждую черточку. Почти всегда прищуренные светло-карие, цвета пожелтевших листьев клена, глаза. Мелкую сеточку морщин вокруг этих глаз, тонкими лучиками разбегающихся в стороны, когда Жан улыбался. Высокий и открытый лоб мыслителя, упрямый, чуть квадратный, выдающийся вперед подбородок. Жесткую складку губ, завитки иссиня-черных волос на затылке…
«Еще несколько секунд», – уговаривала она себя. Еще несколько каких-то жалких секунд. Нужно только зажмурить глаза посильнее. И решиться наконец оторвать руки от руля. Решиться, потому что другого выхода у нее нет.
«Нужно верить тому, кого любишь», – снова подумала она и внезапно остро ощутила недосказанность этой мысли. Это ощущение пронзило, словно тысяча мелких и острых игл. Она распахнула глаза, торопливо схватилась руками за руль, отчаянно попытавшись дать себе шанс успеть додумать эту мысль до конца.
Нужно верить тому, кого любишь…
Но было уже поздно. Доли секунды и нескольких сантиметров, отделявших ее от края дороги и так не вовремя, так некстати возникшего на пути телеграфного столба, оказалось слишком мало.
Ей все же удалось вывернуть руль вправо и нажать изо всех сил на педаль тормоза. Но доля секунды – не время, что уж говорить о нескольких сантиметрах – и вовсе пустяковом расстоянии для машины, мчавшейся со скоростью больше двухсот километров в час. Столкновение было неизбежным, и оно случилось.
Отчаянный визг тормозов, оглушающий звук удара, звон разбитого стекла и ужас в глазах – только и уместилось в этой доле секунды.
И все же она успела. В том коротком, не измеримом привычными мерками промежутке времени она все же успела додумать эту мысль до конца.
Нужно верить тому, кого любишь. Нужно верить ему – до конца. И даже спустя десять лет – нужно верить…
И даже успела пожалеть о том, что поняла это слишком поздно.
– Извините, но это, к сожалению, не Кристина.
– Да? – тупо спросила Варя и замолчала. Все это напоминало какой-то страшный сон.
– Меня зовут Сергей Владимирович Родионов, я дежурный врач приемного отделения восьмой городской больницы. Кристина Анатольевна Легран – ваша родственница?
Голос звонившего был абсолютно спокойным и равнодушным.
– Родственница? – Смысл куда-то ускользал, и Варя механически повторила: – Родственница… А что случилось? Что с ней случилось?
– Я звоню вам с ее мобильного телефона, потому что ваши вызовы были в списке последних.
– Что случилось? – Варя грубо оборвала его, не понимая, для чего он сейчас пытается объяснить ей причину, по которой звонит с мобильника Кристины. Разве это важно? – Да скажите же, наконец, что с ней? Она жива?
– Сейчас она находится в реанимации с тяжелыми травмами, полученными в результате автомобильной аварии. Судя по тому, что машина врезалась в столб, она или заснула за рулем, или потеряла управление, или…
– Или?
– Или сделала это намеренно. Если у вас есть возможность, сообщите, пожалуйста, ее родственникам о случившемся.
– О Господи! – выдохнула Варя.
От волнения у нее внезапно закружилась голова. Нахлынувшая слабость заставила пальцы безвольно разжаться – мобильный телефон упал на пол. Варя опустила глаза и увидела, что теперь он лежит поверх той самой тетради, которую она не успела прочесть до конца.
«Или сделала это намеренно…» – эхом прозвучал в сознании голос из трубки.
Варя закрыла глаза. Нет, это невозможно. Об этом не может быть и речи – Варя слишком хорошо знала Кристину, чтобы допустить подобную мысль. Кристина всегда трезво смотрела на жизнь, и ничто не могло бы заставить ее проявить подобную слабость. Слабость… А может, все-таки силу? Господи, она ведь ничего, совсем ничего о ней не знает!
Поднимая с пола мобильный телефон, она снова вспомнила про тетрадь, которая попалась ей на глаза. Наверное, если она дочитает этот странный дневник, ей все же удастся понять хоть что-нибудь. И тогда, возможно…
«Только это уже ничего не изменит», – пронеслась в сознании отчетливая мысль. На самом деле сейчас уже не важно, что послужило причиной внезапного и отчаянного бегства Кристины. Важно другое – лишь бы она осталась жива… Лишь бы она осталась жива, а с остальным они как-нибудь разберутся. Причины и следствия могут подождать, а вот сама Кристина, находящаяся сейчас между жизнью и смертью…
Взгляд снова случайно остановился в уголке монитора, на маленькой панельке, показывающей время. С трудом сообразив, что через двадцать минут спектакль закончится и ей нужно уже поторопиться, чтобы успеть вовремя забрать Никиту, Варя поднялась и направилась к выходу.
Возле двери она зачем-то обернулась. Голубая тетрадка с недочитанной историей любви лежала на полу. Помедлив некоторое время, она все же вернулась, подняла ее и положила в сумку.
– Вы уже уходите? – спросила Алина, в интонации ее слышалась обреченность.
