— Отравит вас смертельным ядом. Но можете быть уверены, моя леди, быстро вы не умрете.
И зачем только спрашивала? В иных ситуациях неведенье предпочтительнее правды.
И после этого я еще надеюсь, что Мэдок позволит мне пройти через эту шваррову проверку?
Шерты, шерты, шерты!
Остаток пути до эшафота (назвать по-другому возвышение, наспех сколоченное из грубых досок, у меня язык не поворачивался) карета преодолела чуть ли не ползком. Площадь была запружена людьми, с неохотой расступавшимися перед прокладывающим себе дорогу экипажем. Простые горожане смешались с разряженной знатью, не побрезговавшей затесаться в толпу, лишь бы увидеть все своими глазами.
Туда же, на возвышение, этакую сцену, притарабанили два кресла, для Рейкерда и Трияны. Их величества оказались даже еще более ранними пташками, как и старшие лорды — явились прежде меня, гвоздя, между прочим, программы. Несколько хальдагов крутилось возле сладкой парочки, то и дело к ним с почтением склоняясь и что-то вкрадчиво нашептывая.
Я взволнованно вздохнула, заметив на помосте глубокий чан, не иначе как со священной водой. Рядом по доскам была щедро рассыпана земля, а чуть в стороне в глиняной плошке трепетало белое, почти прозрачное пламя. Никогда такого не видала… У самого края эшафота, тускло поблескивая в первых лучах солнца, парили крошечные белесые сферы. Они двигались по кругу, словно этакие мячики, которыми жонглировал невидимый фокусник. Наверное, в этих сферах и был заключен чистейший, убийственный для пришлых воздух.
Поняв, что виновница «веселья» приближается, толпа пришла в движение. Загомонила, заволновалась, беспокойно задвигалась. А стоило мне выйти из кареты, взорвалась громкими криками.
Почему-то люди сразу поверили, что я нэймесса, не дожидаясь проверки. То тут, то там раздавались проклятия, яростные возгласы и даже ругательства. В общем, никакой презумпции невиновности. Перевоспитывать их еще и перевоспитывать. Но этим мы займемся позже. Сегодня на повестке дня — выжить и утереть нос пауку с его коброй.
Я подхватила юбки и, высоко подняв голову, направилась к эшафоту. И пусть вид у меня был слегка помятый, опускать плечи я не собиралась. Не собиралась так просто сдаваться.
Рейкерда и Трияну наградила ледяным взглядом, в ответ получив ядовито-насмешливые, уже почти торжествующие. После чего демонстративно повернулась к ним задом и посмотрела в толпу, надеясь отыскать Мэдока.
Нашла! К своему огромному облегчению, увидела хальдага и… испугалась. Выражение лица Стального мне категорически не понравилось. Решительное, ожесточенное. Как и его взгляд, от которого невольно вздрогнула.
— Не надо, — прошептала одними губами и поняла, что он меня не услышит и не послушает. Все равно сделает так, как задумал.
Ну вот что за непрошибаемый мужчина! Действительно стальной. До мозга костей.
— Ну что же, полагаю, леди Адельвейн… а может, и не леди Адельвейн, готова пройти проверку? — раздался сбоку насмешливый голос Рейкерда.
— Более чем! — твердо и громко ответила я, не глядя на короля, продолжая смотреть на Мэдока.
— Ну тогда…
Голос паука оборвался, когда в небе, широко расправив крылья, появилась гигантских размеров птица. Она стремительно опускалась, с каждой секундой все ниже и ниже, намереваясь схватить меня и унести прочь из Ладерры.
Я бросила на Мэдока взгляд и увидела пустоту в его глазах. Отрешенное, нечитаемое выражение, будто его здесь не было. Он управлял своим вейром, как марионеткой. Гертруда если и сопротивлялась, то по силе все равно уступала своему создателю. А я… я…
Меня-то он, может, и спасет, а вот его толпа попросту разорвет! В таком состоянии отбиться он не сможет и, даже если сейчас рванусь к чертову очистительному огню или начну прыгать по клятой священной земле, он этого попросту не заметит. Сейчас все силы Мэдока были направлены на управление вейром. Еще немного, и Гертруда меня схватит, унесет прочь, и тогда…
Он погибнет.
Умрет тот, кого я люблю больше жизни.
Глубоко вдохнула, концентрируясь на своем даре, доставшемся мне от матери.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Если продолжишь развивать свою силу, научишься управлять вейрами, как это делаем мы со своими творениями, — вспомнились слова Мэдока.
Силу я развивала, но никогда прежде даже не помышляла, чтобы пробраться в голову Морса или Гертруды. Мне это казалось аморальным и даже кощунственным. Но сегодня, сейчас придется поступиться своими принципами. Рискнуть, попробовать…
В конце концов, терять нам больше нечего.
Прости меня, Тру, миленькая, но твоему господину у тебя в голове придется потесниться. Сжав руки в кулаки, направила всю свою силу на стремительно приближающуюся птицу. Никогда еще я так не концентрировалась, никогда не была так сосредоточена. Пусть я и не хальдаг, но ради одного упрямца-хальдага готова свернуть горы. Чего уж говорить о том, чтобы развернуть обратно какую-то там, пусть и гигантскую, пичугу.
Виски прошила боль: острая, яростная, жгучая, и, кажется, точно такая же вонзилась в Стального. Заметила, как де Горт пошатнулся, и усилила напор, сражаясь с тем, за которого готова была стоять до конца.
Как же хорошо, что он ослаблен! Как же я сейчас была этому рада!
Я нападала, атаковала, снова и снова, схлестываясь с сознанием де Горта. До конца даже не понимала, что делаю, но доверилась своему чутью, своей силе. Еще одна атака, еще один ментальный приказ, и Гертруда, мазнув крылом по черепичной крыше, смахнув с нее пушистый покров, резко взмыла в небо, быстро уменьшаясь в размерах.
Вздохнув резко и судорожно, я замерла, стараясь унять бешено колотящееся в груди сердце. Посмотрела на Мэдока, поймала его уже осмысленный, но полный удивления (а еще, кажется, гнева) взгляд и ободряюще ему улыбнулась, как бы говоря: это моя битва. Отступи и дай мне самой за себя постоять.
Он было рванулся ко мне, не знаю, на что надеясь, но я качнула головой, после чего решительно повернулась к Каменному гаду и, копируя его насмешливый тон, громко сказала:
— Ваше величество так и будет смотреть на парящих в небе птиц и плывущие по нему же облака или все-таки начнем то, ради чего здесь все собрались? Если вы не заметили, я умираю от холода, и мне не терпится погреться в очистительном пламени нашей сиятельной богини.
Из толпы раздались редкие смешки, а следом и выкрики:
— Проверку!
— Скорее проверку!
На Рейкерда было жалко смотреть. Сначала он побледнел, потом позеленел, как самая настоящая шварра, после чего на королевских щеках проступил свекольный румянец, и точно такой же заливал щеки Трияны.
Король до последнего удерживал стражников, все ждал, когда Гертруда меня схватит, чтобы тут же отдать приказ наброситься на ненавистного ему хальдага. Но вот птицалев улетела, будто ее и не было. Осталась я, снедаемая желанием скорее испытать удачу.
— Ну?! — выкрикнула нетерпеливо. — Я жду. Здесь все вообще-то ждут. Я права? — обратилась к явно перевозбужденным зрителям.
Меня поддержали, причем единодушно, громкими криками, а вот Каменный супостат и вся его отмороженная рать продолжали молчать.
Значит, придется брать проведение мероприятия в свои нежные девичьи ручки.
— Только у меня есть одно условие. Не знаю, что вы налили в этот тазик и что находится в этих милейших шариках, поэтому требую, чтобы до меня проверку прошел кто-нибудь из вас, достопочтенные лорды.
— Обвиняете нас в обмане, леди Адельвейн?! — выйдя из оцепенения, возмутился один из старших гадов, которые хальдаги.
— Правильно, я леди Адельвейн, и совершенно справедливо, что я вам не доверяю. Желаете попробовать сначала вы, ваше всемогущество?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Как вам будет угодно, — подбоченился Стальной и уверенно шагнул к тазу с водой.
Плеснул в свою каменно-металлическую рожу несколько капель, после чего, стянув сапоги, прошел босой по земле. Без страха и сомнения погрузил руку в пламя, а в довершение ко всему взял один из шариков и, как карамельку, отправил его в рот.
