Когда я уже хотел дать команду на отход, немцы дрогнули, залегли. Один, потом ещё один танки заткнулись, открытые люки сказали мне об бегстве экипажей. Оставшиеся танки отошли, спрятались в складках местности и за корпуса подбитых машин. У-уф!
Глянул на гребень высотки — там надгробными плитами врагу стояли уже восемь остовов танков, но целых не было — тоже отошли. Вот в чём дело! Там немец отошёл и пушки ударили по моим танкам.
Опять начался обстрел. Прекратился он только из-за прилёта пяти «лапотников». Ещё где-то двоих потеряли. Эти отбомбились, опять немец начал нас с землёй смешивать. Песок скрипел у меня на зубах, я совершенно оглох. Меня один раз завалило землёй, два раза выкапывал своих бойцов.
То есть, во время бомбёжки я совершенно не наблюдал за противником, а он, оказалось, обошел нас, его танки и БТРы с пехотой ушли на восток. Против нас остались только те, что уже увязли в бою с нами. И как только обстрел и бомбёжки кончились, они решили нас раздавить последним ударом, опять пошли в атаку. Именно пошли, не побежали.
— Не стрелять! — крикнул я. Голос был сильно охрипший. Не знаю, слышал меня кто или нет — я сам себя почти не слышал, — Подпускай ближе!
Идут, как на прогулке. Как беляки в психической атаке. Щас! Посмотрим, чья психика крепче!
Я перекинул автомат на грудь, потряс, стряхивая землю. Оглянулся. Мало. Нас осталось так мало.
— Приготовиться!
Двести пятьдесят. Двести. Сто пятьдесят. Пора!
— Огонь!
Я стал стрелять. Затараторили пулемёты, А вот автоматов и винтовок стреляло мало. Ребята заменили выбывших пулемётчиков?
Немцы падали, стали бегать, но не стреляли и не останавливались. Правда, танки их «отрывались» за пехоту — танковые пулемёты чуть не захлёбывались, бухали танковые пушки. С нашей стороны по танкам долбило только одно противотанковое ружьё. Попадало — нет — не видел.
— Приготовить гранаты!
Сам тоже взвёл лежащие перед собой гранаты.
— Атас! — заорал я и начал их швырять. Одна, две, три, четыре! После разрывов, добавил из автомата. Взрывались гранаты бойцов моей роты.
— Отходим!
Остатки моей роты потекли по полуразрушенным ходам сообщения на север, к лесу. В полутора сотнях метрах позади этой линии у нас была запасная, не такая основательная, как первая, без дзотов, но всё же.
Танки дошли до наших окопов, стали их утюжить, подставив борта. Никто больше не стрелял в эти борта. Твою-то дивизию! Неужто нет больше у нас пушек? Пехота врага стала спрыгивать в наши окопы. Я увидел несколько рукопашных схваток. Не все отошли? Враги добивали наших раненных. Со стороны немцев полетели, крутясь в воздухе, длинные деревянные ручки гранат нам вдогонку. Ну, уж нет!
— Ура! — заревел я, вылетел из окопа, будто меня вышвырнули, побежал на немцев. Бежал я приставными шагами, автомат прижат к плечу, на линии прицеливания, поэтому, как только видел на линии огня серое пятно врага — тут же — очередь патронов на три — пять.
Через несколько секунд я спрыгнул обратно в свой окоп, приголубил прикладом по шее прячущегося немца, метнул гранату вперёд — там окоп изгибался, перезарядил и пошел вдоль окопа. Стреляя во всё, что шевелилось.
Я не заметил, что один пошёл в атаку. Мои отчаянный бросок видели многие, но никто не смог последовать за мной. Рота заняла запасную позицию, завязала перестрелку с немцами, занявшими наши старые окопы. А я в это время ледоколом шёл по этим окопам, зачищая их. Как-то так получалось, что те фашисты, что должны были меня уничтожить, были убиты мной раньше, чем увидели меня. Остальных я бил в спины — они не успевали среагировать.
Говорят, в бою время замедляется. Это чушь. Ход времени неизменен и неутомим. А вот наша скорость реакции может сильно изменяться. В бою, войдя в состояние боевого экстаза или иначе говоря — боевой ярости (научно — состояние изменённого сознания), боец поднимает уровень восприятия настолько, что появляется эффект сло-мо. Всё становиться неспешным. Это восприятие. На самом деле берсерк, а способный войти в состояние изменённого сознания — берсерк, становится настолько быстр, что его движения «смазываются». Именно в таком состоянии наши предки уворачивались от стрел, мечей. Я раньше испытывал подобное, но не в драке, а в бане, в парилке, перегревшись.
И вот сейчас такое же ощущение — всё вокруг порозовело, в ушах волнами шум, как на грампластинке с пониженной скоростью воспроизведения, солдаты врага стали какие-то вялые, сонные. Я расстреливал их, а они даже оружие не успевали повернуть. Лишь глаза становились большие-большие, испуганно-удивлённые.
Я знал, что ещё пара минут такого моего состояния и я упаду в обморок. Но, у меня ещё полтора рожка, противотанковая граната, шар-ампула и Ф-1 подмышкой. Надо успеть израсходовать боезапас и выдернуть чеку Ф-1. Я хотел прихватить с собой ещё один танк, тем более, что прямо впереди один «чех» утюжил наши окопы.
Пока я дошел до него на расстояние броска гранаты, то есть, практически в упор, он развернулся и собрался атаковать мою роту. Вот этого я ему не позволю!
Чем хороша противотанковая граната — мощностью и взрывателем мгновенного действия, а вот плоха она — весом. Далеко не кинешь, а при взрыве — самого контузит. Ха! Мне ли бояться! Цилиндр гранаты полетел, неспешно, ударил в последний, задний опорный каток. Я нырнул в окоп. Взрыв! Я тут же встаю и туда же кидаю шар ампулы. Стекло лопается о броню, маслянистая жидкость растекается, загорается. Всё! Этот готов! Ну! Где вы, враги! У меня ещё есть секунд тридцать, я чувствую, я хочу забрать вас с собой!
Я пробежался по окопу — никого, выглянул. Ух, Ё-ё! Танк, пылая факелом, наехал прямо на меня. Ну, как на меня — я нырнул на дно окопа, а он — сверху. Время выходило, сейчас отрублюсь! Я бросил автомат, потянулся за чекой Ф-1. Не успел. Взрыв!
Тьма.
* * *
Тьма. И БОЛЬ. Опять?
Нет. В этот раз иначе. Какие-то физические ощущения были. Сквозь боль. Тут я вспомнил, где я. Был бой, я оказался под горящим танком. Что-то сильно взорвалось. Что? Граната под мышкой? Это был бы конкретный трендец, но я жив, значит, что-то другое. Потом разберёмся.
Так, надо что-то делать. Попробую пошевелиться. Не получается. Меня парализовало? Нет, чувствую, что пальцы и на руках, и на ногах шевелятся. Может, меня просто придавило? Или засыпало? Вот, это конструктивно. Надо поднатужиться. Ух! Как больно! Потерпишь!
Получалось. Я маятником раскачивался туда-сюда, обретая свободу всё больше. Вот, наконец, я смог встать, сразу грохнувшись головой о что-то. Голова взорвалась дикой болью. Судя по металлическому звуку удара, я ударился каской о днище танка. Получается, танк так и стоит надо мной. А я в окопе. А окоп частично осыпался, засыпав меня — ведь я скукожился на дне окопа, увидев горящий танк, прущий на меня. Ага! Всё вспомнил. А голова болит от взрыва. Опять контузило. Ну, да, и тошнит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
