Семь непередаваемо прекрасных мужчин, одетых в белые полупрозрачные хитоны или туники, подошли, поздоровались, склонив головы и приложив ладони к сердцу. По непонятному принципу расселись по свободным креслам. Очевидно, ритуал и порядок имел специальное значение.
– Лариса, мы выбрали тебя – догадываешься почему? – спросил сидевший прямо напротив. Я помотала головой. «Нет, мол, не понимаю». В своей походной одежде, с пистолетами на ремне, давно не мытыми волосами, рядом с ними я чувствовала себя отвратительно, ужасно. – Твои друзья уже столько натворили хорошего и плохого, что пришла пора и нам вмешаться. Ты для этого самая лучшая из вашего Братства. Грешница – но безгрешна, умна – без лжемудрствования. Верующая – раз, женщина – два, настоящая землянка – три. Обладаешь огромной силой духа – четыре. Остальные качества тоже как нельзя лучше подходят для той миссии, что мы решили тебе доверить. И самое главное – никто, кроме тебя, не услышал нашего зова…
Дальше разговор пошел в таком ключе, что я на равных с ними обсуждала возможность приведения в равновесие миров нашей многострадальной Земли. И терминология использовалась совсем другая, чем употребляли ты, Андрей, Шульгин, Сильвия…
Кстати, к моему вящему удовольствию, было сказано, что все космические «чурки» с планеты исчезнут. Как-то мне вдруг стало понятно, что никто из людей любой национальности такого обозначения не заслуживает. Только инопланетные пришельцы, а более того – «пришелицы». В тот момент я их всех возненавидела!
И вдруг на очередном повороте разговора, коснувшегося конкретизации моих действий в отношении мужчин Братства, и в особенности – женщин, я ощутила тот самый «ступор», после которого никто не мог заставить меня что-то сделать. Даже я сама себя.
Будто ледяной ветерок пролетел над распаленным эмоциями мозгом. Это что же, значит? Брось сейчас на стол пистолеты, потом – браслеты, все, сколько их есть, сдай им тебя, Сильвию, Антона, наверное, сворачивай экспедицию?! Вообще все дела, что мы с ребятами затеяли, отдай под их ангельское покровительство? Они все знают и все за нас решат?
А вот уж хрен вам!
И немедленно почувствовала: они, споткнувшись об этот самый «ступор», стали менять интонации и смысл своих речей.
Тут же вспомнилось новиковское признание о невыносимости психической атаки, хоть в петлю – легче и проще. Есенин, наверное, такой выбор и сделал. С Шульгиным в Испании тоже нечто подобное было. Но они ведь выдержали! А я с моим характером покрепче буду!
Другим пережить то, что мне пришлось, – где и кем бы они сейчас были?
Давление нарастало ощутимо.
Ребята, так это ж я в своей стихии! Давайте попробуем – кто кого!
Конечно, где-то в уголке мозга брезжила здравая мысль – куда мне против семерых?! Но натура и есть натура: что хотите делайте, а пока жива – не поддамся!
– Так, ангелы мои, – говорю, – не пора ли познакомиться? А то как-то нечестно выходит – вы меня знаете, я вас нет. Представьтесь поименно и по должностям. И меня понесло, как Остапа. Даже отсутствие пресловутой трубы у «седьмого ангела» отметила. Не по форме мол, на дело прибыл!
Они, не ввязываясь в спор, еще нажали. Давление нарастало толчками, как мигрень, головная боль растекалась под черепом. Но и моя ответная агрессивность тоже нарастала. Мысли летели лихорадочно, разные, в том числе и эти: догадались ли ребята, куда я пропала, что со мной случилось, ищут ли? Они умные – должны сообразить. А от меня теперь зависит – «этих» удерживать на месте до неизбежно благополучного исхода. Попросту – сопротивляться и ждать, когда придут за мной друзья, опять спасут меня, себя и мир в очередной раз.
Смешная фраза: «Я поняла, что они поняли, что я поняла» – и вот оно!
Все «ангелы» встали, и я, естественно, тоже подскочила (куды бечь?), зная прекрасно – не позволят. И теперь, когда все все поняли, их «лики» стали расползаться, превращаться в рожи! Страшноватое зрелище! Наверное, естественное их состояние – не хватило сил удерживать чужое. В своей-то шкуре легче?
Я держала себя в норме и тонусе издевательскими мыслями. Теперь и они были для меня «чурки». Есть же люди-талантища! Провидели и отобразили подобных «красавчиков». Гоголь, само собой, и те, кто поставили фильм «Вий». Какое впечатление он на меня произвел в детстве! Не объяснишь сейчас, а след в характере остался.
По аналогии думаю, отбиваясь от мозговой атаки – чем чертить меловой круг, какие молитвы читать?
Понимала, конечно, что это – не кино. Бывшие ангелы, трансформируясь, как под рукой хорошего аниматора, начали сжимать вокруг меня кольцо. Надвигаясь молча и зловеще. В голове метались несвязные мысли, боль продолжала остро пульсировать. И совершенно непонятно отчего, словно ураганным ветром или магнитом, сильно потянуло с кресла опять влево. Что я кричала – сейчас и не вспомню, но не молитвы, точно. Я девушка добрая, душевная, иногда даже нежная (редко, правда), но если накрывает…
Мягко скажу – резким, почти истерическим голосом выдавала весь свой матерный запас, что в жизни слышала и в научных книгах вычитала. Оказалось – много чего запомнила. На самых крутых, «боцманских» загибах «ветер» почти стихал, а стоило мне замолчать, чтобы перевести дух, он снова достигал страшной силы. Едва удерживалась, цепляясь за стволы деревьев.
Удалось сообразить – надо придумать еще какой-то заслон от их атаки, кроме матерного крика. Но я же не «йогиня» высоких степеней просветления: захочешь – взлетишь, захочешь – уйдешь в иные миры, на время или насовсем. Жить хочешь? Начинай! Вспомнила свои «беретты»! Итальянские. Кому «Версаче», кому «беретты».
Свинцовой, едва повинующейся рукой вытянула из кобуры правый пистолет, вскинула! От «ветра» рука гуляет. Так нет! Я же отличный стрелок, чуть-чуть до «мастера» недотянула, я сумею!
Раз, два, три… Стреляю, ведя стволом вдоль мелькающих перед глазами харь! Какой приятный грохот, как подкидывает ствол, как летят отстрелянные гильзы!
«Ветер» почти стихает.
– Ага, ангелочки мои фальшивые! Тоже жить хотите? Правильно Олег с Андреем говорили – есть пистолет – стреляй! Поможет – не поможет, но стрелять надо!
Не такие уж всемогущие «ангелочки» мне попались. Начали думать: как и куда спасаться? Одновременно жевать резинку и ходить по комнате слабо?
Я достреляла оставшиеся патроны и выхватила второй пистолет.
«Бывшие ангелы» внезапно начали растворяться в воздухе. Несколько секунд – и нет никого.
Стараясь сохранять бодрость и кураж, я дунула в ствол пистолета, откуда вился легкий дымок, сунула его за ремень.
А знаю ли я обратную дорогу? Это – вряд ли.
Прикидывая направление, я ушла довольно далеко от озера и вдруг услышала звук автомобильного двигателя. Не наш, точно, мы сюда прибыли исключительно на конной тяге. Снова «они»? Подмога к ним прибыла? И только сейчас пришел в голову запоздалый вопрос – кто же эти «они»?
Что-то проанализировать и вычислить я не успела. Надо мной зависло почти абсолютное подобие «летающей тарелки» из комиксов. И опять голоса в голове, не такие красивые, обычные, но старающиеся звучать убедительно: «Лариса, брось дурить. Бежать тебе некуда. У нас есть много способов… Начнем с приятного».
Тут же и начали, сволочи! Внезапно, независимо от реальной обстановки, на меня вдруг нахлынуло то самое страстное томление. Невыносимое желание. Как в раннем девичестве определила для себя, испытывая ночами нечто подобное и читая Асанова: «Хочу любви той самой, красивой-красивой, большой-большой, а если я в жизни не встречу такой, тогда мне совсем никакой не надо».
И ведь долго ждала, но увы… О прочем не вспоминаю, но и Левашов тоже не из того разбора.
Мечты в жизнь редко претворяются: много хочешь, мало получишь.
А «ангелы» с «тарелки» старались вовсю. Такого острого приступа похоти я давно не испытывала. А уж отдаться любому из «ангелов» – наверно, это будет непередаваемо! Во время разговора не обращала внимания на их надетые на голое тело туники, а сейчас вспомнила, или мне напомнили…
Волной накатывались возбуждающие воображения картинки. И мысли, и внушаемые ощущения. Ох, как бы это сейчас было восхитительно! Сильные обнимающие руки, поцелуи, и – оно самое! Наконец я почувствую, как это немыслимо прекрасно – взаимная нерассуждающая страсть.
Ни разу в жизни я такого не испытывала. «Трахалась», как сейчас говорят, с девятнадцати лет, с секретарями партийных комитетов по преимуществу. Но всегда это были «просто контакты». Повозились, встали, разошлись. Да, денечки были веселые… Приемы, баньки, «римские ночи». Пока эти дела длились, рекой лилось шампанское и другие напитки – нравилось, кто спорит. И еще кое-что… Мой «шеф» был самый главный, из его номера по телевизору можно было смотреть, чем в других спальнях занимаются и что говорят. Но все казалось увлекательным лишь до момента, когда белая «Волга» довозила до дома и проходил легкий дурман. К утру возникало мерзкое чувство опустошенности – зачем все было, для чего? Это не жизнь…
