– Если Он любит нас лишь потому, что мы дети Его, значит ли это, что любовь нами заслужена? – вопросил проповедник, а мальчик слегка покачал головой, вроде даже сокрушенно. – Мы любим чад наших за то, что они кровь от нашей крови и плоть от нашей плоти, но всегда ли чада оправдывают нашу любовь? Нет, не всегда, как ни скорбно это сознавать. И Он испытует нас! Да! Он испытует нас каждый день и каждый час нашей жизни!
Голос гремел, и похоже, что громовитости ему добавлял звукорежиссер, очень уж усилилось эхо в зале, только что такого не было.
– Сатана! – выкрикнул Преподобный и замер, указывая пальцем куда-то над головами толпы, назад, на стену над входной дверью, и все на мгновение обернулись, словно ожидая увидеть там проступающий козлорогий лик. – Тот кто пошел против Бога и был низвергнут! Верим ли мы в то, что Бог, который всеведущ, не знал о планах Сатаны? Верим? Нет, я не верю, ибо такая вера есть сомнения в мощи Его, а мне сомнения неведомы. Неведомы! Бог отправил Авраама в пустыню, не сказав ему цели и места, и тот не усомнился, ведомый лишь верой, и мы не усомнимся! И мы понимаем, что Бог использовал Сатану для того, чтобы испытать ангелов Своих, увидеть, кто из них последует за искусителем.
Преподобный отошел от мальчика и затем снова выкрикнул, указывая перстом, словно кого-то обличая:
– Искуситель! – драматическая пауза, помогающая пастве проникнуться ужасом этого слова. – Искушение есть Испытание. Да, Испытание! Бог руками Сатаны испытал ангелов, и не все это испытание прошли. Иные остались верны, а иные прельстились словами Сатаны! И была в небе битва: Михаил и Ангелы его бились со Змеем, а Змей и воинство его бились с ангелами. Но не устояли они и не нашлось уже для них места в раю. И был низвержен Змей, также называемый Диаволом и Сатаною, обольститель мира, и ангелы его тоже были низвержены на землю. И как сказано в Откровении: "И услышал я громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа Его, потому что низвержен клеветник братий наших, клеветавший на них пред Богом нашим день и ночь"
Разведенные в стороны руки, в жесте вроде "а чего вы хотели, а?" Глубокий вдох, затем экспрессия из голоса словно ушла, и он опять зазвучал мягко и как-то по-дружески:
– Так Он раздели верных и неверных среди ближних своих. Он их испытал. Испытал Искушением! Слышите это слово? Ис-ку-ше-ни-е! – тут Преподобный смачно повторил эту ужасное слово по слогам, каждый слог подтверждая решительным жестом, вроде как гвозди забил в мозги сидящим в зале. – Любое сатанинское искушение есть лишь испытание, то испытание, которое мы должны пройти перед Господом! Иисус любит нас, но достойны ли мы любви его? Должен ли он и впредь покоить нас в злачных пажитях и водить к водам тихим, или наступило время Гнева Его? Ибо сбилось с пути Его стадо и забыло о Пастыре?
С каждой фразой голос снова наливался гневом, праведным возмущением. Мальчик между тем спустился со сцены, крутя в руках второй микрофон, но стоял пока молча.
– Сатана и присные его пошли среди нас. – всплеск неподдельной скорби в голосе Преподобного. – И Господь не счел нужным оградить свое стадо от хищников. Усомнимся мы в Его мудрости? Я не усомнюсь! И вы не усомнитесь, ибо мудрость Его бесконечна! Грех! – вновь страшное слово выкрикнуто с надрывом. – Грех! Грех делает человека рабом Сатаны и уводит из стада Господня! Сатана склоняет нас к греху, а Бог тем самым испытует нас через орудие Свое! И видит отделившихся от стада и видит стоящих крепко в вере своей. И чем больше слабых идет за Сатаной, тем строже взгляд Божий, всегда обращенный на нас с небес.
Преподобный вроде как даже погрозил залу пальцем, вздохнул, добавил на пол тона потише:
– Книга Царств говорит устами Давида: "Господь – твердыня моя, и крепость моя, и избавитель мой. Бог мой – скала моя; на Него я уповаю; щит мой, рог спасения моего, ограждение моё и убежище моё; Спаситель мой, от бед Ты избавил меня! Призову Господа достопоклоняемого и от врагов моих спасусь"
Разведенные в стороны руки в жесте: "Ну, поняли?"
– Кто уподобляется Давиду, тот стоит в вере свей крепко, но… таких было все меньше, – в голосе мучительная боль. – А тех, кто забыл про Него, кто променял Его Любовь на утехи плотские, на сладость греха, на посулы Сатаны – таких становилось все больше. И они брали силу. И стало их великое множество. Грех мужеложства стал благом, а менялы вновь засели в храмах. Алчность вернула Золотого Тельца, которому поклонились, а грешные и искушенные бросали камни в кротких, и глумились над ними, и гнали их. Дети поднялись против родителей, а неправедный закон людской запретил родительскую власть, и некому было удержать детей от искушения, не дать им тянуться к тем с виду сладким плодам, которое рассыпал перед ними Сатана, Отец Лжи. Дети не рожденные вынимались из материнских утроб, и люди проповедовали перед людьми, что это не грех и не убийство! Пастыри церковные забыли о своем долге, о служении Ему и о том, что должны они защищать Закон Его среди людей, и лишь повторяли пустые слова, не вкладывая в них ни души своей, ни веры своей. Первосвященники и их присные сами погружались в грех, и глумясь над Законом Его, принимали в круг свой мужеложцев, передавая им пастырский жезл!
Мне показалось, что на глазах Преподобного Смита заблестели вполне настоящие слезы.
– Испытание! – опять голос обрел силу. – Так ли проходят его? Так ли следует искать жизни вечной, превращаю жизнь телесную в тлен и грязь? Нет, не так! Не так, братья и сестры! Сатана! Сатана пошел среди нас, глумясь над нами и не было никого, кто встал бы крепко, сказав: "… Господь Бог есть солнце и щит, Господь даёт благодать и славу; ходящих в непорочности Он не лишает благ"
Зал начинал нервничать, кто-то выкрикивал: "Пошел среди нас! Пошел! Вижу Сатану!" Какой-то женский голос визгливо подхватывал: "Да! Да Преподобный! Видим Сатану! Грешны!" В зале становилось сидеть неуютно и даже немного страшновато, это было как оказаться в середине пьяной и не очень доброй толпы, которая пока еще не обратила на тебя внимания, но ты понимаешь, что если она это сделает, шансов у тебя нет.
Преподобный почти рыдал, терзаемый стыдом перед богом, которого он так подвел вместе со всеми остальными:
– Грех! Грех сопровождал нас на каждом шагу нашего пути! Грех! Сатана вел нас в долину Тьмы, а мы не противились и шли следом. Была ли наша вера крепка? Вера ли это, когда ты грешишь, а прощение рассчитываешь получить потом? Вера ли это или еще более страшный грех? Грех неискренности перед Лицом Его! Наивные, мы рассчитывали обмануть Бога? Или мы рассчитывали на Его Любовь к нам так подло и так потребительски, будучи уверенными, что Он нас простит? Грех!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
