на равных.
Двенадцать километров пути до Пезаро вскоре остались позади. Я вышел из автобуса и стал изучать расписание на Руффано. Будет автобус в половине шестого. Ждать оставалось всего час. Я побрел по улице, заполненной пешеходами, в основном туристами, которые либо бесцельно, как я, разглядывали витрины магазинов, либо направлялись за город на пляж. Вдруг меня едва не оглушили протяжные гудки: у самого тротуара чуть не на полном ходу остановились два мотороллера, и молодой женский голос крикнул:
"Армино!" За этим последовали свистки и крики. Я обернулся – передо мной на мотороллере Катерина и Паоло Паскуале, она на заднем сиденье, и за ними еще два студента из пансионата Сильвани, Джино и Марио.
– Поймали! – крикнула Катерина. – Теперь вам не уйти! Нам про вас все известно, и как вы пробрались наверх и прихватили свои вещи, и как уехали, не расплатившись с синьорой Сильвани.
Все четверо сошли с мотороллеров и окружили меня. Прохожие оборачивались и смотрели на нас.
– Послушайте, – сказал я. – Я могу объяснить…
– Да уж, лучше объяснить, – оборвал меня Паоло. – Вы не имеете права так поступать с Сильвани, мы этого не позволим. Выкладывайте деньги, или мы отведем вас в полицию.
– У меня нет денег, – сказал я. – При мне меньше двух тысяч лир.
Мы загораживали проход. Из проезжавшей мимо машины кто-то закричал на студентов. Паоло махнул головой Катерине.
– Приходи к нам в кафе Россини, – сказал он. – Армино поедет со мной, он сядет сзади. Там он толком все нам расскажет. Джино, Марио, поезжайте за нами да смотрите, чтобы он чего не выкинул.
Мне оставалось только повиноваться. Продолжать спор было бессмысленно – лишние неприятности. Пожав плечами, я сел на мотороллер позади Паоло, и мы в самой гуще движения рванулись к пьяцца дель Пополо, где и остановились рядом с колоннадой под герцогским дворцом Пезаро. Оставив оба мотороллера, мы направились в маленький бар: Паоло впереди, Джино и Марио по обе стороны от меня. Мы вошли, и Паоло показал рукой на столик у окна.
– Здесь в самый раз, – сказал он. – Катерина сейчас придет.
Он заказал для всех, в том числе и для меня, пива и, когда официант скрылся, повернулся ко мне, облокотясь о стол.
– Ну? – спросил он. – Что вы можете нам сказать?
– Меня разыскивает полиция, – сказал я. – Я убежал.
Трое студентов обменялись взглядами.
– Синьора Сильвани так и думала, – выпалил Джино. – Кто-то сегодня утром осведомлялся про вас, но не сказал, почему. По виду полицейский агент в штатском.
– Знаю, – сказал я. – Я его заметил. Поэтому и убежал. Поэтому не забрал в университете причитающиеся мне деньги и не расплатился с синьорой Сильвани. На моем месте вы поступили бы так же.
Все трое испытующе смотрели на меня. Официант принес нам пиво, поставил его на столик и ушел.
– Что вы сделали? – спросил Паоло.
– Ничего, – ответил я, – но против меня серьезные улики. Фактически я могу попасть за решетку вместо кого-то другого. И я готов на это пойти.
Дело в том, что тот, другой, – мой брат.
Пришла Катерина; она была растрепана и задыхалась после быстрой ходьбы.
Она подтащила стул и села между Паоло и мной.
– Что случилось? – спросила она.
Паоло в нескольких словах объяснил ей.
– Я ему верю, – немного подумав, сказала она. – Мы знаем его уже целую неделю. Он не из тех, кто сбежит просто так. Это как-то связано с туристическим агентством, в котором вы работали до приезда в Руффано?
– Да, – ответил я. И надо сказать, что отчасти так оно и было.
Марио, который до того не произнес ни слова, наклонился над столом.
– Но почему Пезаро? – спросил он. – Почему только две тысячи лир?
Как вы собираетесь отсюда выбраться?
В студентах уже не было ни язвительности, ни недоверчивости. Джино протянул мне сигарету. Я смотрел на них и думал: ведь они одного поколения с Чезаре, Джорджо и Доменико. Все они молоды. Все не обстреляны. Однако, сколь ни различаются они по своим взглядам и целям, все они стремятся к приключениям, к полноте жизни.
– За последние два часа у меня было время подумать, – сказал я. – Теперь я понимаю, что сделал ошибку, уехав из Руффано. Я хочу вернуться и собирался сесть на автобус, который уходит в половине шестого.
Они потягивали пиво и молча смотрели на меня. Наверное, мой ответ их озадачил.
– Но почему вернуться? – спросил Паоло. – Разве полиция вас не схватит?
– Возможно, – сказал я. – Но теперь я уже не боюсь. Не спрашивайте, почему.
Никто из них не рассмеялся, не съязвил. Они приняли мое признание, как приняли бы его Чезаре или Доменико.
– Подробно я не могу вам ничего рассказать, – сказал я им, – но мой брат в Руффано и у него другая фамилия. Все, что между нами произошло, если он действительно сделал то, в чем я его подозреваю, объясняется семейной гордостью. Я должен это выяснить. Я должен поговорить с ним.
Они поняли. И не приставали с вопросами. На их лицах горел живой интерес. Импульсивная Катерина коснулась моей руки.
– Это не лишено смысла, – сказала она, – по крайней мере, для меня.
Если бы я в чем-то подозревала Паоло и могла взять на себя его вину, то мне хотелось бы знать его мотивы. Люди, связанные кровными узами, должны быть откровенны друг с другом. Мы с Паоло близнецы. Возможно, от этого наши отношения более близкие.
– Здесь дело не только в семейном родстве, – сказал Джино. – Дело еще и в дружбе. Я мог бы взять на себя вину за то, что сделал Марио, но мне было бы необходимо знать, почему он это сделал.
– В отношении вашего брата вы испытываете именно такое чувство? – спросила Катерина.
– Да, – сказал я, – именно такое.
Они допили пиво, и Паоло сказал:
– Мы позаботимся, чтобы синьора Сильвани получила свои деньги. Теперь главное не это. Прежде всего, надо немедленно доставить вас в Руффано и в то же время провести полицию. Мы вам поможем. Но сперва необходимо выработать план.
Меня тронуло их великодушие. Почему они мне поверили? Никаких видимых причин для этого не было. Как не было причин, по которым Карла Распа позволила мне спрятаться в ее квартире. Я вполне мог оказаться убийцей, и тем не менее она мне поверила. Я мог бы быть обыкновенным жуликом, и все же студенты мне доверяли.
– Ну конечно же, – вдруг сказала Катерина, – фестиваль. Мы ведь участники восстания, переоденем Армино в такой же костюм, как у нас, и ручаюсь, что никакой полицейский не узнает его
