Что же до Грааля, то Хрофт решил перебросить его вместе с Камелотом за пределы обитаемых миров, в то пространство, которое зовется Межреальностью. Именно там был разрушен летающий остров Брандей, там же надлежало разбить на элементарные частицы обломок Хаоса. Санчо подумал, что на Земле так до сих пор уничтожают бомбы, оставшиеся с Великой Отечественной. Вывозят туда, где людей нет, и подрывают.
Однако перед тем, как всем покинуть остров Мерлина, здесь постановили провести еще одну церемонию.
Экскалибур по праву теперь принадлежал Санчо. Вернее, сейчас уже не целиком, потому что успел выбрать и подарить грань Моргане. Девушка не мечтала о таком подарке. Как всегда в таких случаях, она просто захотела, чтобы у нее был меч. Вряд ли Экскалибур отклинулся на ее желание убить Гаррета. Нет, все было потому, что она спасала Кукушкина.
В общем, деяния были налицо, но рыцарь не мог считаться рыцарем без посвящения.
Все собрались в том самом зале, где еще недавно приняли свой последний бой Артур, Ланселот и Гаррет. Ни следов крови, ни осколков разбитых магических сфер там уже не было. Только Грааль продолжал висеть над Круглым столом.
Присутствовали даже пленные Гавэйн и Кай. Приносить сюда Агравэйна никто не подумал.
Обряд акколады взялся совершить сам Хрофт. Он, впрочем, был не в восторге от возложенной роли. И потому, что появился на свет намного раньше всех надуманных церемоний, и потому, что всегда недолюбливал «этого старого склочника» Мерлина, подмочившего свою и без того не лучшую репутацию переходом на сторону Хаоса. Насчет старого склочника Хрофт, конечно, загнул: покойный Мерлин годился ему даже не в сыновья, а разве что в праправнуки. Однако никого выше рангом просто не нашлось. К тому же недаром Хрофт прозывался Отцом Дружин, а рыцарский орден в известной мере тоже был воинской дружиной.
Своим золотым мечом Один трижды ударил плашмя по плечу стоявшего на коленях Санчо и призвал того быть храбрым, учтивым и преданным, как требовал этикет. После этого оруженосец должен был получить рыцарское имя. Санчо дозволялось выбрать его из канона. Однако у Кукушкина возникли затруднения, и тогда Хрофт решил сам.
Посвятив Санчо, он выдержал паузу, а затем провозгласил, что нарекает нового рыцаря именем Артура.
Все собравшиеся зашептались, но тут же и смолкли.
– Встань, сэр Артур, – велел Хрофт.
Ошеломленный Кукушкин поднялся с колен. Хрофт обнял его так, что затрещали кости. К бывшему Санчо по очереди подходили Охотники и вручали кто шпоры, кто наручи, кто хауберк – все то, что Кукушкину полагалось иметь как рыцарю, но вряд ли пришлось бы носить. Последней подошла Дева Озера Нимуэ и повесила на плечо перевязь.
Экскалибур пришел в руки сам, будто чувствовал момент, и временно занял место на дарственной перевязи.
Настала очередь Морганы. Хрофт никогда еще не посвящал в воинские звания женщин, тем более – таких юных, тем более – тоже побывавших на стороне Хаоса. Но выбор Экскалибура не ставил под сомнение даже он.
Вика сохранила взятое себе имя, но теперь стала леди Морганой. Она почти совсем избавилась от своего готического облика, хотя, понятное дело, платье на церемонии не носила.
Кисти Морганы по-прежнему были обмотаны бинтами, как в тот день, когда Санчо увидел ее в спортзале, боксирующей с мешком.
Перед тем как оседлать восьминогого Слейпнира и умчаться вместе с Охотниками прямо в небо, Хрофт сказал, что мог бы перенести и нового Артура, и Моргану в любой из ведущих миров Сферы.
– Сможете там выучиться как следует, а потом, клянусь, с радостью взял бы вас на нашу Охоту. Мечи ваши всегда будут кстати.
– Спасибо, – сказал бывший Санчо. – Но если я Артур, то должен быть на Земле.
Кукушкину было не то чтобы радостно от своих же слов. Он хорошо знал, что ожидает впереди носителя Экскалибура. Предстояло разобраться, как жить с мечом, и не сделать всего того, что натворили прежние рыцари.
– Драться я его выучу, – самонадеянно пообещала старому Хрофту Моргана.
– Не скучно ли после всего вам будет в закрытом мире? Делать-то что думаете? – садясь на коня, бросил Хрофт.
– Быть, – ответил Кукушкин, вспоминая Ланселота.
Эпилог
Костик ругал себя последними словами, но все равно шел за Надей. Конечно, у него хватало благоразумия не попадаться ей на глаза. Десятый час январского вечера облегчал задачу.
Обычно Костик задерживался в раздевалке, зная, что девчонки все равно зимой одеваются дольше. Потом выходил и еще какое-то время толковал с парнями, что курили на углу, подальше от глаз сенсея, вредных привычек не одобрявшего. Замечал краем глаза нужную фигурку, позволял ей отойти метров на пятьдесят и скользил следом.
Им было почти по дороге, на самом-то деле. Но для Костика совместный путь с Надей казался чем-то вроде пятого дана. То есть штука, в общем-то, реальная, но настолько далекая для него, занимающегося меньше года, что даже и не верится. При нормальных скоростях у него и черный пояс-то будет после двадцати лет, а это еще жуть как долго.
Костик вовсе не собирался преследовать Надю. Просто однажды, еще в октябре, он не смог отказать себе и не пойти за ней. Думал, что увидит, как она садится на остановке в троллейбус или маршрутку. Но, оказалось, Надя все время ходила домой пешком. А стоило Костику увидеть, каким путем она идет, то он раз и навсегда решил для себя, что, пока может, будет сопровождать ее вот так, на расстоянии. Как тень. Как ниндзя.
Отделившись от стайки девчонок из секции, Надя сворачивала на 3-го Интернационала, спускалась вниз, к реке, переходила через мост и шла берегом. Места были настолько глухие, что здесь даже Костик не стал бы ходить в одиночку, тем более когда стемнеет. Их секция располагалась в спорткомплексе, где тренировалось все городское управление внутренних дел. В душе и раздевалке Костик наслушался разного о криминальной обстановке в районе. И трупы из реки вылавливали (как раз там, где проходила Надина дорога), и беспризорники обретались, и наркоманы.
На обоих берегах раскинулись фабрики. Частично они работали и до сих пор, однако львиную долю площадей отдавали под различные склады и мелкие частные цеха. Между кромкой воды и бетонными фабричными заборами, над которыми поднимались зловещие полуразрушенные корпуса, были ничейные земли. На правом берегу все заросло кустами и побегами вездесущего американского клена. Летом там были непроходимые джунгли с редкими, почти звериными тропами и лишь кое-где – бетонные проплешины. Тянулась вверх полынь из щелей между плитами, чернели кострища в окружении битого стекла. Сполохи Костик видел с другого берега сам, когда еще первый раз увязался за Надей по осени. Что это был за шабаш, он так и не узнал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
