Он глядел на мои ноги, ну и я посмотрел. На мне были летние сандалии, так что он видел, как у меня пальцы торчат. А у него на босых ступнях только шишечки, и я ему, наверное, странным казался.
Я пошевелил пальцами, а он вроде как кудахтнул. Я сразу подумал, что это он смеется, но тогда еще точно не знал. Ну, и я засмеялся. Может, пальцы на ногах, и правда, какие-то странные.
Мы стоим, смотрим и молчим. Конечно, говорить друг с другом мы не могли, но ведь надо что-то делать. Мы же не могли просто взять и уйти домой. Во всяком случае я не мог.
Я ткнул пальцем в соседнее дерево и пошел к нему. Он двинулся за мной, медленно, даже голову наклонил, будто хотел дерево рассмотреть получше.
— Давай, — говорю, — на спор: я влезу повыше тебя.
Слов он не понял, но когда я забрался по стволу до первого яруса веток, он сообразил, что к чему. Я слежу за ним сверху и думаю: с его жесткими ступнями лазить не так-то просто, однако он ими цеплялся что надо, а пробираться между ветками ему было проще, чем мне, и скоро он уже сидел на суку рядом со мной.
Он произнес что-то весело, но чересчур громко.
— Я тебя хорошо слышу! — говорю. И заткнул уши.
Губы у него завернулись внутрь, и он еще что-то сказал, но уже потише.
— Так-то лучше, — говорю. — Полезли на второй.
Он вроде удивился, что я лезу выше, но полез тоже. А дерево — Башня Ханоя — с двенадцатью ярусами, и я знал, что смогу влезть до восьмого, а то и выше. До четвертого он лез наравне со мной, а вот до пятого уже с трудом, расстояние между ярусами увеличивалось, а кора стала более гладкой, и мест, куда поставить ступни, почти не осталось. Ну все-таки мы взобрались, однако он взглянул на меня на шестом ярусе и наклонил голову так, что ткнулся подбородком в ключицу.
Я знал, что у них это означает «нет», но все равно махнул, чтобы он лез.
— Ты справишься, — сказал я.
Он все кивал и кивал, но я его вроде как взял «на слабо». Тут он посмотрел на юг. Начиналось затмение Взломщика — косая тень уже наползала на солнце. Он сидел на толстом суку, прислонившись к стволу, и прижимал кончики пальцев друг к другу — две группы по три к двум группам по три.
Я еще раз сказал «э-эй!», а потом решил, что лучше к нему не приставать. Когда затмение стало полным, он что-то забормотал, но, когда солнце снова показалось, замолчал. Затмение было быстрое, на полторы минуты. А как оно кончилось, он снова посмотрел вверх на меня, будто ничего не было, и попробовал залезть выше.
— Нет, — говорю, — мне пора возвращаться. И только тут я вспомнил, на какой час это затмение было предсказано. Когда я спускался мимо него, он посмотрел на меня как-то странно, но тоже полез вниз.
На земле я его подождал.
— Придешь сюда опять? — Он что-то ответил, только я не понял.
— Приходи сюда, — повторил я. И обвел рукой лес вокруг. — Я буду тут. — Показал на себя, на землю и на него.
Он наклонил голову, потом вздернул ее вверх. Указал на нас обоих одной рукой — у фрухов это получается — другой описал в воздухе несколько кругов, а потом указал вниз.
— Ага, — говорю я и думаю, что вроде получилось. — Ну, я пошел. Пока.
Идти я старался помедленнее, хотя уже опаздывал. Один раз помахал ему. А он вытянул руку вперед, ну, я и решил, что они так прощаются. Спросить-то я не мог.
Когда я еще раз оглянулся, его голова как раз скрылась за пригорком. Я пожелал, чтобы ему из-за меня не влетело. И припустил бегом.
Домой я поспел как раз к ужину, а потому обошлось без нотаций. На другой день я быстро покончил с домашним заданием; правда, мама оставила меня мыть посуду, и еще повезло, что она не придумала какой-нибудь другой работы: верно, заметила, как мне не терпится уйти.
Я сразу же вернулся к тому дереву в лесу. Прошло полчаса, и я залез на девятый ярус, чтобы было подальше видно. Оттуда можно увидеть все — до самого города фрухов. Но нового знакомого не было. Я прождал до середины дня, хоть и знал, что уж теперь наверняка опоздаю.
Мне очень не хотелось сдаваться, но ждать больше было нельзя. И я бежал до самого дома, поглядывая на небо, не увижу ли серп Взломщика, хотя день был пасмурный. Я все твердил себе, что если добегу до затмения, значит, не так уж и опоздаю. Только все равно опоздал. На полчаса, и ужин уже стоял на столе. Я, правда, надеялся, что первым за меня возьмется папа.
У дверей стояла мама. Я пошел шагом — маршевым: «Иди смело навстречу судьбе». Так лучше, чем хныкать и упрашивать.
— Кеван, — начала она, — зачем мы купили тебе часы, если ты все равно опаздываешь? Ужин час как стынет. Отец уже поел, чтобы не опоздать на заседание Комитета… Почему ты опоздал?
Я посмотрел прямо на нее, в ее сердитые глаза, на ее каштановые волосы, заколотые в тугой пучок над шеей. Это было больно, но если бы я на нее не смотрел, потом было бы еще больнее.
— Мам, я виноват. — Самый выгодный ответ, а она еще не сообразила, что я это знаю.
— Да, и очень. Теперь после школы — сразу домой.
— Понимаю, мам. — Теперь можно было опустить глаза без опасений.
— Ну, хорошо. — Грозу уже почти пронесло. — Иди в дом. Подогрей ужин — и немедленно в постель.
Она пропустила меня в дверь и сидела наискосок, пока мы ели. После такого я был даже рад лечь пораньше. К тому же я хотел встать спозаранку.
На следующий день была суббота. Я встал около половины шестого — куда раньше, чем мои родители в свободные дни. Быстро позавтракал и уже заканчивал мыть посуду, когда услышал шаги на лестнице. Папины. Значит, у меня оставался шанс.
— Эгей, Кеван! Что это ты так рано?
Папа был в пижаме, а я в верхней одежде.
— Хотел пойти погулять, но только… — он же все равно узнал бы, а потому я сказал совсем тихо: — Ты знаешь, что мама меня наказала?
— Да. После школы — домой. Я считаю, что она права. Ты должен возвращаться вовремя.
— А сейчас мне тоже нельзя пойти поиграть?
Папа улыбнулся.
— Сейчас ведь не вечер. И не после школы. К обеду вернешься?
— Да… может быть.
— Хочешь взять с собой что-нибудь перекусить?
Тут уж и я заулыбался.
— Угу. На всякий случай.
Он помог мне сложить бутерброды и бутылку в сумку — очень осторожно, чтобы не разбудить маму.
— Куда ты ходишь, Кев?
— В лес. К юго-востоку отсюда. Там полно отличных деревьев, чтобы лазить.
— Еще бы! А ты идешь с друзьями? — Он посерьезнел. — С кем-нибудь, о ком мне надо бы узнать побольше?
— Ну да… Я тебе про него потом расскажу. Когда сам узнаю его лучше.
— Ладно. — Он взъерошил мне волосы, а я сделал вид, будто терпеть этого не могу. — Иди, но только тихонько. С мамой я все улажу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
