такси зависела, а мне все равно ни к чему, только на парковке стоять будет до вечера, — не собирался отказываться от своей идеи Дан, да ведь и прав, ей средство передвижения нужнее. — А так ты поедешь, куда сама захочешь, и погулять спокойно сможешь. Зато, когда устанешь, не будешь думать, как возвращаться.
Юля подняла лицо и посмотрела на него каким-то задумчивым и непонятным поначалу взглядом. Вцепилась пальцами в натянутый ремень поперек своей груди. И молча же все, заставляя Богдана ощущать непривычную и тяжелую неуверенность, засевшую за грудиной еще на кухне, с тех пор, как любимая так ничего не ответила на его предложение.
— Малая… — начал хрипло, не зная, в чем и как ее убеждать собирается. Да и не про машину хотелось говорить, если уж по правде, но сам же дал время подумать.
— Ладно, поехали, а то ты опоздаешь, — опять не ответив ни о машине, ни об их утреннем разговоре, она отвернулась к окну, закусив губу.
И смотрит же за ним в отражении стекла, наблюдает, Дан видит.
— Окей, — заставил себя согласиться, хрустов костяшкам пальцев, вцепился в руль, но пока умолк, решив не продолжать. Поехали, так поехали.
* * *
По дороге она нигде не просила остановить, из чего Дан сделал заключение, что все же согласна взять машину. И чем ближе они подъезжали к офису, тем как-то легче ему от этой мысли становилось: и спокойней, и уверенней… Не то чтобы это согласие со всем остальным означало, понимал прекрасно, но и какой-то шанс, как ему казалось, весьма уверенно замаячил на горизонте. Однако вслух ничего не спрашивал, опасаясь спугнуть. Завернул на парковку у офиса, кивком здороваясь с дежурным охранником.
— Я тут остановлюсь, — глянул искоса на Юлю, все еще сосредоточенную на окне. Всю дорогу в малейший скрип кожи ее сиденья вслушивался, блин! — Дойду, а тебе выехать проще, — заглушил авто, оставив техпаспорт в отделении для мелочей.
Забавно то, что она даже вписана в этот чертов техпаспорт была, пусть и давно не обязательно по закаону, но Дан оформил. Да и он в документе на ее авто был указан с правом вождения. Давным-давно все вместе и на двоих: и печали, и радости, и материальное… Вот только с печалями и дуростью его — как-то вечно перевешивает все иное.
— А если тебе снова кто-то скажет что-то, или сам придумаешь, увидев, не разобравшись? — вдруг тихо спросила Юля, впервые за дорогу обернувшись к Дану.
Глянула ему в глаза. Оба застыли, всматриваются, вглядываются в души. Он понял о чем она с лету. И про все его претензии последних лет, и про давнюю дикую вспышку ревности к тому ее приятелю, Виталию, кажется, когда Дана тоже накрыло не по-детски… Тогда впервые ее в постель и затащил, хотя не то чтобы до этого не крыло подранным желанием, так что на ревность тоже не стоило все валить. Он просто до боли в каждой мышце свою Юльку хотел.
— Я устала тебе что-то доказывать Дан. Не вижу смысла, если так и не научился, не понял, что мне можно верить, — как-то устало заметила Юля с тяжким вздохом.
— Ты и не должна мне ничего доказывать, феникс, — с реальной виной в голосе выдавил из себя Дан, понимая, насколько чертовски справедлив этот ее упрек, пусть ему и серпом по сердцу. Только жаловаться — не имеет права. — Теперь лишь я должен доказывать тебе, что стою всего этого: твоих прошлых стараний, твоей любви, шанса… — наклонился, сблизив их лица.
Ощущает ее дыхание на своих губах, видит мелкие крапинки карего цвета в глазах Юльки. Так и подмывает наклониться, поцеловать, к себе притиснуть, сжать стальными тисками-объятиями, не отпускать… Но не имеет права и на малейшую ошибку.
— Знаешь, малая, я всю жизнь думал, что для меня самое важное отцу доказать, что могу, не хуже его, справлюсь. Ты больше меня в курсе, сколько я на это сил и энергии тратил, забивая на все остальное, — голос сел, хрипло и как-то колко нарушая тишину внутри авто, а он никак от ее внимательных глаз оторваться не мог, словно в душу, в мозги ему заглядывающих. — А теперь, за эти последние недели, вдруг понял, что мне и даром не нужно ни бизнеса, ни отцовского одобрения и признания, если тебя рядом не будет, — выдохнул, прикрыл веки на мгновение, собираясь с силами и мыслями. — Ничего не нужно…
Не то чтобы говорить и обсуждать такое было в их заведенных привычках. Они большей частью орали. Или молчали, если про Дана вспоминать. Права Юлька, напридумывает себе вечно из-за детских обид и комплексов, настроит теорий в голове, и как баран в них сам верит, причиняя боль любимой женщине.
— Ты утром спросила, что тогда важно, если не бизнес… Ты важна, Юля! — вновь твердо и решительно встретил ее взгляд. Заглянул в какие-то растерянные, удивленные глаза, полные странного, почти трепетного сомнения. — Плевать мне на все остальное: фирмы, люди, родственники… все неважно. Новое построю и добьюсь, если ты рядом со мной останешься. Я ради этого на все готов, малая. Понимаю, что сам уймову тучу ошибок сделал, наворотил такого, что и врагу не пожелать. Тебе душу и сердце искромсал ни за что… Не шутил, Юль, я готов и к психологу тому ходить, если ты такое условие поставишь, будут вместе Михалычем по мозгам мне ездить, — попытался выдавить из себя кривую усмешку. — На все твои условия согласен, только тебя потерять не готов… Но четко понимаю, что мне за это право — быть с тобой — теперь бороться нужно и доказать еще, что меня есть за что простить и вновь поверить…
Он замолк. Все, что было на сердце и в голове, сказал. Теперь бы дождаться, что она ответит. А Юля еще несколько секунд смотрела ему в глаза, закусив изнутри нижнюю губу, как делала, когда нервничала, теребила вновь ремень… И вдруг резко тот отстегнула, распахнула дверь и вышла наружу. Так и не поняв ее реакции, Дан выскочил с другой стороны.
Ключ остался в замке зажигания.
— И все же, Дан, — до того, как он ее окликнул бы или успел что-то спросить, сама требовательно проговорила Юля, быстро обойдя авто. Видно, таки согласилась взять машину. — Если тебе кто-то скажет… или увидишь меня с кем-то и тебе покажется что-то… Чему поверишь? Глазам или тому, что я скажу? — глянула на него требовательно.
И голос неуверенный, напряженный, резкий, полный обиды, которая и не могла никуда деться, наверное, и понятно
