Школьная песня закончилась. Раздались аплодисменты, и все принимавшие участие в представлении вышли на поклон. Сначала в елизаветинских костюмах — их было восемь; а затем из нефа с песнопениями, как они делали это во время представления, вышли монахи и выстроились на траве лицом к нам. Одиннадцать. Как странно! Я насчитала двенадцать во время представления. Должно быть, это была иллюзия.
Сомнений в успехе вечера не было. Подали вино и легкие закуски, и гости разошлись по развалинам, смешиваясь с монахами и елизаветинцами, раскрасневшимися и возбужденными своим недавним успехом, заявляя друг другу, что у них никогда еще не было такого вечера.
Я услышала, как одна увешанная драгоценностями дама весьма звучно провозгласила, что все восхитительно, совершенно очаровательно. Она никогда не видела ничего подобного, и не ангел ли сэр Джейсон, что устроил для всех них такой замечательный сюрприз.
Дейзи была как рыба в воде. Вечер оказался более успешным, чем она ожидала; она считала, что результатом будут новые ученицы, поскольку сэр Джейсон сказал ей, что специально пригласил нескольких любящих родителей, а по тому, как представление оценили, и по аплодисментам она видела, что они в восторге от происходящего.
Она подошла поздравить меня с успехом комментариев.
— Так захватывающе, — сказала она. — Так вдохновляет. Я сияла от удовольствия.
— Мне хотелось бы скорее вернуть девушек в их спальни, — продолжала она. — Мне не нравится, что они бегают среди гостей. Они в таком трудном возрасте… некоторые из них. Я думаю, было бы неплохо, если бы вы с кем-нибудь собрали их и передали, что мне хотелось бы, чтобы они спокойно отправились к себе в комнаты. Я не сомневаюсь, что они будут наблюдать из окон, но на это нам придется закрыть глаза. Младших я уже отправила в постель. Сейчас нужно бы отправить в спальни монахов и елизаветинцев.
— Я сделаю, что смогу.
Я нашла троих в елизаветинских костюмах, которые послушно ушли. Монахами были девушки постарше, и найти их было не так легко. Я видела, что две из них разговаривают с некоторыми гостями из Холла и решила пока оставить их в покое. Затем я увидела одну из девушек в цистерцианской рясе, она направилась к нефу. Я отправилась следом, но как только она вышла за пределы видимости собравшихся, она пустилась бежать к храму, к часовне пяти алтарей.
Я ускорила шаг. Осторожно пройдя по плитам, она вошла в часовню, и навстречу ей вышла высокая фигура в монашеской рясе.
Я крикнула:
— Эй, вы двое. Вам нужно возвращаться в спальни. Приказ мисс Хетерингтон.
Несколько секунд они стояли, словно застыв. Они были настолько неподвижны, что казались частью окружающих их камней. Потом внезапно более высокая из двоих схватила другую за руку и потащила ее прочь. Им не было необходимости проходить мимо меня, потому что у часовни не было стен; достаточно было пробраться между камнями.
— Идите сюда, — позвала я.
Но они бежали, словно их жизни угрожала опасность.
Капюшон одной из них соскользнул и открыл льняные волосы Фионы Веррингер.
— Фиона! — позвала я. — Вернись. Вернитесь обе.
Они продолжали бежать. Они бежали к кухням, а насколько я знала, туннели были рядом.
Я вздохнула. Фиона меняется. Она была раньше такой хорошей девочкой. Может быть сейчас с ней Шарлотта Маккей? Казалось, что это был кто-то повыше ростом, хотя Шарлотта была достаточно высокой.
Я вернулась к остальной компании и поискала других артисток, которых следовало отправить в постель.
Уже после полуночи общество разошлось, и те, кто организовал маскарад, стояли с мисс Хетеринггон, чтобы принимать благодарность и поздравления уходящих гостей. Кареты отвозили их в Холл.
Прежде чем отправиться спать, я должна была провести обычный обход комнат, за которые отвечала. Когда я вошла в комнату Фионы, я вспомнила, что она убежала от меня… Она и кто-то еще.
Она лежала в постели и делала вид, что спит, ее золотые волосы раскинулись по подушке. Выглядела она ангельски.
— Вы спите? — спросила я.
От Фионы ответа не последовало. Юджини сказала:
— Я нет. Фиона спит. Она очень устала.
Конечно, я могла ее разбудить, сделать ей выговор, но решила поговорить с ней утром. То, что она вот так убежала, было поистине недостойно.
Что ж, они все были в безопасности. Большинство не спали и шептались о вечере.
Чего еще можно было ожидать в такую ночь?
На следующий день все говорили о визите в Холл. У мадмуазель было прекрасное бальное платье, которое, как она утверждала, привезено из Парижа.
— Наши не могут сравниться с ним, — сказала Эйлин Экклз. — Плимут — это самое близкое к высокой моде, что я могу себе позволить.
— Нам следовало дать больше времени, — сказала фрейлейн.
— Неожиданное приглашение больше волнует, — ответила мадмуазель.
Мисс Паркер и мисс Барстон чувствовали большое облегчение оттого, что им выпало остаться в школе, так что все были довольны.
Я раздумывала, что надеть. Тетя Пэтти посоветовала мне взять с собой два вечерних платья. Она сказала, что неожиданные случаи всегда подворачиваются, и никогда не известно, что мне может понадобиться. «Одно скромное и одно поразительное, моя дорогая. Тут не ошибешься».
Я решила, что не желаю быть скромной, поэтому выбрала поразительное шифоновое платье необычного сине-зеленого оттенка с довольно глубоким вырезом, с облегающим лифом и пышной от талии юбкой.
— В нем есть простота, — сказала тогда тетя Пэтти, — и как ни странно, именно она делает его поразительным. В нем ты будешь царицей бала, где бы ты ни была.
Утешительное замечание для случая, когда я должна была оказаться среди богатых.
Мое платье одобрили все в согревательной, и даже Дей-зи — само великолепие в лиловом бархате — сделала комплимент по поводу моего хорошего вкуса.
Эммет должен был отвезти в Холл некоторых из нас, а за остальными сэр Джейсон должен был прислать карету; вероятно, потребовалось бы две поездки, поскольку было маловероятно, чтобы мы все могли набиться в две кареты.
Фиона и Юджини уехали днем, поскольку, как сказала Дейзи, это был их дом и они выступали в качестве хозяек: это хорошая подготовка к будущему. Я должна была ехать с несколькими учительницами с Эмметом.
Примерно за час до отъезда, я добавляла последние штрихи к своей внешности, когда вошла Эльза; она улыбнулась мне заговорщицкой улыбкой, которой она меня всегда награждала и которая, как я полагаю, должна была напомнить о днях в Шаффенбрюккене.
— Вы и впрямь красиво выглядите, — сказала она. — У меня для вас вот это.
Она подала письмо.
— В это время дня? — удивленно сказала я.
