— Мне помогло отражение в озере.
— Озеро появилось недавно, — Саннид нахмурился и немного помолчал. — А рисунок на скале и того позже. Три тигма назад, когда образовалось озеро, его ещё не было.
— Учитель, а твоя нафф ничего не помнит из тех жизней, что ты прожил до Великой Войны?
— Почти ничего. И смутно. Как сон младенца. После Великой Войны боги многое стёрли в людской памяти. Наверное, знаки древнего письма не похожи на рисунки. Ты видела, как пишут валлоны? Знаки их письма просты и лаконичны, они легко запоминаются, но уловить связь между изображением и смыслом очень трудно. Валлоны называют свои знаки буквами. Каждый знак — буква.
— Буква, — повторила Гинта. — Значит, несколько букв мне уже известно… Видимо, придумывая буквы, наши предки использовали принцип зеркального отражения.
— Похоже, что так, — кивнул Саннид. — Насколько я знаю, в древности каждое понятие и каждая вещь на письме обозначались и словом, и символом. Символ — это либо первая буква слова, либо сокращённое слово. Знаки, которые ты увидела на скале и на статуе, — или буквы, или сокращённые слова. Возможно, иногда сперва возникал символ, а потом слово.
— Мне кажется, это буквы, — задумчиво произнесла Гинта. — Выходит, если надо изобразить на письме какие-то две совершенно противоположные вещи… ну, как, например, свет и тьма, то можно сделать так… Чтобы обозначить что-то противоположное, можно взять тот же знак, только в перевёрнутом виде. Свет и тьма, жизнь и смерть… А потом знак становится первой буквой слова, которое называет это понятие! Да-да, сначала появились символы, а потом слова. У меня такое чувство, что я это знала, но забыла. А связь между древним знаком и его смыслом уловить можно. Мне кажется, вот этот знак, вернее, эта буква
, которая передаёт звук [с], какая-то светлая. Она как распустившийся цветок… Или факел! Или фонарь с двумя головками — такие обычно на дорогах ставят. Буква выглядит мрачнее, поникшая какая-то, словно растение без света. А вот этот знак, с которого начинается слово смерть —.
Правда, он похож на перевёрнутого верх ногами человечка? А этот… — человек, стоящий на земле, живой. Гин — «жизнь», гинн — «живой, живое, живая плоть, тело». И всё это от ги «жить».
— А ты уверена, что всё истолковала верно?
— Почти. Не знаю, учитель, но мне почему-то кажется, что всё именно так и есть. Дедушка считает, что древние письмена вполне могли сохраниться и здесь, на Эрсе. Может, в тех разрушенных городах западной пустыни. Ведь спустя тысячу лет после Великой Войны один человек всё же умудрился узнать заклинание, которое заключает душу в камень. Кажется, этот Кинвар был родом из Улламарны…
— Да. Он считал себя потомком одного могущественного клана белых колдунов, некогда живших в древней Уллатаме. Так назывался самый дальний западный город. Самый дальний отсюда и самый ближний к царству Маррона. Белые колдуны ещё задолго до Великой Войны внушали страх и детям воды, и детям земли. Известно, что Кинвар ходил на запад. Он побывал на руинах Уллатамы. Говорят, он нашёл там какие-то полуобгоревшие записи, но, выучив заклинание, он их уничтожил. Кинвар хотел быть единственным обладателем этой страшной тайны. Он мечтал о могуществе, но стал лишь жертвой своего тщеславия. Вроде бы, он сумел сделать одного маррунга, но справиться с ним не сумел, а как освободить нафф из камня, не знал. Говорят, этот маррунг и убил его.
— А куда он потом делся, этот маррунг?
— Не знаю. Заключённая в нём нафф уснула, так что, где бы ни находилась эта статуя, она больше не опасна. А некоторые считают, что всё это выдумки, что Кинвару так и не удалось сделать маррунга.
— А древняя Уллатама… Я слышала, с этим городом связано одно пророчество. Над родом правителей Улламарны издавна тяготеет проклятие. Кто-то из потомков Уллавина ранил любимого сингала Гинтры. Потомки Уллавина до сих пор правят в Улламарне. Акамин — последний из них, если, конечно, Диннара нет в живых… Пророчество гласит: конец проклятию будет положен, когда зверь богини разрушит Белый город и сотрёт его с лица земли, а между Уллатамой и Сингатамой проступят кровавые следы. Раненый зверь бежал там, истекая кровью. Потом он лишился сил и упал, а один молодой охотник нашёл его и вылечил. Богиня Санта явилась к юноше поблагодарить его за заботу об её любимце и… В общем, она родила ему сына, которого назвали Саннар. Он основал город Сингатама и был первым сантарийским царём. Этот Саннар — мой дальний-дальний родич. Последним сантарийским царём был потомок Саннара Таункар, а основатель нашей династии Диннувир приходился ему побочным сыном. Учитель, я не понимаю… Древняя Уллатама разрушена во время Великой Войны, а проклятие по-прежнему тяготеет над родом Уллавина. На Белый замок вечно обрушиваются всякие несчастья, а то, что случилось с Диннарой, просто ужас. Это потому, что город был разрушен людьми, а не зверем богини? Значит, конца этому проклятию не будет, пока род Уллавина не прекратит своё существование?
— Белый город разрушен, но он ещё не стёрт с лица земли, — заметил Саннид. — Во время войны он пострадал гораздо меньше, чем Сингатама и другие западные города.
— Остаётся только ждать, когда явится зверь богини и доведёт дело до конца, — засмеялась Гинта.
— Но он может явиться слишком поздно, — добавила она уже серьёзно. — Род Уллавина угасает.
— Я думаю, он явится, когда нужно, — внимательно глядя на Гинту, промолвил Саннид. — Всему своё время. Кстати, вторая часть пророчества, которую мало кто знает, гласит: зверь богини придёт не раньше, чем в пустыне вырастут любимые цветы богини. Дитя моё, почему тебя так интересуют древние письмена?
— А это плохо? Ты считаешь, боги разгневаются на меня? Я совсем не хочу той власти над людьми, о которой мечтал Кинвар. Но может, записи древних, если какие-нибудь из них сохранились, содержат очень ценные сведения.
— Недостаток знания часто приносит вред, но далеко не всякие знания приносят пользу. Древние знали больше нас и к чему пришли?
— По-моему, дело не в том, что они слишком много знали, а в том, что среди них было много злых людей, и они взяли верх.
— Таких и сейчас хватает, — вздохнул Саннид. — И не всегда знаешь, что от кого ждать. Мой брат… Он был способнее меня…
Старый нумад немного помолчал, потом поднял на Гинту свои звёздно-синие глаза, и девочка вспомнила статуи на границе. Два брата-близнеца. Сан и Тан.
— Ты как-то спрашивала меня, был ли кто-нибудь из амнитанов на Танхаре. Многие ученики задавали мне этот вопрос, и каждый раз я уходил от ответа. Но тебе, внучка Аххана, отвечу. Я знал человека, который достиг Чёрной ангамы. Он давно уже покинул Эрсу, но он жив. Его плотное тело истлело в могиле, его нао превратилось в танн. Я говорю о своём брате-близнеце. Его таннаф живёт на Танхаре. Ты же знаешь, что такое таннаф?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
