— Но физический тип мужчины, который тебе соответствует, — это Марти. Ты испытываешь влечение к нему.
— Не понимаю почему.
— Биотоки. Тут уж ничего не поделаешь. Тот тип мужчины, с которым ты хотела бы спать.
— Кэрри! — Ева заерзала от смущения. — Мне даже неудобно говорить тебе об этом, но дело в том, что я еще девственница. Понимаешь, я не могу с уверенностью сказать, Марти ли это, или моя полная неосведомленность в сексе.
— Тебе не кажется, что пора бы и выяснить? Ева тяжело вздохнула.
— Я всегда думала, то есть я раньше так думала, что надо соблюдать все те правила и запреты, которыми мне набили голову. Якобы мужчины будут уважать меня, если я не распутная, и один из них захочет на мне жениться. Господи, какую чепуху в меня вдолбили!
— Ты в этом не виновата. Что ты могла сделать? Ева задумалась.
— Не пойму, — медленно проговорила она. — Мне действительно хочется начать жить нормальной жизнью и завести роман. Действительно пора, дальше невозможно. Вот только не пойму, должен ли это быть Марти?
— Тебя же к нему тянет.
— Тянет ли? А как же все-таки быть с любовью? Я не уверена, что влюблена в Марти.
— А что такое любовь, ты знаешь?
— Видимо, нет. Видимо, надо начать жить по-настоящему и тогда я буду знать. Еще одно… — Ева жалобно сморщилась. — Я все время думаю — если бы только не видеть его лица при свете! Это очень глупо, да? Я так стесняюсь, его внешность убивает меня, и к тому же он ведь из низов общества! Потом этот ужасный акцент! Ну, положим, он мог бы поработать над собой и избавиться от акцента — я же работала над собой, и получилось. Акцент не проблема, в конце концов. Что касается кожи и оспинок, их можно убрать полировкой, верно?
— Не проблема, — подтвердила Кэрри. Ева снова тяжело вздохнула.
— Знаешь что? Я думаю отдать мою девственность Марти Саксу.
Глава IV
Телефоны, наконец, заткнулись, и Рекс мог перевести дух. Отдышавшись, он решил чуть-чуть заняться собой. По телефону заказал в «Брикшед Хаузе» модные нейлоновые плавки в сеточку, накрасил ногти бесцветным лаком, стал прикидывать планы на вечер. После полицейского налета на излюбленную парную Рекса, когда его фамилия попала в полицейский протокол, ему пришлось залечь на дно. Но миновало уже несколько недель, терпежу больше не было, и Рекс твердо вознамерился сегодня выйти в люди.
По пути в сортир он натолкнулся на Чарлин.
— Сейчас звонила Валери дю Шарм, — сообщила она. — Этой бабе никогда не прибавится ума. Если бы хоть она согласилась на роли домохозяек…
— Если бы! Пусть бы брала пример с Люсиль Греджер, та перешла в другую возрастную категорию и сразу получила рекламу таблеток от головной боли.
— И заработает на таблеточках тысяч двадцать, вот посмотришь! Я всегда радуюсь за девушек, которым достается реклама лекарственных препаратов. Слушай, Рекс, брюки тебе не туговаты?
— Нормально.
— Буквально все просвечивает.
— Именно так мне и нравится! — огрызнулся Рекс и прошел в сортир.
Кто она такая — объяснять ему, как он должен быть одет и что у него может просвечивать, а что — нет! Можно подумать, он совершает смертный грех или нечто в этом роде. Скажи пожалуйста, прятать то, чем Бог его наградил!
Рекс посмотрел на то, чем Бог его наградил, и ему показалось, будто награда вроде как распухла… Он поспешно дернул молнию вниз.
— Ух, ты! — чуть не закричал Рекс. — Что с моим птенчиком?! Он вдвое больше нормального!
Вне себя от волнения ворвался он в кабинетик к Чарлин.
— Слушай, у меня птенчик распух. Его прямо вдвое разнесло!
— Должен радоваться.
— Да нет же, он совсем мягкий!
— А это ты как умудряешься?
— Мне не до шуточек твоих дурацких. Мне к доктору надо! И Рекс бросился к телефону.
Врач объяснил, что у Рекса редкая болезнь под названием «голубые яйца». Рекс решил, что с болезнью не шутят, и уже на другое утро отправился в отпуск, который собирался провести в Пуэрто-Рико, в отеле, где останавливались одни мальчики.
Мимо просвистывали машины, но Ева почти не замечала уличного движения — все ее внимание было сосредоточено на затылке Марти Сакса. Она нервически всматривалась в красноватые следы, оставленные зажившими фурункулами.
Когда она ступила на тротуар, у нее дрожали ноги, и она была совершенно не в силах заставить себя еще раз взглянуть на Марти.
Перед ней простиралась неизведанная земля с неведомыми границами, готовая распахнуться навстречу ее трясущимся губам, рукам, ногам, грудям, бедрам и животу, готовая поглотить ее целиком со всеми внутренностями. Ева так этого ждала, она так к этому готовилась, но ей так страшно!
— У тебя очень славная квартирка, — сказала Ева, когда они вошли, — я тебе не говорила в прошлый раз.
Марти промолчал. Ей хотелось, чтобы завязалась просвещенная и содержательная беседа, но слова как-то не шли на ум, к тому же Ева понятия не имела, о чем бы ей хотелось побеседовать. Чувствуя себя глупо, она перешла на привычное:
— Ты выучил роль?
Марти снял свою кожаную куртку, бросил ее на стул и кивнул.
— Почему ты вечно носишь эту куртку? — ляпнула Ева и прикусила язык, хоть и с опозданием. — Я свою роль всю выучила, — затараторила она, заглаживая неловкость, — и у меня хорошая опора для нее, я имею в виду хорошее эмоциональное воспоминание.
— Хочешь выпить? — буркнул Марти. — Коку или еще что? Виски тоже есть. Немного.
— Хочу, — согласилась Ева. — С удовольствием выпила бы немного виски.
Она села в кресло. В животе тихонько заурчало от страха. Господи, что такое, нужно расслабиться! С другой стороны, не каждый день расстаешься с девственностью. В принципе это должно рано или поздно произойти, она же все это знает, но во всей обстановке есть нечто ужасающе ненормальное: прийти на квартиру к мужчине с заранее обдуманным намерением расстаться с девственностью, но при этом не говорить ему о своих мыслях и расчетах, а просто сидеть в кресле и ждать, как ни в чем не бывало.
Марти подал ей стакан виски со льдом — такой холодный, что Ева насилу удержала его в руках. Ей было ужасно неудобно сидеть со стаканом на весу, но она старалась вести себя светски и небрежно спросила:
— Тебе нравится Нью-Йорк?
— Угу. Город будь здоров.
Ева отпила из стакана. Наверное, было бы правильно, если бы она расспросила немного Марти о его жизни… чтобы хоть не с совершенно чужим человеком оказаться в постели. Ева сказала:
— Расскажи мне о себе, Марти.
— Особенно вроде и нечего. Мне двадцать пять лет, родился в Бронксе, разведен.
